Начав поиски с конторы Линдквиста на Принсес-сквер, Себастьян в конце концов нашел шведа напротив «Надежды Уитби» [31]на лесном складе возле Пеликаньей пристани, где торговец проверял новоприбывшую партию ели и сосны.
– Я занятой человек, лорд Девлин, – бросил Линдквист, размашисто шагая между двумя высившимися штабелями бревен. – Что вам угодно?
Торговец оказался моложе, чем ожидал виконт – не старше тридцати, самое большее, тридцати пяти лет. Чисто выбритый, с полными, румяными щеками и густой копной прямых светлых волос, он был к тому же довольно высок ростом. Но достаточно ли высок, чтобы это отметила мадам Шампань? Уверенности не было.
– Насколько мне известно, вы знали Александра Росса, – пристроился рядом со шведом Себастьян.
– Ja, знал.
– Что же послужило поводом для знакомства?
– Я учил его говорить по-шведски.
– Учили шведскому?
– Именно так. – Линдквист резко остановился у конца штабеля и сморгнул от солнечного света, отражавшегося от реки. – А на что вы намекаете, лорд Девлин?
– Ни на что не намекаю. Просто выясняю возможную причину убийства Росса.
– Александр был убит? – вытянулось лицо коммерсанта. – Вы уверены?
– Да.
Швед устремил взгляд на запруженную реку. Его ноздри взволнованно раздувались, грудь вздымалась из-за участившегося дыхания.
– Мне сказали, он умер от естественных причин.
Себастьян с интересом наблюдал за собеседником.
– Не знаете, кто мог желать Россу смерти?
Линквист покосился на виконта, прищурив бледно-голубые глаза.
– Точно – нет, однако…
– Однако?
Торговец пожал плечами:
– Полагаю, под подозрение должны попасть агенты противников Англии.
– Например?
– Французы, ясное дело.
Девлин усмехнулся. В конце концов, на шведа ему указал не кто иной, как Антуан де Ла Рок.
– Имеете на примете кого-то определенного?
– Я с французами не якшаюсь, если вы об этом.
– Ну, хорошо, а кто помимо них?
– Думаю, датчане.
Себастьян мысленно застонал. Не хватало только обнаружить, что в убийстве замешано еще одно дипломатическое представительство.
– Как насчет австрийцев? – кисло поинтересовался виконт. – Или пруссаков?
Подумав над таким предположением, Линдквист покачал головой.
– Росс не вел с ними никаких дел. По крайней мере, мне об этом неизвестно.
«Благодарение Богу», – подумал Девлин.
– Когда вы видели Александра в последний раз?
– О, наверное, еще в начале месяца, – надул щеки швед. – Видите ли, я был занят. Но, помнится, пару недель назад мы распили по кружечке эля в «Слепом нищем» [32]в Уайтчепеле. Интересное старое заведение – не бывали?
– Отчего же, приходилось. А приятель при встрече не показался вам обеспокоенным?
– Не настолько, чтоб я заметил. Знаете, он был жизнерадостным парнем. Ничто не могло расстроить его надолго.
– Росс не упоминал о каких-либо затруднениях? На работе, к примеру?
– Нет-нет, такие вещи он со мной не обсуждал.
– А как насчет его невесты, мисс Кокс?
Швед уже начал было качать головой, но заколебался.
– Так что?
– Ну, по-моему, Александр не очень-то ладил с будущим шурином. Но мне бы не хотелось делать из мухи слона.
– Джаспер Кокс ведь известный коммерсант? Торгует лесом, пушниной и зерном, – сделав паузу, Себастьян добавил: – Как и вы.
– Кокс – один из богатейших людей Лондона. А я? – хмыкнул Линдквист. – Какой-то ничтожный шведский купчишка. Мой отец – простой викарий в Уддевала.
– Однако же вы знаете Кокса достаточно хорошо, чтобы составить о нем нелестное суждение, – заметил Девлин.
– Непросто вам будет сыскать вдоль береговой линии человека, у которого не сложилось бы определенное мнение о Джаспере Коксе. А теперь извините, милорд, – отвернулся швед, – у меня дела.
