Более того: даже непосредственные виновники происшедшей утечки не обратили на нее внимания — как бы… А точнее говоря, просто забыли начисто о случившемся.

История эта произошла буквально минут через пять после того, как Вячеслав Карнаухов шуганул необычно вежливого, любезного таксиста, подкатившего к ним, надо добавить, на подозрительно новой тридцать первой «Волге»; известно же, что в парках новую машину дают только за крупную взятку, и тот таксист, который может ее дать, как правило, не знает чудных слов вроде «здравствуйте», а тем паче «пожалуйста».

Вот Карнаухов и послал его резко, приняв за «подставу», за что тут же получил выговор от капитана Иванникова: «Слишком уж резко, могла драка возникнуть!»

Сцепившись слегка по этому поводу, все трое немного повздорили, и потому стояли надувшись, глядя вдаль… По этой же причине все трое смолчали, увидев странное явление, возникшее откуда-то из-за задворок молочной.

В слякотную осеннюю ночь на одиннадцатое октября, выйдя из пустынного двора, к ним направлялся сам Дедушка Мороз.

Дед Мороз был одет, как ему и положено, — в красную шубу, красную шапку с белой опушкой… Если его что и отличало от обычного Деда Мороза из заводского ДК, так это лицо. Лицо у него было не обычное, не ярко-красное от двух бутылок «Московской особой», одной «Старки» и одного «Казачка», выпитых только что в тесной аппаратной вместе со Снегурочкой, с зампредместкома и с представителем пожарной инспекции, нет, лицо у этого Деда Мороза было естественного цвета — цветущее, в добрых старческих морщинках, — настолько «правильное» лицо, что оно даже производило впечатление хорошей, дорогой динамичной маски, вроде тех, что делают из особой резины на проклятом Западе.

— Добрый вечер, детки! — поприветствовал он их, подойдя.

— Здравствуйте, — сухо ответила Деду Морозу Алина.

Карнаухов обиженно молчал, все еще переживая полученный «втык» за таксиста, а Иванников вдруг замер, пораженный: голос Деда Мороза ему показался до боли, до жути знакомым!

Где же он его слышал?!

Дед Мороз достал из бездонного кармана своей шубы довольно здоровый транзисторный приемник, странного, бутафорского дизайна (впрочем, такой он и должен быть у Деда Мороза) и, включив его, произнес с грустью:

— Дерьмо…

— Что «дерьмо»? — спросил Карнаухов.

— Все, — кратко ответил Дед Мороз. — Все дерьмо, — он подумал и добавил: — Кроме мочи, конечно… Вот: чувствуешь? — Дед Мороз подкрутил ручку настройки, и передняя панель транзистора вспыхнула веселыми разноцветными светодиодами… Шкала настройки ожила, осветившись тихим голубым сиянием, и там, в глубине ее, засветился жидкий кристалл дисплея… По плоскости небольшой активной матрицы побежали, струясь, разноцветные индикационные кривые…

Алина Альберговна ахнула помимо своей воли:

— О Боже, совсем как у нас!

— Не-ет, у нас на кухне газ! — с гордостью возразил Дед Мороз и, скривив презрительную усмешку, кивнул в сторону двух огромных спортивных сумок, стоящих у ног Алины и содержащих «Витамин С» в походном состоянии. — А у вас…

— А у нас — водопровод… — встрял Карнаухов ни к селу ни к городу.

— Вот, — подытожил Дед Мороз, продолжая настраивать свой транзистор. Транзистор заурчал, как собака во сне — тихо, умиротворенно подскуливая, начав одновременно с этим фосфоресцировать приятными розовыми тонами…

«Где я слышал… много раз… этот голос Деда Мороза?!» — лихорадочно соображал Иванников. — А у нас на кухне газ, а у вас? — пробормотал он вслух, напрягая память…

— Что? Никак не вспомнишь стишок? — ухмыльнулся Дед Мороз. — Не горюй, я напомню:

— Вспомнил теперь? — Дед Мороз добавил усиления транзистора…

— Вспомнил! — Иванников даже вздрогнул от пронзительного, чувства, которым сопровождается внезапное озарение: — Это же вы мне, вы… Вы — тот самый Дед Мороз, который мне паровоз подарил, когда мне было пять лет! Помните? В Никольском, в центральной усадьбе, ну, в сельсовете? Вы посадили меня к себе на колени у елки и подарили паровоз!

