Шона следом за сестрой нехотя поднялась в карету.

Коналл снял сюртук и бросил на кустарник. Шона в карете невольно ахнула. Кинжал остался там во внутреннем кармане. Другого оружия у Коналла не было.

Шона пришла в ужас. Брэндаб был дюйма[10] на четыре выше Коналла и стоуна[11] на три тяжелее. Он тоже сбросил пиджак, под которым оказалось тело, словно специально созданное творить физическое насилие. Широкие плечи, длинные руки и могучий торс.

Коналл в белой рубашке, шелковом жилете и светло‑коричневых бриджах выглядел стопроцентным англичанином. На его щеке от удара Брэндаба расплывалось красное пятно. Очевидно, он получил свой первый урок, что горцы дерутся нечестно. Горцы не соблюдали правил и дрались, чтобы побеждать.

Коналл шагнул навстречу противнику. Брэндаб замахнулся, целясь ему в голову, но Коналл увернулся. Брэндаб повторил замах, и Коналл снова пригнулся. Но Брэндаб ринулся вперед и в молниеносной последовательности дважды саданул его кулаками по голове.

От силы удара Коналл отлетел назад и приземлился на пятую точку. От страха за него Шона вскрикнула. Наверняка он испытал сильную боль, и Шона мысленно взмолилась, чтобы он признал поражение, пока его не искалечили. Брэндаб Маккалох, похоже, решил заставить страдать всех, кого она любила.

Но Коналл даже если и услышал ее немые мольбы, то пропустил их мимо ушей. Он поднялся на ноги и принял боевую стойку.

Лицо Брэндаба исказилось в убийственной улыбке, когда он снова пошел на Коналла в атаку и ударил сначала в челюсть, а потом в висок и рассек бровь.

— Ну давай, достань меня, жалкий цветочный англичанишка! У тебя, наверно, в жилах не кровь, а розовая водица. Ну давай, иди ко мне! Дерись как мужчина! Чего ждешь?

— Четыре, — произнес Коналл загадочно.

— Э?

— Четыре удара. Этого хватит, чтобы свалить тебя с ног.

Брэндаб запрокинул голову и рассмеялся.

Из дверей дома ему вторил смех разделивших радость Дункана и Хартоппа.

— Ты попробуй для начала нанести хотя бы один, — ухмыльнулся Дункан, подперев щеку рукой.

— Очень хорошо, — отозвался Коналл и вдруг опустил руки. — Иди сюда.

Шона в карете затаила дыхание. Что он делает?

Брэндаб прищурился и, зарычав, принял приглашение. Отвел назад кулак и со всей силы выбросил его вперед.

Время, казалось, остановилось, пока кувалда его кулака приближалась к лицу Коналла. А он стоял, беззащитный, в ожидании смертельного удара, как ягненок перед ножом мясника.

Но когда кулак Брэндаба почти поравнялся с лицом Коналла, тот пригнулся и выстрелил рукой вверх в подмышку своего противника.

Брэндаб взревел и согнулся пополам.

Коналл отскочил назад.

— В подмышке находится пучок плечевого сплетения нервов, и его травма гарантирует невыносимую боль в течение нескольких дней.

Разъяренный Брэндаб снова ринулся в атаку, но на этот раз с опущенным локтем, чтобы защитить поврежденное место. Таким образом, его ведущая рука в активных действиях больше не участвовала. Он взмахнул левой рукой, но Коналл отбил удар и, отступив в сторону, ударил противника по уху сложенной чашечкой ладонью.

Его противник закачался, теряя равновесие, и схватился за ухо.

— В твоем ухе только что лопнула барабанная перепонка. Дезориентация, звон в ушах и потеря слуха могут со временем пройти. Как доктор советую признать поражение и присесть. Пока не упал.

Брэндаб потряс головой, но не смог избавиться ни от боли, ни от головокружения. Он сделал несколько шагов навстречу Коналлу, но, казалось, никак не мог сфокусировать на нем взгляд.

— Ты очень трудный пациент, но, возможно, это поможет тебе последовать моему совету.

Коналл всадил кулак в боковую поверхность его бедра. Брэндаб завопил от боли, и у него подогнулись колени.