– Еще один вопрос: где вы были той ночью, когда умер Росс?
Линдквист оглянулся на собеседника:
– Я был дома. Один, – и насупил брови.
– В чем дело? – полюбопытствовал Себастьян.
– Да вот, пришло в голову… Недавно Росс ввязался в одно дело, оказавшееся не совсем тем, на что он подряжался. С какими-то американцами, приехавшими в Лондон, – стариком и молодой девицей. Что-то насчет принудительно завербованного сына… Только вот не помню имени парня.
– Вы про Натана Бейтмена?
– Ja, именно.
* * * * *
На лавочке во дворе церкви Святого Панкратия сидел пожилой американец, облаченный в старомодный камзол, бриджи и длинный, весь в табачных пятнах, жилет. Этому старику по имени Уильям Франклин шел восемьдесят второй год. Когда-то он был губернатором его королевского величества в колонии Нью-Джерси. Затем разразилась революция, за ней последовали тюремное заточение, размолвка с отцом, смерть первой жены и нескончаемые десятилетия изгнания из земли, где родился Уильям. Долгие годы бывший губернатор большую часть своего времени посвящал содействию собратьям-лоялистам в их стараниях получить компенсацию от правительства, а еще растил внучку Эллен, которая с каждым днем все больше становилась похожа на знаменитого прадеда, Бенджамина. Нынче же Уильяма Франклина, как правило, можно было найти здесь, у могилы его возлюбленной второй супруги, Мери.
Когда Себастьян присел рядом с американцем, тот поднял глаза и приветственно кивнул.
– Слышал, вы были ранены. Как рука?
– Спасибо, настолько хорошо, что я почти не вспоминаю о ней. А как вы?
– Дряхлым костям солнышко в радость. – Франклин покосился туда, где внучка наблюдала за вереницей шествующих между двумя замшелыми надгробиями муравьев. – Однако вряд ли вы пришли посудачить о стариковском здоровье, верно, милорд?
Виконт улыбнулся.
– Хотелось бы знать, что вы можете рассказать об американце по имени Натан Бейтмен. Моряк, насильственно завербованный на побережье Нью-Бедфорда в Массачусетсе на британское судно «Родни» в июне 1809 года. Слышали о таком?
– Да, слышал. – Франклин поерзал на скамье, обхватив ладонями набалдашник поставленной между коленей трости. – Грязное дело, эта вербовка. Нехорошо, когда государство, по сути, похищает и превращает в рабов собственных подданных. А уж творить такое с гражданами других стран… – покачал головой старик. – Немудрено, что Соединенные Штаты протестуют. По правде сказать, меня удивит, если американцы еще до конца года не объявят Британии войну вследствие столь бесцеремонного поведения.
– А еще вследствие желания заполучить Канаду, – с сухой иронией добавил Девлин.
Собеседник издал смешок, перешедший в кашель.
– Не без того.
– Этот Бейтмен – американец?
– О, да. Видите ли, на британском военном флоте множество принудительно завербованных – целых четырнадцать тысяч, по утверждению бывшего американского консула. В Адмиралтействе заявляют, что американцы сами виноваты, поскольку разрешают дезертирам с королевского флота записываться на свои корабли. И если военное судно его величества останавливает в открытом море американское торговое, так это англичане всего лишь разыскивают своих беглецов. Вопрос в том, как, скажите на милость, отличить американского моряка от британского? Выглядят одинаково, разговаривают одинаково. При этом бремя доказывания ложится на бедолагу, обвиненного в том, что он англичанин. Другими словами, если несчастному не удается убедить вербовщиков, что он не является британским подданным, его по умолчанию считают таковым. По правде говоря, известны случаи, когда военный корабль, нуждавшийся в людской силе, нападал на американское судно, забирал наиболее здоровых физически мужчин – и плевать на любые документы, которые те могли предъявить.
– Расскажите о Бейтмене.
– Плавал на каботажной шхуне. На «Родни» случилась нехватка рук, и они остановили суденышко прямо в прибрежных водах. Бейтмен оказался одним из трех, кого забрали, все трое – американцы.
