Жители Алжира увидели, что ошиблись, обратившись к Барбароссе за помощью, и вскоре начали секретные переговоры с испанским гарнизоном на Пеньоне, чтобы свергнуть нового султана. Но Арудж, на которого работала шпионская сеть по всему городу, вскоре прослышал о происходящем. Однажды в пятницу, когда все наиболее видные граждане собрались в большой мечети, двери оказались заперты и молящиеся увидели, что окружены вооруженными людьми. Одного за другим их связали вместе их же собственными тюрбанами и повели к главным воротам, где они стали свидетелями казни главных заговорщиков.
Новость о перевороте вскоре достигла Испании, и Хименес встревожился не на шутку. В мае 1517 г. он выслал вторую экспедицию против Аруджа: 10 000 человек возглавил главнокомандующий морских сил страны Диего де Вера. И вновь Барбаросса действовал быстро. Напав на испанцев прямо во время их высадки и не дав им перегруппироваться, он перебил около 3000 человек. Оставшиеся поспешно вернулись на борт и уплыли, спасая свою жизнь. Но даже и здесь удача отвернулась от них. Ближе к вечеру внезапно начался шторм, пригнавший многие суда к берегу, где поджидали люди Барбароссы. Флот, с трудом добравшийся до родных мест, был невероятно мал по сравнению с первоначальным. Через месяц правитель Тенеса (города примерно в 90 милях к западу от Алжира) выказал крайнюю глупость, выступив против корсара: его армия, в свою очередь, была разбита, и хотя ему самому удалось скрыться среди холмов, через несколько дней Арудж захватил его город и еще раз провозгласил себя султаном. Вслед за тем быстро настала очередь Тлемсена, города, расположенного в 200 милях к западу и несколько дальше от моря; когда Арудж вошел в него в сентябре, перед ним на копье несли голову прежнего правителя. За исключением Орана, Бужи и Пеньона, а также некоторых других крепостей, стоявших вдоль побережья, Арудж Барбаросса теперь оказался хозяином практически всей территории, составляющей современную республику Алжир. Чтобы захватить ее, ему понадобилось всего тринадцать лет.
Но Оран, как оказалось, стал его ахиллесовой пятой. Вскоре после прибытия в Испанию Карла I — впоследствии императора Карла V — в сентябре 1517 г. правитель города, маркиз де Комарес, вернулся в Испанию, чтобы принести ему присягу и обсудить общую ситуацию в Северной Африке. К тому времени положение стало отчаянным. С каждым месяцем Барбароссы все более усиливались; угроза в адрес немногочисленных испанских владений, еще остававшихся на побережье, постоянно росла. Несомненно, настал момент, пока не поздно, нанести новый удар, на сей раз, однако, нельзя было недооценить силу и воинское искусство врага, что привело к таким трагическим последствиям в прежних случаях. Молодого короля не пришлось уговаривать — немедленно отдал приказ о подготовке экспедиции в течение будущей зимы. Суда отплыли в начале весны; участники получили приказ изловить Барбароссу и уничтожить.
На этот раз в путь отправилась настоящая армада (она достигла Орана в первые месяцы 1518 г.) и опытная и закаленная в боях армия, которая тут же двинулась на Тлемсен. Не доверявший защитникам города Арудж срочно направил гонца с просьбой прислать дополнительные силы и снаряжение к султану Феса, но тот отвечал уклончиво; тем временем испанская армия приближалась, и нельзя было терять ни минуты. Следовало принести в жертву Тлемсен; у Аруджа не было другого выхода, как отступить в Алжир. Но — возможно, ожидая помощи из Феса (так и не пришедшей), — он покинул город слишком поздно. Комарес узнал о его отъезде и устремился в погоню. Лошади Аруджа были превосходны, но они не могли соперничать с испанскими чистокровными скакунами, и продвигавшиеся ускоренным маршем испанцы неуклонно нагоняли его. Рассказывали, что Арудж разбрасывал позади золото и драгоценные камни, чтобы задержать преследователей, но Комарес запретил своим людям спешиваться и наконец нагнал его, когда он и его армия переправлялись вброд через горную реку. Арудж и его авангард уже ее пересекли, но пират повернул обратно, чтобы присоединиться к оставшимся, кто еще не успел сделать это, — войско Аруджа оборотилось единым фронтом к испанским силам. На этом речном берегу он выдержал свою последнюю схватку, и там, по-прежнему нанося удары направо и налево своей единственной рукой, был убит на сорок четвертом году жизни.