— Ушиб четырехглавой мышцы вызовет временный паралич этой мышцы и нестерпимую боль. Если не можешь стоять, то не можешь и драться. Прими свою несостоятельность и признай поражение как джентльмен.

Но Брэндаб, похоже, слышал лишь подстрекательства своего отца и Хартоппа. Он продолжал стоять. С подогнутой ногой и прижатым к боку локтем, которым прикрывал травмированное место, откуда боль распространялась по всему телу. На его лбу проступила испарина.

— Ни один паршивый англичанишка не победит меня, — сказал он, схватил Коналла за грудки, рванул на себя и нанес ему удар в солнечное сплетение, за которым последовали другие.

Брэндаб бил его в живот до тех пор, пока Коналл, не имея возможности вздохнуть, безвольно не повис на его руке. Тогда Брэндаб отпустил его, и Коналл рухнул на землю, хватая ртом воздух.

Брэндаб вдобавок лягнул его под ребра ногой. Согнувшись от боли, Коналл катался по траве.

Под торжествующие крики шотландцев на пороге дома Брэндаб вновь занес ногу для очередного удара.

Но на этот раз Коналл был к нему готов и, схватив противника за ступню, повернул. Корпус Брэндаба вынужден был повернуться в том же направлении. Потеряв опору, Брэндаб тоже рухнул, уткнувшись лицом в землю.

Разъяренный Коналл поднялся на колени.

— Ты сам на это напросился, — сказал он и нанес удар под номером четыре, по почкам.

Брэндаб выкрикнул что‑то нечленораздельное, но встать уже не смог. Он молотил кулаками землю, почти как ребенок в приступе истерики, борясь с невидимой болью, сотрясавшей все его тело.

Коналл встал на ноги, сорвал с кустов сюртук и накинул на плечи.

— Теперь мы с тобой покончили с этим делом, — сказал он Брэндабу, который сумел приподняться на четвереньки, как собака. — Никому не позволяй называть себя цветочным, когда начнешь мочиться розовой водицей.

— Балленкрифф!

Повернувшись на окрик, Коналл увидел, что Дункан поднял пистолет.

— Ты опозорил нас, Балленкрифф. А Маккалохи долго не живут в бесчестье.

Коналл взглянул в лицо человеку, отказывавшемуся проигрывать, чего бы это ему ни стоило. Быстрым движением он схватил Брэндаба за спутанные волосы и выхватил из кармана сюртука кинжал.

— Очень хорошо, — ответил Коналл. — Я покончу с бесчестьем прямо сейчас. Я перережу твоему сыну сонную артерию, и в течение нескольких секунд он умрет от потери крови. Или… — добавил он, переместив нож к его паху, — или перережу ему бедренную артерию, чтобы покончить с его мучениями еще быстрее. Или, может, предпочтешь, чтобы он перестал мучиться и я кастрировал его, прервав таким образом ваш злосчастный род раз и навсегда?

Брэндаб сопротивления не оказывал. Слишком сильно страдал он от боли, чтобы бояться за свою жизнь… или мужественность. После нанесенных Коналлом ударов он, вероятно, думал, что было бы лучше умереть.

Хартопп тронул Дункана за локоть:

— Не делайте этого, Маккалох. Балленкрифф победил в честном поединке. Пусть едет. Вы получили то, за чем приехали.

Бросив взгляд на Хартоппа, Дункан опустил оружие.

Коналл отпустил Брэндаба, и тот в агонии рухнул на землю.

— Только не попадайтесь мне на глаза южнее Глазго.

С этими словами он направился к карете. Из рассеченной брови сочилась струйка крови. Опасаясь, как бы Дункан не выстрелил ее возлюбленному в спину, Шона сверлила его глазами.

Коналл забрался на козлы и взмахнул поводьями. Лошади пришли в движение. Жилище Хартоппа вскоре скрылось из виду в зелени зарослей, они во весь опор неслись домой.

Едва коляска остановилась у господского дома Балленкриффа, Шона спрыгнула на землю.

— Коналл! Как ты?

Она взобралась к нему на козлы.

Корчась от боли, он прижимал руку к боку. Из брови над левым глазом продолжала сочиться кровь, а на щеке расплылся пурпурный синяк.

— Уиллоу, ступай в дом и позови кого‑нибудь на помощь. Ему трудно самостоятельно спуститься на землю.