— Правильно, правильно, — закивал Дед Мороз. — Я ведь тебя, Толик, тогда, наверно, еще и по голове погладил?

— Точно! — Иванников аж просиял. — Вы даже помните, что меня Толиком зовут!

— Конечно помню, Толик…

Алина Суханова и Карнаухов смотрели на старых знакомых, пожалуй, восторженно: это же надо, сколько лет прошло и — на тебе — встретились снова, узнали друг друга!

— Я рад, что ты меня узнал, не забыл, вспомнил, — сказал Дед Мороз. — И обещаю тебе: ты и еще раз вспомнишь меня — еще и еще… Все вы меня еще вспомните. — Дед Мороз улыбнулся Сухановой и Карнаухову: — Новый год не за горами, так что скоро попляшете… Всласть, до упаду. А сейчас вот лучше вы мне кое-что, со своей стороны, напомните быстренько, вот кто вперед? Запамятовал я что-то, детки: кто у вас главный-то, ну, по изуверствам-то? Женщин да детей убивать? Психотроном-то? Кто главный? Ну-ка! Кто из вас, посмотрю, быстрей скажет? Раз… два… три!

— Невельский!

— Кассарин!

— Сомов!!

— Ох-хо-хох! — остановил их жестом Дед Мороз. — Не все так сразу. Дружно — это правильно, это молодцы. Но давайте-ка учиться уважать друг друга, не перебивать, а говорить спокойно и ясно, по очереди. Начнем; как всегда, с дам. Ну, девочка? Что скажешь Дедушке Морозу?

Алина Альбертовна Суханова сделала полшага вперед и звонким пионерским голосом отрапортовала:

— Начальником группы обеспечения операции «Полоса отчуждения» и непосредственным ее руководителем является майор МБ Невельский Альберт Петрович!

— Молодец-молодец, — похвалил Дед Мороз, — но не

надо так громко: я ведь не глухой, а кругом в домах люди спят. Невельский… Это небось тот, который в квартире старого осла Грамова поселился нонче?

— Да, именно! — кивнула Алина. — Между прочим, это мой папа!»

— Очень хорошо! — одобрил Дед Мороз. — Но ты, наверное, и сама тоже многое умеешь, у папы-то научилась?

— Конечно, Дедушка Мороз! Я за аппаратурой фиксации слежу, да еще «Витамину С» левой рукой усиление добавляю!

— Умница! Молодец. Что ж, теперь давай мальчиков послушаем. А ты погоди маленько, отдохни. Ну? — Дед Мороз повернулся к прапорщику Карнаухову: — А мы что скажем Дедушке Морозу?

— Я считаю, Дедушка Мороз, что главным-то является у нас полковник Кассарин — младший, Василий Васильевич!

— А почему ты так решил?

— Да потому что он начальник нашего Особого Научно-Производственного Отдела, он уже давно психотронным оружием занимается, еще с отдела «Т» при ЦКК, он все это затеял и организовал!

— Что ж? Тоже по-своему хороший ответ, правильный. А вот интересно-то: как бы Дедушке Морозу этого Кассари-на отыскать для вручения подарков? Но не на службе, конечно, а так вот, как Толика я нашел, — .на улице, в свободной обстановке, непринужденно?

— Ничего проще нет: он же в Сандунах каждую пятницу со своими парится — в первом разряде, не в высшем, а именно в первом, специальный есть — первый. По пятницам — с десяти до двенадцати. Из главного здания-то, с Лубянки, уходит он и пошел — до двенадцати…

— Ясненько… Только как его мне отличить-то от прочих? Чтобы подарок-то мой не достался другому кому? Впрочем, думаю, банщики-то его хорошо знают, укажут?

— А то! Нечто банщики-то в Сандунах не наши!

— Ну, понятно… Так. Теперь ты тоже отступи на полшага, а Толик вот скажет. Ты, Толик, я слышал, Сомова назвал?

— Конечно! Он главный же. Ему и отдел наш подчинен.

— Вообще? Или впрямую, непосредственно?

— Непосредственно!

А, ясно… Так он, Владимир Александрович, батюшка, задумал, видно, что-либо масштабное. Как ж иначе-то… Хорошо. Будет и ему подарочек. Не сомневайтесь. Ну хорошо, друзья, а что мы мерзнем здесь, стоим?