Опершись подбородком на ладонь, Тил пристально рассматривала его:

— Сколько тебе лет, Флинкс?

— Двадцать, так я считаю.

— Тогда ты уже несколько лет назад достиг зрелости. Почему же до сих пор не женат?

Он знал, что в полумраке Тил видит лучше него. Интересно, заметила ли, как он залился краской?

— В нашем племени с этим не торопятся.

— А вот у нас нет времени ждать, — грустно сказала она. — Здесь важно выйти замуж и родить детей как можно раньше. Если бы мы выжидали, то все племена очень быстро перестали бы существовать. Даже на третьем ярусе люди умирают часто, и притом совсем молодыми. Если что-то случится со мной, я знаю, что мое место на Дереве займут Двелл и Кисс. Таким образом, равновесие будет сохранено.

— А если племена станут разрастаться, это не нарушит равновесия?

Она удивленно посмотрела на него:

— Конечно, нет. Ведь у каждого человека есть фуркот.

— Ах да, я и забыл о них.

Не стоило говорить ей, что он все еще не понимает сути взаимоотношений между людьми и фуркотами. Она наверняка тут же пустится в малопонятные объяснения, да к тому же сочтет его совсем безнадежным невеждой.

— Можно жениться… ну, не навсегда, Флинкс. Ты меня понимаешь? — Голос Тил был мягок, словно шум дождя вокруг убежища.

От неожиданности Флинкс отпрянул от нее, наткнулся на Саалахана, и тот заворчал во сне.

— Что, прямо здесь? — испуганно спросил Флинкс. — Рядом с твоими детьми и фуркотами?

Ее улыбка, казалось, разогнала тьму:

— Какой, должно быть, странный этот мир, откуда ты пришел! Что естественно, то не позорно, разве нет? Зачем прятаться друг от друга? У меня такое чувство, будто сама мысль о близости со мной вызывает у тебя неловкость. Это правда?

Чтобы почувствовать это, никакой особый талант ей не требовался.

— У нас существует такое понятие, как приличия.

— У нас тоже, но близость между мужчиной и женщиной важнее.

— Если бы мы были на вашем Доме-дереве…

— Но мы не там, — перебила она. — Мы здесь, и пока в относительной безопасности. Значит, нужно использовать эту возможность.

— Прости. Есть вещи, которыми я не могу заниматься при посторонних. Это не значит, — поспешил добавить Флинкс, — что ты мне не нравишься.

— Значит, ты не против близости со мной? — кокетливо спросила она.

— Конечно.

— Пока этого вполне достаточно. — Она явно была удовлетворена своей маленькой победой. — Завтра я тебя кое-чем угощу, и ты забудешь про свои приличия.

С этими словами она положила голову ему на грудь и закрыла глаза.

Дождь прекратился рано. У Флинкса было впечатление, будто он едва закрыл глаза, как дупло снова заполнилось желтовато-зеленым светом.

Путешественники друг за другом вылезали наружу, причем Саалахан помог Флинксу забраться на ветку. Их появление тут же заметили воздушные хищники. Низко паря на серебристых крыльях, чей блеск, видимо, должен был ослепить жертву, они покружили над завесой лиан и разочарованно улетели прочь.

Саалахан при виде этих маневров насмешливо фыркнул, и молодые фуркоты тут же вторили ему. Тем временем Тил ловко спрыгнула на другую ветвь, находящуюся — всего-то ничего! — на тридцать метров ниже той, на которой стояли путешественники.

И тут же полезла вверх по прочной лозе, почему-то стараясь не коснуться некоторых голубых полос на ней и не обращая внимания на другие, на взгляд Флинкса точно такие же. Добравшись до того места, где два ползучих растения сплелись вместе, Тил исчезла в гуще огромных пурпурно-красных цветов с большими тычинками золотистого цвета.

— Что она делает?

Саалахан лишь усмехнулся, предоставив Кисс объяснять.

— Мама кое-что собирает, — сказала она, накручивая на палец каштановый локон.

— Еду? — внезапно Флинкс почувствовал, что живот у него свело от голода.

— Нет, — хриплым со сна голосом ответил Двелл. — На колокольчиках не растет еда.

— Так называются эти цветы?

— Конечно. — В голосе мальчика снова зазвучало высокомерие. — Есть хоть что-нибудь, что ты знаешь?

