Диана была невероятно похожа на сестру – тот же аккуратный носик, тонкие брови, чувственные губы, смягченные еще не исчезнувшей детской пухлостью. Ей нравилось думать, что темные локоны придают ее образу таинственности. Но на самом деле волосы ее были приглушенного каштанового цвета и отличались удивительной непослушностью, плохо укладывались и всегда выбивались из-под прически. Глаза ее всегда были яркими, сияющими, лучистыми. А вот унаследованный от матери остренький маленький подбородок Диана ненавидела.

– Да, весьма милая, – согласилась она с притворной скромностью.

– Не просто милая. – Вытаскивая из нагрудного кармана портсигар, юноша не переставал ее рассматривать. Потом зажег одну сигарету и вручил ее девушке.

Диана затянулась, стараясь не закашляться. Ей нравилось курить – по крайней мере, ее привлекала сама идея и ритуал курения. Но опыта у нее почти не было: да и откуда ему взяться, при постоянном присмотре матери и слуг. Девушка втянула в себя дым, намереваясь выпустить легкую струйку в воздух. Ей казалось, что здесь, среди вычурных бирюзовых украшений и резных металлических деталей, это будет смотреться особенно эффектно. Диана приподняла бровь, пытаясь угадать; каким же окажется следующий маневр Хавертона, и небрежно поинтересовалась:

– Не правда ли, архитектора молено сравнить с художником?

– Это зависит от того, кого вы спрашиваете, – он засмеялся. – Некоторым из нас нравится думать, что мы создаем самые монументальные и долговечные произведения искусства.

– Все это очень мило, – небрежно ответила Диана – Но, видите ли, я весь вечер пыталась найти настоящего художника.

Интересно… И зачем же? – спросил он, прислоняясь к вешалке и вытаскивая сигарету для себя.

– Чтобы поцеловать, конечно же, – выпалила Диана и затаила дыхание. Иногда она сама удивлялась собственным словам.

Хавертон задумчиво выдохнул, окружив их обоих ароматным облачком дыма. На мгновение Диане показалось, что она очутилась в миллионах миль отсюда, в цветастом шатре на каком-нибудь базаре в Тунисе или Маракеше, где все вокруг напоено магическими зельями и древними тайнами.

Мне кажется, – начал Хавертон, и резкие нотки его голоса с выраженным американским акцентом вернули девушку к реальности и напомнили ей, что она все еще в Нью-Йорке, на Пятой Авеню, – мне кажется, вы очень непослушная девушка.

Ни так думаете? – удивленно хмыкнула Диана, медленно затягиваясь. Она тоже прижалась к мягкой стене из накидок, подвигаясь все ближе и ближе к Хавертону.

– Ну, и как часто молодые леди вашего круга встречаются со странными мужчинами старше себя в полутемных комнатах, пока все остальные предаются танцам?

Что заставило вас подумать, что меня можно сравнить с девушками моего круга? – Последние два слова Диана произнесла с нескрываемым отвращением.

Девушки из ее общества казались ей безмозглыми куклами, рабынями правил и заложницами приличий. Диана считала, что они жили – если это вообще можно назвать жизнью – словно безвольные марионетки.

– Я же сказала вам, что искала художника, – продолжила она с нетерпением. – Так что если вы и дальше будете мыслить условностями, как и все остальные, мне лучше сразу уйти.

Хавертон улыбнулся, уронил сигарету на вымощенный черно-белым мрамором пол и носком ботинка отшвырнул ее в угол. И тут что-то изменилось. Внезапно он показался Диане очень старым, несмотря на то, что ему вряд ли было больше двадцати. Он стремительно наклонился к ней, и, как только их губы соприкоснулись, девушка поняла, что чуда не произойдет. Она не почувствовала ровным счетом ничего. Не было замирания сердца, которого она так ждала весь вечер, не было сладкой истомы и восхищения. Все ее тело сникло от разочарования.

Диана поцеловала его в ответ, просто чтобы удостовериться, что инстинкты ее не подвели. Ведь она уже целовалась раньше и знала, как это должно быть. Хавертон оказался гораздо хуже Амоса Вриволда, с которым она несколько раз целовалась в Саратоге, но в то же время чуть-чуть получше ее первого поцелуя в тринадцать лет. Впрочем, тот первый юноша настолько разочаровал ее, что она предпочла немедленно забыть о нем.

