Картер дождался, когда Зак уйдет, а потом вернулся в его кабинет. Интересный разговор по телефону состоялся только что у президента компании. Картер бесстыдно подслушивал под дверью и сразу сообразил, кто звонит.

Судя по репликам, Зак был весьма заинтересован в разговоре, который носил очень личный характер — ни слова о деле. Что-то произошло во время пребывания Райеса на этой ферме. Вряд ли он позволил себе вольности с этой индианкой. Зак и не смотрел на других женщин с тех пор, как начал встречаться с Лу-Энн. Эта Аквилар полная противоположность его обворожительной невесте. Уж Картер-то это знает! Зак ни за что не изменит Лу-Энн. Что же тогда происходит?

Картер посмотрел на конверт, лежавший на столе. Он прекрасно знал о разногласиях Зака с отцом. Их отношения развивались буквально на его глазах, пока не достигли откровенной вражды. То, что Зак чувствовал ответственность перед человеком, который дал ему жизнь, но никогда не интересовался им, а, наоборот, презирал, было непонятно Картеру. Зак даже сейчас посылает отцу кругленькую сумму. С чего это он стал таким мягкосердечным? Уж не влюбился ли?

Картер поразился собственной мысли. Конечно влюбился, но точно не в Лу-Энн. За все месяцы со дня помолвки с ней поведение Зака не менялось — он был безжалостным и жадным до работы, как всегда. А тут он расчувствовался по отношению к своему старому и злобному алкоголику-отцу, перестал интересоваться явно прибыльными делами. Похоже, это случилось после его поездки в Десперадо.

А точнее, все произошло после встречи Зака с владелицей фермы Аквилар. Возможно ли, чтобы он клюнул на эту черноволосую деревенскую колдунью?

Все это выглядело очень странно и совершенно меняло все планы Картера. Он решительно открыл конверт, на котором стояло имя отца Зака. Достал оттуда чек и присвистнул.

— Вот идиот! — пробормотал Картер и порвал чек.

Анни поняла, что ей не следовало звонить. Теперь она чувствовала себя довольно неловко. Голос Зака был таким далеким и чужим — уж не придумала ли она себе, будто между ними что-то произошло?

Она взглянула на отца, который мирно спал на больничной кровати. Итак, половина девятого вечера. Внизу, должно быть, ее уже ждет Коуди. Анни взяла свою сумочку и тихонько поцеловала отца в лоб. Он не пошевелился, и она осторожно вышла за дверь.

Как она и ожидала, автомобиль Коуди стоял прямо напротив входа, где, кстати, было запрещено ставить личный транспорт. Но для ее деверя правил не существовало. Анни усмехнулась и направилась к машине. Ей очень хотелось поскорей добраться до дома.

— Привет, Анни, — сказал Коуди, когда она села рядом с ним.

— Привет. — Она улыбнулась ему и устало откинулась назад на спинку сиденья. — Я так благодарна тебе, что ты подвозишь меня домой.

— Без проблем. Мне по пути.

Анни удивленно вскинула брови.

— Это не может быть тебе по пути.

Коуди неопределенно пожал плечами и вывел машину с территории больницы.

— Но не так уж далеко, чтобы для меня это имело значение, Анни. Я просто рад быть полезным тебе.

Расстояние от больницы до его фермы почти двадцать миль, подсчитала Анни. А весь путь, если он ее подбросит домой, получится где-то миль шестьдесят. Анни закусила губу, чувствуя себя неловко. Не надо Коуди делать это ради нее. Его мать присматривает за Мэри, этой помощи и так достаточно. Что бы она без них делала! Анни тяжело вздохнула. Никогда еще она не чувствовала себя такой зависимой и беспомощной.

Коуди поди и не догадывается о том, какие мысли обуревают бедную Анни.

— Кстати, я отвез чек за электричество, — сказал он. — Все улажено. Поэтому, когда ты приедешь домой, тебя уже будет ждать и свет, и горячая вода.

Анни благодарно улыбнулась ему.

— Спасибо тебе, Коуди.

Он повернулся к ней. По его лицу пробегали тени из-за менявшегося освещения на дороге. Коуди, конечно, красив, правда черты его более резкие, чем у Карлоса, но все равно мужчина он что надо! Но Анни почему-то не чувствовала к нему никакого интереса. Она всегда воспринимала его только как родственника.

— Не нужно меня благодарить, — сказал Коуди. — Мы — одна семья и должны помогать друг другу, должны держаться вместе.

