— Тебе надо сначала найти миссис Джонсон, — заявил Томми. — Ты ни за что не найдешь миссис Ланкастер, пока не найдешь миссис Джонсон.

— Миссис Джонсон, — сказала Таппенс. — Да, хотела бы я знать… Но, я полагаю, эта часть вас совершенно не интересует? — спросила она Айвора Смита.

— Еще как интересует, миссис Таппенс, очень интересует.

— А мистер Эклз? Айвор улыбнулся.

— Я полагаю, — сказал он, — возмездие вот-вот настигнет мистера Эклза. И все же, я бы на это не ставил. Он человек, который невероятно искусно умеет заплетать следы. До того искусно, что порой кажется, что никаких следов нет вообще. — Он задумчиво добавил себе под нос:

— Великий администратор. Великий плановик.

— Вчера вечером… — заговорила Таппенс и замолчала. — Могу я задавать вопросы?

— Можешь, — разрешил ей Томми. — Но не рассчитывай на то, что старина Айвор даст тебе удовлетворительные ответы.

— Сэр Филипп Старк, — заговорила Таппенс. — Какова его роль? Он вроде бы не вписывается как вероятный преступник… если только он не из тех, кто… — Она замолчала, поспешно проглотив ссылку на дикие предположения миссис Копли относительно убийц детей.

— Сэр Филипп Старк для нас весьма ценный источник информации, — пояснил Айвор Смит. — Он самый крупный землевладелец в этих краях — так же как и во всех других частях Англии.

— В Камберленде?

Айвор Смит резко посмотрен на Таппенс.

— Камберленд? Почему вы заговорили о Камберленде? Что вам известно о Камберленде, миссис Таппенс?

— Ничего, — ответила Таппенс. — Просто почему-то он мне вспомнился. — Она нахмурилась и казалась озадаченной. — И красно-белая полосатая роза на стене какого-то дома — одна из этих старомодных роз.

Она покачала головой.

— Дом на канале принадлежит сэру Филиппу Старку?

— Ему принадлежит земля. Ему принадлежит большая часть земли в этих краях.

— Да, так он вчера сказал.

— Через него мы многое узнали об арендах и владениях на правах аренды, что было очень умно скрыто посредством юридического крючкотворства…

— А эти агенты по продаже недвижимости, к которым я ходила в Маркет Бейсинге… Они действительно липовые, или это мне только показалось?

— Ничего вам не показалось. Мы им сегодня нанесем визит и зададим им несколько неприятных вопросов.

— Хорошо, — сказала Таппенс.

— Мы идем неплохо. Мы раскрыли крупное почтовое ограбление, ограбление на Элбери-кросс и дело с ограблением ирландского почтового поезда. Мы нашли часть добычи. Интересные тайники они оборудовали в этих домах. В одном установили новую ванну, в другом сделали служебную квартиру, причем пара комнат в ней была чуточку меньше, чем положено, что освобождало место для тайника. О да, мы многое узнали.

— Ну, а как же люди? — спросила Таппенс. — Я имею в виду, люди, которые все это задумывали или которые всем заправляли, я хочу сказать, кроме мистера Эклза? Ведь наверняка же были и другие, кто что-то знал?

— О да. Была и пара человек. Один заправлял ночным клубом. Его звали «Счастливчик Хэмиш». Скользкий, как угорь. И одна женщина, которую звали «убийца Кейт», но то было уже давненько, одна из наших самых интересных преступниц. Красивая девушка, но чердак у нее явно поехал. Они от нее избавились — вероятно, она стала опасной для них. У них был чисто деловой концерн — добыча, но никаких убийств.

— А Дом на канале, он был одним из их потайных мест?

— Одно время да — тогда он назывался «Дамский луг». Как его только не называли, этот дом!

— Вероятно, для того, чтобы все еще больше запутать, — сказала Таппенс. — «Дамский луг». Интересно, увязывается ли это с чем-нибудь?

— А с чем оно должно увязываться?

— Да нет, ни с чем не увязывается, — сказала Таппенс. — Просто при упоминании этого названия у меня в голове поскакал еще один заяц, если вы понимаете, о чем я. Беда в том, — добавила она, — что я и сама сейчас не знаю, о чем говорю. К тому же эта картина. Боскоуэн нарисовал картину, а затем кто-то дорисовал на ней лодку, причем с названием…

— «Тигровая лилия».

