Из дома тотчас выбежал и устремился к карете Баннерман в сопровождении двух лакеев, недавно вернувшихся из поисковой партии. Они сняли Коналла с козел и понесли в его комнату. Шона следовала за ними вверх по ступенькам. Ее не покидали тревожные мысли.

Коналла опустили на кровать, и слуга начал стаскивать с него сапоги.

— Мисс, вам не нужно здесь находиться, — сказал Баннерман.

— Тогда попробуйте меня выпроводить, — ответила она, не спуская глаз с лица Коналла.

— Мисс, я протестую. Я собираюсь раздеть хозяина. Он будет…

— Все в порядке, Баннерман, — выдавил из себя Коналл. — Мне понадобится помощь, а Шона в телесных делах не испытывает ни брезгливости, ни стыдливости. — Он шевельнулся на постели. — К тому же я знаю, что делает с вами вид крови. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы вы сейчас рухнули на меня, потеряв сознание.

— Очень хорошо, сэр, — заключил дворецкий и бросил на Шону взгляд, полный благодарности.

— Лучше принесите мне из кабинета мой медицинский чемоданчик и поднос с бренди.

— Сию минуту, сэр.

Баннерман удалился.

Шона стояла рядом.

— Может, послать за доктором?

— Я сам доктор, — проворчал Коналл.

— За другим. — Она сердито поджала губы.

— Нет, я могу сам о себе позаботиться.

— Хм. Ладно, посмотрим. Взглянем сначала, что этот гад с тобой сделал.

Опустившись на кровати за спиной Коналла на колени, Шона осторожно стянула с него фрак и отбросила в сторону. И не смогла сдержать восхищения. Широкие плечи под пышными рукавами рубашки, плотно облегающий торс зеленый, с серебром, жилет. Думать, что элегантная одежда делает его более слабым противником, было бы ошибкой. Он одержал победу над заносчивым горцем в справедливом поединке. И хотя физически Брэндаб выглядел более устрашающим, настоящее оружие Коналла таилось в его голове.

Обняв его сзади, Шона начала расстегивать его жилетку. Тепло шелка на кончиках пальцев повергло ее чувства в смятение. Приблизившись лицом к его шее, она вдохнула его запах — разогретого сандалового дерева, — и ее пальцы задрожали, с трудом справляясь с простой работой. Ей хотелось поцеловать его, но она боялась, что причинит ему больше вреда, чем радости.

Кое‑как Шоне все же удалось справиться с заданием, хотя ее внимание в большей степени занимали твердые мышцы его живота, чем пуговицы. Чтобы снять жилет, Коналл отвел руки назад и застонал от боли.

— Прости. Еще одну вещь осталось снять.

Для облегчения выполнения этой задачи Коналл сам расстегнул две верхние пуговки рубашки.

— Приподними руки.

Она не видела его лица, но слышала стон. Поднять он смог лишь одну руку.

Едва Шона освободила его от рубашки, как Коналл упал на подушки и крепко зажмурил глаза, борясь с болью.

Шона пробежала взглядом по его нагой груди. Между двумя широкими мышечными прокладками груди пролегала глубокая борозда, идущая вниз от V‑образного углубления у основания шеи до пупка. Стройные ряды мышц по обе стороны от нее формировали живот.

Все тело Коналла было усеяно кровоподтеками. На боковой поверхности грудной клетки, куда Брэндаб бил его ногой, образовалось темно‑багровое пятно.

— Если хочешь, можешь уйти.

— А?

Шона поймала его взгляд.

— С моей стороны было несправедливо просить тебя остаться. Дамам не стоит смотреть на весь этот ужас.

Шона догадалась, что, вероятно, вся та боль, которую он испытывал, нашла отражение на ее лице.

— Я слеплена из более крутого теста.

Его губы тронула мягкая улыбка.

— Не сомневаюсь в этом.

— К тому же ты однажды обещал научить меня, как ухаживать за пострадавшими. Самое время начать, не правда ли?

— Похоже, что да, — вздохнул Коналл.

Баннерман вернулся с медицинским чемоданчиком и подносом. Одного мимолетного взгляда на пострадавшего хозяина хватило, чтобы над его верхней губой проступили капельки пота. Налив бренди в стакан, он поспешно удалился.

— Хорошо, — сказал Коналл, с трудом принимая сидячее положение. — Начнем сначала. Принеси мне зеркало и влажное полотенце.

