Турецкий ощутил, уже который раз за последние два с лишним месяца, что он, в сущности, совсем немного понимает, в чем же он так интенсивно крутится.

Проявление шло медленно и странно, открывая новые детали, но закрывая частично то, что представлялось ясным изначально.

Он выехал уже на кольцо, когда его вдруг внезапно осенило.

Ефимыч!

Конечно же Ефимыч!

Как же он сразу-то не сообразил!

Ефимыч подтасовал время задушения Коли. Сначала он дал заключение на месте: «Задушила ребенка, а затем сама вскрылась». А «дух», ну, этот, «форзи», сообщил Марине, что ребенок был задушен два часа спустя после смерти Оли. Дальше. Имея эту информацию и предположив, что это, может, правда, он взял «на понт», на «пушку» пьяного Ефи-мыча — на свадьбе. И тот тогда мгновенно и признался: да, дескать, время я чуть-чуть подтасовал.

Но как он объяснил, зачем он это сделал? Зачем подтасовал?

О, объяснение прекрасное! «Заботясь обо мне», о следователе Турецком!

Вот что имел в виду Меркулов!

Благой порыв!

Ефимыч пил, и крепко пил, как многие судмедэксперты, да и большинство патанатомов. На это все глядят закрыв глаза — традиция, «профессиональная болезнь».

И если бы Ефимыч так и сказал: спьяну, может, напорол, напутал, ты прости, там: две бутылки за день, сам понимаешь. Мог и ошибиться, кто без греха? Вот если бы так он объяснил возможность ошибки, то все ему сошло бы с рук. И ни Меркулов, ни сам черт не обратили бы внимания!

Но было-то другое! Во-первых, Ефимыч сразу же признал, что он их во времени местами поменял. То есть он признался не только в том, что радикально подтасовал результаты медицинской экспертизы, по сути их фальсифицировал. Нет, он признался в большем, во много раз большем: он признался в том, что совершил это сознательно. Прекрасно понимая, что он делает.

Ради чего он это делал?

Ради моего же блага! Ну, чтобы дело выглядело очевидней, как коллективное самоубийство. И чтобы расследование я закончил быстрее и не мучился впустую. Хотя он сам-то знал, что тут имело место убийство. Здорово он понимает заботу о ближнем! Да и кто — Ефимыч! Который или в подпитии — слегка, или в угаре, еле ходит, еле дышит. И с вечно потным лбом.

Он на «крючке», Ефимыч.

Меркулов сразу бы его подсек, а я, зеленый, столько времени думал!

Иванников — Невельскому

Сегодня, десятого октября, в полном соответствии с нашими предположениями сразу после окончания похорон О. А. Грамовой с сыном Н. Ю. Грамовым состоялась встреча А. Б. Турецкого с М. А. Грамовой и А. А. Грамовой.

Результаты контроля ситуации группой наружного наблюдения подтвердили, что встреча протекала ровно, без обострений, в полном соответствии с нашими предположениями.

Подчеркну, что имел место и забавный случай, который в силу его очевидной случайности следует классифицировать как курьез. А именно: А. Б. Турецкий, действуя по собственной инициативе, без всяких «поползновений» со стороны М. А. Грамовой, пригласил их (вместе с дочерью, разумеется) в ресторан, на что М, А. Грамова дала, естественно, согласие безо всяких колебаний.

Около полудня они посетили ресторан «Бармалей» и находились в нем более двух часов. Так как в этом ресторане работает официантом наш штатный сотрудник, прапорщик Кахно Ю. В., группа «наружки» имела возможность с помощью привлечения указанного официанта установить как аудио- так и видеоаппаратуру скрытного наблюдения (сначала в общем зале, затем у бара).

Разговор М. А. Грамовой и А. Б. Турецкого носил доверительный характер, что и предполагалось нами в одной из версий развития событий.

В частности, М. А. Грамова сообщила в непринужденной форме А. Б. Турецкому о неоднократных явлениях ей призрака покойного отца, а также и то, что сегодня, 10 октября, ранним утром к ней являлась помимо отца покойная сестра с сыном и предсказала ей, что сегодня, после похорон, она посетит ресторан со своим будущим мужем, т. е. с Турецким, за которого выйдет замуж через неделю.