— Очень мало.

Вскоре вернулась Тил, с прежней виртуозностью совершив обратный прыжок на ветвь. С горделивой улыбкой продемонстрировала мешочек, полный некрупных желтоватых плодов. Саалахан проворчал, что завтракать рано, сначала нужно пройти часть дневного пути.

— Саалахан, найди удобное местечко для своего толстого зеленого зада и расслабься. Мне нравится это дупло. Может, стоит провести здесь еще одну ночь?

— Лентяйка, — упрекнул фуркот.

Он перебрался на другую ветвь, и молодые фуркоты тут же последовали за ним, словно шестиногие медвежата за своей матерью. Благодаря зеленой окраске все трое почти сразу же потерялись на фоне джунглей.

Наблюдая эту сцену, Флинкс в который раз подумал, что взаимоотношения фуркотов и людей очень похожи на те, которые бывают в любой семье.

Поглаживая Пип, он сквозь завесу лиан глядел на роскошную лесную долину.

— А с нами ничего плохого не произойдет без фуркотов?

— Люди и сами способны позаботиться о себе, — Тил посмотрела на сына. — Двелл, покарауль.

Мальчик просиял, когда мать вручила ему длинную трубку, которую носила на спине, и Флинкс впервые за все время получил возможность как следует разглядеть дутик. Вырезанная из твердой зеленой древесины, эта сужающаяся к концу трубка представляла собой удивительное сочетание полузабытого высокотехнологичного оружия и конструкторской смекалки местных умельцев. Держа пальцы на спусковом крючке — тоже ручной работы — Двелл взял у матери мешочек с наполненными газом шариками и колчан с отравленными стрелами.

Устроившись в развилке ветвей, он положил дутик на колени, вставил шарик в отверстие в тыльной части, захлопнул крышку и вгляделся в джунгли. В этой настороженной позе и с таким оружием он выглядел старше своих десяти лет.

Кисс бродила неподалеку, с интересом разглядывая букашек и растения. Но не забывала регулярно поднимать голову и осматривать окрестности — осторожность у нее была в крови.

Сидя напротив Тил, Флинкс с любопытством следил за ее действиями. Вот она достала из рюкзака деревянный диск ручной работы и накапала в его центр воды из своего мешка. Диск моментально начал расширяться и утолщаться, при этом его края загибались вверх. Как только вся жидкость впиталась, получилось что-то вроде чаши; очевидно, когда вся вода испарится, чаша снова сделается удобным для переноски диском.

Достав из мешочка несколько желтоватых плодов, Тил осторожно выжала из них сок над чашей. Потом вынула из-рюкзака еще один мешочек, высыпала в сок пригоршню белого порошка, похожего на муку, и прутиком размешала до сметанообразного состояния. Ввернулась Кисс с горстями черных с сизым отливом ягод; мать и их добавила в свое пюре. Оно выглядело не страшно и имело острый незнакомый запах.

— А теперь что? — спросил Флинкс.

— Подождем, — с улыбкой ответила Тил.

— Чего?

— Пока сделает свое дело магия солнца.

Ничего магического Флинкс во всем происходящем не видел. Спустя некоторое время Тил добавила в смесь другие ягоды, на этот раз грушевидной формы и оранжевого цвета, и еще плеснула воды.

Вернулись фуркоты. Молодые принесли две горсти тяжелых клубней кремового цвета, вклад Саалахана состоял из двухметрового обитателя джунглей с короткими толстыми ножками, похожего на большую, совершенно лысую норку. Тил тут же умело выпотрошила и нарезала тушку.

Фуркоты уложили прямо на ветвь охапку сушняка, развели костерок и запекли на углях мясо «норки» вместе клубнями. Можно было не опасаться пожара — все вокруг было пропитано влагой.

Еда показалась Флинксу сытной, но удовольствия не доставила. Пип без колебаний расправлялась с мясом, хотя обошла своим вниманием клубни. На десерт псевдо-рептилия съела несколько ягод. От завтрака живот у нее заметно раздулся. Всеядность летучей драконши удивляла всех, кто сталкивался с ней, — кроме Тил и ее детей.

Когда было покончено с едой, Тил с сияющими глазами предложила Флинксу «сюрприз».