Удивленная, что сустав еще не вывихнут, она растирала болевшее запястье и смотрела мужу в лицо, окаменевшее от гнева. Ее била дрожь, слезы отчаяния лились по щекам. Наконец она отвернулась от него и закрыла лицо руками.

Когда она заплакала навзрыд, Алекс шепотом выругался. И выхватил из кармана носовой платок.

— Вы никогда не носите платок? — спросил он неприятным голосом, бросив платок ей на колени. — Учитывая, сколько вы ревете, — пробурчал он с раздражением, — платки были бы полезным вложением капитала.

— Я... не реву. — Она взяла платок и шумно высморкалась.

Карета подкатила к дому на Брук-стрит. Алекс распахнул дверцу и спрыгнул на землю. Не заботясь о сбежавшей жене, он взлетел по ступеням.

Фаулер почтительно поклонился и помог всхлипывающей Каре снять грязную мантилью. Он окинул неодобрительным взглядом растрепанную хозяйку, но промолчал.

Алекс пронесся по холлу и громко хлопнул дверью библиотеки. Нервно ломая руки, Кара подошла к двери. Открыв ее и заглянув в его святилище, она увидела, что он стоит, засунув руки в карманы, явно стараясь вернуть самообладание.

Однако добиться даже подобия самообладания оказалось дьявольски трудно. Черт подери! Эта дерзкая девчонка пыталась сбежать от него! Алекс чувствовал себя полным идиотом. Он был уверен, что она любит его. Однако попыталась сбежать при первой же возможности. Как мог он так ошибаться в ее преданности?

Тупая боль саднила ему грудь. Что, если вульгарное столкновение с Дженни отвратило ее от него? Навсегда. Что делать? Он не мог вынести мысль о потере ее любви. Хотя он очень мало сделал, чтобы сохранить ее. Лицо его ожесточилось, в нем боролись самообвинение и ярость.

Скользнув к ближайшему креслу, она села. Тиканье часов на камине подчеркивало бегущие минуты, молчание становилось невыносимым. Пройдя к столу, Алекс налил себе стакан бренди. Залпом осушив, он грохнул его на поднос.

— Я понимаю, вы сердитесь на меня. — Она робко взглянула на него из-под полуприкрытых ресниц.

— Еще как, — процедил он сквозь зубы.

Она сглотнула и сжала мокрый платок.

— Как вы нашли меня? — рискнула она спросить.

— Генриетта сказала мне, что вы ушли. Мы оба знаем, что вы дали слово не покидать дом без эскорта. Но, слава Богу, — добавил он со злой насмешкой, — я приказал следить за домом.

— Вы — что? — взвизгнула она, вскакивая на ноги. — То есть все время, после всего, что было, вы мне не доверяли?

В ответ послышался короткий злой смешок.

— Ни на минуту. Я слишком хорошо вас знаю, моя радость. Мне повезло, что я не доверял вам, — буркнул он в заключение.

— Ну и ну, — сказала она, падая в кресло.

Ярость исказила его черты.

— Ты маленькая дура! Какого дьявола? Если ты собираешься удирать после каждой супружеской ссоры, ты навек поселишься в деревне. Не терплю женщин, которые прячутся в кусты из-за каждого пустяка. И не позволю вам меня оставить. Никогда. Нравится вам это или нет, вы моя жена. И я не потерплю в будущем подобных детских выходок.

Сердце ее запело от радости. Она едва не улыбнулась в ответ на эту яростную декларацию. Но она вспомнила прошлую ночь, и улыбка ее растаяла.

— Я не пряталась в кусты. И я не ребенок. — Вскинув голову, она встретила его застывший взгляд. Прошлая ночь отнюдь не пустяк, холодно напомнила она себе.

Он опустил глаза. Про себя она улыбнулась своей маленькой победе. Очевидно, милорд не так уж уверен в себе, как казалось.

Алекс растирал болевшие мускулы на шее. Он проявил излишнюю снисходительность к ней с самого начала. В нем совершенно не было твердости. Он как дурак жалел ее. Кроме того, желал ее больше всего в жизни. Мысль потерять ее сводила его с ума.

— Черт знает что, Кара! Это что, ваша излюбленная манера показывать, что вы находите в муже недостатки? Простого упрека было бы достаточно, уверяю вас. — Она открыла было рот, но он оборвал ее. — Какого дьявола ты собиралась делать в Бостоне?