Как нами и предполагалось, эта информация чрезвычайно насторожила А. Б. Турецкого и, как нам показалось, он заподозрил ее в некоторой причастности к странной истории о самоубийстве ее сестры.

Побочным и не вполне учтенным нами отрицательным аспектом случившегося следует считать, что, заподозрив М.А. Грамову в сопричастности, Турецкий дело о самоубийстве, как показало дальнейшее развитие событий, не прекратил, а, напросившись к М.А. Грамовой в гости «на ночь, подежурить, на днях», вернулся на службу, с которой через минут двадцать — тридцать уехал вместе со своим стажером С. Седых пьянствовать на квартиру последнего.

Так как образ действий А. Б. Турецкого не оставлял никаких поводов для тревог, мы сняли с него наблюдение и занялись подготовкой предстоящего ночного сеанса воздействия на М. А. Грамову.

Однако дальнейшее развитие событий приобрело несколько странный характер. А именно:

В 22.35 А. Б. Турецкий приехал на дом к М. А. Грамовой (не ожидав этого визита, мы еле успели в последний момент свернуть аппаратуру и ретироваться. Только через полчаса, развернув аппаратуру, приступили к работе).

Куда более странный оборот события приобрели в дальнейшем.

Вместо того чтобы после легкой выпивки (что, кстати, имело место: кофе, коньяк) приступить непосредственно к любовным играм, предшествующим, как известно, вступлению в непосредственную связь, А. Б. Турецкий и М. А. Грамова завели нескончаемо длинный, занудно-философский разговор о мертвецах, выходцах с того света.

При этом следует также отметить, что разворачивавшийся разговор был ярким (обе стороны обсуждали явление духов живо, горячо, заинтересованно) и, кроме того, если принять во внимание тот еще факт, что «Витамин С» к моменту начала беседы мы не включали вообще, представшая нашим взорам картина выглядела исключительно дико, неправдоподобно, фальшиво и просто сюрреалистично.

Замечу также, что к явлению духа А. Н. Грамова к ней М. А. Грамова присовокупила философскую концепцию, а следователь по особо важным делам А. Б. Турецкий внимал ее выступлению с чувством глубокого удовлетворения, понимания и сочувствия.

Более того, у нас не осталось ни капли сомнения, что А. Б. Турецкий вполне поверил в реальную возможность явления «духа погибшего А. Н. Грамова», что, учитывая его позавчерашний визит в «Химбиофизику» и разговор с директором (нашим бывшим штатным сотрудником, полковником КГБ в отставке Мишутиным Игорем Александровичем), представляется нам весьма опасным поворотом событий. (Из доклада И. А. Мишутина об этой встрече следует что А. Б. Турецкий активно интересовался не только и не столько обстоятельствами гибели А. Н. Грамова, что было бы естественно, на наш взгляд, но и тематикой, направлением исследований, проводимых А. Н. Грамовым.)

С включением нами «Витамина С» на минимальных уровнях порядка 6–8 вт/стерадиан, философская тема тика разговора объектов усилилась, хотя мы не пытались индуцировать на них никаких абстрактных, не имеющих отношения к практике идей.

Это крайне важный, очень настораживающий эффект, Альберт Петрович! Он может, не побоюсь сказать, свести на нет все, что достигнуто, если мы не разберемся с этим эффектом, не поймем, в чем тут дело, не научимся избегать его!

Что нам делать? Мы слегка растерялись и ждем Ваших немедленных указаний.

Просим Вас выслать их нам немедленно — либо на спецпейджер, либо по линии закрытой радиофаксимильной связи, либо, на худой конец, с обычной фельдъегерской и той, со спецкурьером.

Прохоров Иван Иванович, ночной таксист, решил с сегодняшней смены начать новую жизнь, резко прекратить пить, курить, возить бухих лохов за пять номиналов, а также кончить после каждых суток за баранкой неизменно «чистить хрюкало» жене и, одновременно с этим, заняться наконец-то воспитанием своих же собственных детей.