Да, он прав, но Анни не хотела быть никому в тягость.

— Я ничего не могу поделать, но мне ужасно неудобно перед тобой и твоей матерью за то, что причиняю вам столько беспокойства и нарушаю обычный ритм вашей жизни.

Коуди сокрушенно покачал головой.

— А как бы ты поступила, если бы с моей мамой произошло что-нибудь подобное? — спросил он.

— О Господи! Не дай Бог! — испуганно проговорила Анни. — Я бы тогда готовила для нее еду и убирала дома, а Мэри нарисовала бы ей множество веселых картинок…

— Вот видишь, — перебил ее Коуди, — ты бы сама делала все, что в твоих силах, чтобы помочь нам. Ты бы не осталась равнодушной к нашей беде, ведь правда? У всех бывают трудные времена, к сожалению. Сейчас на тебя свалилось больше, чем ты в состоянии вынести одна.

Он улыбнулся доброй и широкой улыбкой, и Анни почувствовала, как ее волнения понемногу улеглись. Коуди прав. Все наладится, и хорошо, что сейчас у нее есть на кого опереться.

Неожиданно Анни опять вспомнила о своем глупом звонке Заку Райесу. Какая сила заставила ее сделать это? С каких пор она стала так легко поддаваться минутному отчаянию? Она ведь всегда чувствовала, когда нужно вовремя поставить точку.

Нет, нельзя больше распускаться до такой степени, поклялась она себе.

— Ну вот и приехали, — сказал Коуди, останавливая машину перед домом. — Я зайду к тебе и проверю электричество.

Анни хотела было остановить его, но Коуди уже вылез из машины, бормоча что-то себе под нос. Она последовала за ним и, оказавшись на дорожке перед домом, вдохнула полной грудью — воздух был свежий, легкий ветерок обвевал лицо. Как хорошо оказаться наконец дома! Что значит дом для нее? Вот этот небольшой участок земли, где ей приходится трудиться до изнеможения под палящими лучами солнца, но как приятно ступать по этой земле! А в минуту отчаяния она хотела было… Нет, если Зак позвонит сегодня вечером, она будет болтать с ним обо всякой чепухе, не упомянув ни разу о настоящей причине, по которой она звонила ему. Зря она все это затеяла. Никогда больше, пока жива, она не решится продать то, что принадлежит ей по праву, как бы мало ни было это ее наследство.

— Ты идешь, Анни? — позвал Коуди, и в тот же миг на крыльце загорелся свет.

Анни поспешила в дом.

— Иду!

Он стоял в дверях.

— Как видишь, все в порядке. Можешь расслабиться и спокойно отдохнуть.

Анни вошла в холл, Коуди — за ней.

— Не знаю, смогу ли по-настоящему отдохнуть, но я очень рада, что есть свет. Большое спасибо тебе еще раз, Коуди.

— Ну ладно, мне пора ехать, если тебе больше ничего не нужно…

Анни отрицательно покачала головой.

— Ты уже и так много сделал для меня.

— Я готов ради тебя на все, только скажи.

Он с таким чувством смотрел на нее, что Анни отвела взгляд.

— Ты очень хороший друг, Коуди, — поспешила заметить она.

Он потоптался на месте и взялся за ручку двери.

— У меня есть маленький сюрприз для тебя, — сказал он. — Я заеду за тобой около девяти утром, ладно?

Анни наконец взглянула на него.

— Прекрасно, буду ждать.

— Ну тогда пока. До завтра.

Анни слышала его торопливые шаги по дорожке и чувствовала некоторое облегчение от того, что он наконец ушел и оставил ее наедине со своими мыслями. Рано или поздно Коуди пожелает услышать от нее ответ на то странное предложение, которое он сделал ей вчера. Она ведь так и не ответила ему ничего. Думать об этом ей сейчас и подавно не хотелось.

Анни побродила по комнатам, и ею овладело чувство одиночества. Дом был так пуст, так тих. Не слышно ни смеха Мэри, ни отцовых шуток.

Анни приказала себе не поддаваться отчаянию и попытаться быть сильной. Она всегда умела держать себя в руках, падать духом — не в ее правилах. Как только дашь слабинку, тут же появится кто-нибудь, кто сумеет воспользоваться этим. Поэтому она должна собраться и продолжать бороться. Такая, как сейчас, она не нужна ни Мэри, ни отцу. Она — единственная их опора в жизни.