— Я планировала найти работу, — промямлила она робко.

— Работу? И что ты умеешь делать? — спросил он с презрением.

— Многие вещи, — горячо возразила она, уколотая его тоном.

— И что же, скажи, умоляю тебя, должен был делать я?

Она удивленно взглянула на него.

— Ну, я думала, что вы аннулируете брак и женитесь снова. — Вам все равно на меня наплевать, подумала она. — Какая вам разница, кто согревает вашу постель?

— Я тебе сказал, что развод вне обсуждения. Более того, — он подчеркивал каждое слово, — если ты помнишь, наш брак не фиктивный, он настоящий. Аннулировать его невозможно. Или ты случайно забыла?

Память об их близости не покидала ее никогда. Она полностью отдавалась его ласкам. Даже теперь ей хотелось укрыться от всех бед и неприятностей в его сильных объятиях.

— Нет, — ответила она слабым голоском, — не забыла.

— Трудно представить себе такое слабоумие. Что, если у тебя будет ребенок? Об этом ты подумала?

Нет, не подумала.

— Я бы справилась, — ответила она шепотом. — Это не ваша забота.

— Не моя забота? — повторил он, не веря своим ушам. — Это очень даже моя забота!

— В настоящий момент это вряд ли важно, милорд, — пробормотала она, желая изменить тему разговора.

— Думаю, это крайне важно. Прости меня, но я не в восторге от открытия, что моя жена может скрыть такую новость от меня.

— Я ничего от вас не скрывала! — крикнула она. — Это вы все утаивали от меня!

— Полагаю, моя вина в том, что я женился на глупом ребенке, — пробормотал он.

— Сожалею, что не гожусь для роли совершенной жены, — сказала она с горечью. — Если вы помните, милорд, наш брак не моя идея. Меня принудили, запугали и, наконец, соблазнили.

— Против последнего ты, кажется, не так уж бурно возражала, — заметил он холодно.

Краска бросилась ей в лицо, и она прикрыла глаза.

— Я хорошо сознаю, что заперта в браке без любви, — проговорила она жалким голоском. Болезненный ком образовался в горле, и пришлось смаргивать подступившие слезы.

Он сунул руки в карманы и сердито зашагал по комнате.

— И ты честно веришь, что я сидел бы сложа руки, пока моя жена удирает в Бостон? — прорычал он через плечо.

— Нет. Я... — начала она оправдываться.

Он покачал головой и провел рукой по волосам.

— Ты думаешь, я был так тобой околдован?

Она покачала головой, удивленно глядя на него. Околдован? Боже, она надеялась, что да.

— Нет, я...

Но он снова перебил ее.

— И где, черт возьми, ты взяла деньги?

Она хотела было сказать правду, но испугалась. Если он сердится теперь, какова же будет его ярость, когда он узнает всю правду.

— Если за мной следили ваши мерзкие шпионы, вы должны знать.

Он смотрел на нее с упреком.

— Я не стал ждать полного доклада. Как только я узнал, что моя сумасбродная жена направилась к докам, этого оказалось достаточно, чтобы я бросился в погоню. Теперь отвечай, черт побери! — прогремел он.

Она поерзала на сиденье и с трудом прочистила горло.

— Ну, я... гм... продала сапфиры.

Потеряв дар речи, Алекс тупо смотрел на жену.

— Ты — что? — В его голосе слышались опасные нотки.

Его убийственного спокойствия, сдержанного тона она боялась куда больше, чем открытой ярости.

— Алекс, пожалуйста, позвольте мне объяснить, — взмолилась она.

Не сводя с нее ледяного взгляда, он оперся о большой стол и скрестил руки на груди.

— Не сомневаюсь, — сказал он сардоническим тоном. — Попробуй для разнообразия сказать правду.

— Забавно слышать это от вас, милорд. — Кара резко вскинула голову.

Двумя шагами он покрыл расстояние между ними и уперся руками в спинку ее кресла. Несмотря на всю ее решимость, она сжалась от страха.

— Кара, — сказал он сдавленным голосом, — я изо всех сил стараюсь сдерживаться. Не выводи меня из себя.

— Я не имела намерения...

— Быть пойманной?