И в ту самую секунду, когда Диана пришла к неутешительному заключению, что Джеймс Хавертон, помощник архитектора, был вовсе не тем художником, которого она искала, дверь со стуком распахнулась и послышались шаги.

– Мисс Диана?.. – В мужском голосе было больше ужаса, чем удивления.

Диана почувствовала, что Хавертон на мгновение судорожно вцепился в нее и тут же ослабил хватку. Она повернулась к двери и сразу же узнала Стэнли Бреннана. Ему было всего двадцать шесть, но выражение постоянной тревоги и усталости на бледном узком лице прибавляло ему как минимум лет десять.

– Ваша матушка… Она послала меня проверить… – промямлил он, запинаясь, – убедиться, что с вами все в порядке.

Хавертон наконец отпустил талию Дианы и сделал шаг назад. Он был явно раздосадован появлением Бреннана, но решил смолчать. Диана облегченно вздохнула, радуясь, что жесткая щека больше не прикасается к ее нежному личику.

– Спасибо, Бреннан, – сказала она. – Не проводите ли вы меня обратно в бальную залу?

Бреннан осторожно приблизился, укоризненно глядя на разрезы, которые Диана проделала в своем платье. Они слегка расширились во время этого невинного свидания.

– О, ничего, все в порядке. – Диана подала ему руку и небрежно повернулась к Хавертону, – Благодарю вас за разъяснение исламских мотивов в гардеробной Ричмонд Хейз. Я никогда не забуду нашу увлекательную беседу.

Она оглянулась лишь один раз и злорадно вообразила, что гримаса, исказившая лицо Хавертона, так и приклеится к нему навечно. И эта кислая мина отравит ему жизнь, и он навсегда останется одиноким и разочарованным. «Ну что ж, – с усмешкой подумала она, выходя с Бреннаном из гардеробной и направляясь в главную залу, – значит, такова его судьба. Нет, что ни говори, роль роковой женщины мне определенно нравится…»

– Я не скажу ничего вашей матушке, – прошептал Бреннан, пока они скользили по мраморному полу. – Хотя как друг вашего отца считаю своим долгом предупредить: подобное поведение может изрядно повредить вашей репутации.

– Ничего страшного. Я не боюсь, – беспечно отозвалась Диана.

– Вы очень похожи на мою младшую сестру, и я считаю своим долгом присматривать за вами. Тем более что об этом меня просила ваша матушка, – Он остановился и помолчал, словно пытаясь подчеркнуть серьезность своих слов, – Если она узнает о случившемся, нам обоим не поздоровится.

– Да, это уж точно, – Диана беззаботно хмыкнула и лукаво взглянула на своего спутника. Они уже слышали громкие туки, доносившиеся из бальной залы. Через мгновение их затопит яркий свет и закружит стремительный танец. Диана скорчила недовольную мину, но тут же снова улыбнулась, игриво подмигнув, – Но неужто и вправду нам грозит опасность?

Затем она рассмеялась, схватила Бреннана за руку и потянула его в залу. В конце концов, к чему все эти тревоги? Она искала свою мечту, смутные сладостные ожидания переполняли ее – так неужели она могла позволить одному неудачному поцелую испортить ей настроение?

– Ах, неужели… Посмотрите, вот и Маленькая Бо появилась. Лиз ужасно повезло, – язвительно процедила Пенелопа Хейз. Впрочем, это была ее обычная манера говорить о ком бы то ни было. – Ну, но крайней мере, она не забыла о своих скромных американских корнях, пока кокетничала с французами, – заметил ее друг Исаак Филипс Бак, – И, кстати, не пресмыкалась перед маркизами, как все остальные, – добавил он, презрительно фыркнув.

Пенелопа с напускным равнодушием пожала плечами. Что ж? Если он хотел похвалить Элизабет Холланд, которую Пенелопа уже давно втайне считала своей главной соперницей и по этой причине приблизила к себе как единственно возможную подругу, – так и быть, пусть похвалит. Тем более сейчас Лиз кружилась в танце с омерзительным Персивалем Коддингтоном. Ах, как не повезло бедняжке…