Шона принесла то, что он просил, и теперь смотрела, как он промокает кровь, сочившуюся из разбитой брови.

— Проклятие! — Его лицо от досады покраснело. — Я полагал, что она меньше. Открой мой чемоданчик и достань баночку с надписью «Медный купорос».

Затем Коналл объяснил ей, как приготовить раствор — одну часть порошка смешать с четырьмя частями воды.

— Красивый цвет, — восхитилась Шона. — Голубой, как твои глаза. Что это?

— Кровоостанавливающее средство. Оно прижжет рану, остановит кровотечение.

Шона ощутила приступ дурноты. Прижжет рану? Как будто он еще не настрадался от боли?

Она смочила бинт голубой жидкостью.

— Сделай глубокий вдох.

И прижала ткань к ране. Коналл поморщился, с шумом втягивая в рот воздух сквозь стиснутые зубы.

— Тысяча проклятий! Надеюсь, что он разбил о мою голову свой кулак.

Шона промокнула излишки купороса с его лба и улыбнулась.

— Да, на мой взгляд, голова у тебя и впрямь твердая. Полагаю, что свой второй кулак он разбил о твою челюсть.

Коналл пошевелил челюстью и хмыкнул.

— Сомневаюсь, но мне до сих пор чертовски больно.

— Синяк уже почернел. Думаю, что в этом деле могу тебе помочь. Знаешь, лучшим средством от синяков является коровий навоз.

— Коровий навоз? — Коналл усмехнулся и тут же поморщился.

— Не смейся! Может, в Лондоне вы его и не используете, а здесь он в ходу.

Коналл сжал зубы, чтобы не рассмеяться, но ему это не удалось.

— Будешь продолжать смеяться, ущипну.

— Нет, прости, у меня и в мыслях не было над тобой смеяться.

— Хуже не станет, если попробуешь. Хочешь, я принесу тебе свежую коровью лепешку?

— Нет, но все же спасибо, — давясь от смеха, сказал Коналл.

Шона пожала плечами:

— Как угодно.

— Ладно, хорошо. Я попрошу тебя сделать для меня кое‑что еще. Положи ладонь мне на ребра, вот сюда.

Шона положила. Ей давно хотелось дотронуться до его тела, но все вышло не так, как она себе представляла. Его кожа была горячей, и даже легкое прикосновение заставило его поморщиться.

— Хорошо. А теперь я покашляю, а ты скажешь, не чувствуешь ли под пальцами крепитации, то есть хруста. Ты это сделаешь?

— Думаю, да.

Коналл сделал глубокий вдох и покашлял. Напряжение вызвало у него гримасу боли.

— Я ничего не чувствую, Коналл. Никакого хруста.

— Отлично. Значит, кости целы.

Он глотнул бренди и устало лег на спину.

Шоне было мучительно видеть его страдания.

— Я бы многое отдала, чтобы поменяться с тобой местами.

Он протянул к ней руку и провел пальцем по проколу под ее подбородком, оставленному острием кинжала Дункана.

— На твою долю и так выпало слишком много испытаний. Если бы я мог, забрал бы всю твою боль, чтобы ты перестала страдать.

У Шоны от прилива эмоций перехватило дыхание. Коналл взял в ладони ее лицо и поднес к своим губам. Шона сделала в этом поцелуе то, чего никогда в жизни не делала и не помышляла делать. Она сдалась.

Ее ладонь заскользила вниз по его плечам и мускулистой груди. Он был таким сильным телом и духом, и ей отчаянно хотелось слиться с этой силой.

— Ты проявил невероятную отвагу в этом поединке с Брэндабом Маккалохом. Я так гордилась тобой и твоими познаниями в том, как победить противника. Научишь меня всему тому, что знаешь?

— Только если пообещаешь не применять полученные знания на мне.

Шона прикусила губу.

— А что еще можно сделать, чтобы надолго причинить человеку мучительную боль?

— Познакомить с шотландкой, — усмехнулся Коналл.

От его насмешки она невольно разинула рот.

— Вот, оказывается, каковы твои истинные чувства?

Коналл весело хмыкнул, но тут же поморщился.

— Беру свои слова обратно. Я не в состоянии вести с тобой войну.

Шона скосила на него глаза.

— Очень хорошо. Извинения приняты.