После всего совершенного он заслужил такой конец. Арудж не ведал страха, порой проявлял безрассудство и был, по-видимому, самым первым из тех головорезов-корсаров, которые оставили след в истории последующих столетий. Из современников по храбрости, как говорили, ему был равен один лишь Эрнан Кортес. Нужно добавить, что своими изумляющими достижениями — он начал, будучи иностранцем с дурной репутацией, не имея союзников, и в крайне тяжелых условиях враждебности со стороны местных жителей и всего, что устраивали против него испанцы, создал за счет одной лишь силы характера за немногие годы сильное и жизнеспособное государство в Северной Африке, — только он сравнялся с величайшими из конкистадоров.
Смерть старшего Барбароссы и гибель его армии открывала маркизу де Комаресу дорогу на Алжир. Если бы он двинулся на город, тот, несомненно, пал бы, а если бы Алжир оказался в руках испанцев, они бы вскоре захватили и оставшуюся часть Северной Африки. Однако он не сделал ничего подобного. Вместо этого он сразу же вернулся в Оран — и возможность овладеть Северной Африкой оказалась упущена Испанией на три столетия. Тем временем Хизр — или, как мы теперь должны называть его, Хайраддин — Барбаросса принял, если можно так выразиться, мантию своего брата.
Мало кто мог бы решиться на такое, но Хайраддин никогда не страдал отсутствием уверенности в себе. Возможно, он не обладал тем стилем, каким отличался Арудж, но честолюбия и храбрости у него было не меньше, чем у брата, а способностями к государственным делам и политической мудростью он, вероятно, значительно превосходил его. К примеру, маловероятно, чтобы Арудж когда бы то ни было думал о том, чтобы отправить послов в Константинополь, дабы официально представить султану новую провинцию Алжир. С точки зрения Селима I, завоевавшего Египет всего год назад, это было бесценное приобретение, за счет которого его империя расширялась на запад. Он тут же сделал Хайраддина своим бейлербеем (или генерал-губернатором) и назначил ему почетную стражу в 2000 янычар. С их помощью тот возвратил себе все, что было завоевано испанцами (за исключением Орана и почти неприступного Пеньона, находившегося вне алжирской гавани).
Затем Хайраддин заключил союз со всеми крупными арабскими и берберскими племенами внутренних территорий. В примечательно короткое время второй Барбаросса, достигший значительно большего могущества, нежели то, которым когда-либо обладал его брат, добился господства над Центральным и Западным Средиземноморьем. Он собрал вокруг себя блистательное общество пиратских капитанов. В их число входил Драгут, также бывший христианин, принявший мусульманство и прославившийся под именем «Обнаженный меч ислама»; Синан, «иудей из Смирны», которого подозревали в пристрастии к черной магии, потому что он мог определить магнитное склонение с помощью арбалета; грозный Аюдин-рейс, которого испанцы называли Качадьябло [214], и примерно с полдюжины других (причем все они были превосходными моряками). С мая по октябрь ни одно иностранное судно не было защищено от их нападения; они также не задумываясь миновали проливы и выходили в Атлантику, в открытый океан, где, дрейфуя, ожидали испанские галеоны, возвращавшиеся из Карибского моря в Кадис. Однако их интересовали не только сокровища; столь же прибыльным во всех отношениях был захват пленников-христиан, которых можно было обратить в рабство и послать работать на галеры или (иногда) получить за них выкуп золотом.
Один случай особенно хорошо иллюстрирует действия берберийских пиратов в Средиземном море. В 1529 г. Аюдин-рейс отправился с четырнадцатью небольшими галиотами в рейд на Майорку, где узнал о том, что большая группа морисков — «обращенных» мусульман — желала бежать от своих господ испанцев и готова заплатить хорошие деньги, если им обеспечат переезд в Северную Африку. Ночью он втайне пристал к берегу, взял на борт 200 семей и, захватив с собой немало сокровищ, отплыл домой. Случилось так, что как раз в этот момент прибыл флот из восьми больших испанских галеонов под командованием некоего генерала Портундо. Он возвращался из Генуи, куда Портундо сопровождал Карла V в Болонью на церемонию коронации с участием папы римского; на судах находилось много грандов, присутствовавших при этом событии. Аюдин быстро высадил своих пассажиров, а затем повернул в море, атаковал флагманский корабль и взял его на абордаж. В последовавшей рукопашной схватке Портундо погиб. К этому времени битва закончилась. Одному из галеонов удалось уйти и достичь острова Ибица; остальные семь были захвачены. Галерных рабов-мусульман освободили от цепей, и вместо них за весла взялись их прежние хозяева; поврежденные корабли починили; мориски вновь взошли на борт, и семь блестящих трофеев — с выдающимися их пассажирами, за которых, как ожидалось, можно будет получить хороший выкуп, — с триумфом отвели назад на буксире.