— Нет. «Водяная лилия». А его жена говорит, что он не писал эту лодку.

— Откуда она знает?

— Да уж наверное знает. Будь вы замужем за художником, особенно, если вы и сами художник, я думаю, вы могли бы определить, что стиль совсем другой. По-моему, она довольно страшная, — сказала Таппенс.

— Кто — миссис Боскоуэн?

— Да. Не знаю, понимаете ли вы, что я имею в виду. Сильная. Подавляющая тебя.

— Возможно. Да.

— Она разбирается в вещах, — продолжала Таппенс, — но я не уверена, что она в них разбирается, потому что понимает их, если вы улавливаете, о чем я толкую.

— Я не понимаю, — твердо заявил Томми.

— Ну я хочу сказать, что есть всего один путь познания вещей. Другой путь — это вроде как чувствовать их.

— Это как раз, по-моему, то, чем ты занимаешься, Таппенс.

— Можешь говорить, что хочешь, — отвечала Таппенс, очевидно, следуя за нитью своей мысли. — Все крутится вокруг Саттон Чанселлора. Вокруг «Дамского луга» или Дома на канале, или как там он еще называется. И вокруг всех людей, которые жили там, теперь или в прошлом. Кое-что, я думаю, уходит далеко встарь.

— Ты думаешь о миссис Копли.

— В целом, — заявила Таппенс, — я считаю, что миссис Копли столько добавила, что только все еще больше запутала. По-моему, она переврала все времена и нравы.

— В сельской местности, — сказал Томми, — это бывает.

— Я знаю, — отвечала Таппенс. — Я и сама в конце концов росла в доме приходского священника. Они датируют все по событиям, а не по годам. Они не говорят — «это случилось в 1930-м» или «это произошло в 1925-м» и тому подобное. Они говорят: «Это случилось через год после того, как сгорела старая мельница», или: «Это произошло после того, как молния ударила в большой дуб и убила фермера Джеймса», или: «Это было в тот год, когда у нас вспыхнула эпидемия полиомиелита». Так что, естественно, то, что им запоминается, не идет в какой-либо определенной последовательности. Все это очень трудно. Тут и там торчат какие-то кусочки, если понимаете, о чем я говорю. Разумеется, дело в том, — сказала Таппенс с видом человека, который вдруг совершает важное открытие, — беда в том, что я и сама старая.

— Вы вечно молоды, — галантно ответствовал Айвор.

— Не надо умничать, — язвительно парировала Таппенс. — Я старая, потому что и мне все помнится точно так же. Мне пришлось обратиться к примитивным средствам памяти.

Она встала и прошлась по комнате.

— Это какой-то неприятный отель, — сказала она. Она прошла в спальню и вернулась оттуда, качая головой.

— Никакой Библии, — сказала она.

— Библии?!

— Да. Вы же знаете, в старомодных отелях на тумбочке у кровати всегда лежит Библия. Вероятно, для того, чтобы можно было спастись в любое время суток. Ну, а здесь ее нет.

— Тебе нужна Библия?

— Да, пожалуй. Меня воспитывали, как следует, и я, бывало, знала свою Библию очень хорошо, как и полагается дочери хорошего приходского священника. Но теперь, видите ли, человек забывает. Особенно поскольку уроки уже не читают в церквах, как положено. Вам выдают какие-то новые версии, где вроде бы все слова на месте и перевод правильный, а вот смысл какой-то другой. — Потом она добавила:

— Пока вы вдвоем сходите к этим агентам по продаже недвижимости, смотаю-ка я в Саттон Чанселлор.

— Это еще зачем? Я запрещаю тебе, — заявил Томми.

— Вздор, я не собираюсь никого выслеживать. Я лишь зайду в церковь и посмотрю на Библию. Если это окажется какая-нибудь современная версия, я пойду и попрошу у викария — у него ведь будет Библия, правда? Настоящая, я имею в виду, перевод, принятый англиканской церковью.

— Для чего тебе понадобилась эта версия?

— Я всего лишь хочу освежить свою память относительно тех слов, что были нацарапаны на могильном камне того ребенка… Они меня заинтересовали.

— Все это очень хорошо, но я тебе не доверяю, Таппенс. Я не верю, что ты снова не попадешь в беду, как только я выпущу тебя из поля зрения.