— За нарушение порядка?

— Нет.

— Убийство?

— Нет!

Его лицо выразило холод недоверия, и прищуренные глаза уставились на нее с новой подозрительностью. Внезапно он схватил ее за запястье. Она попыталась вырвать руку, но ничего не вышло. Его тело было словно из камня.

Он приблизил к глазам ее ладонь и увидел все тот же безобразивший руку знак. Отвратительная буква «S», впечатанная в ее плоть много лет назад, заклеймила ее так же, как и ее сестру. У Шоны задрожали поджилки.

— Вот это лошадь, я понимаю, раз клеймо оставило след на руках вас обеих.

Клещи его захвата приплюснули ее к его телу.

— Отпустите меня.

— Теперь я понимаю, почему вы не желали отвечать. Воровская честь. Ответить за сестру значило выдать и себя.

Коналл ослабил пальцы, и она высвободила руку.

— Мы ничего дурного не сделали.

— Две женщины, заклейменные всем напоказ. Теперь ясно, что означает буква «S» на ваших руках. Вы парочка шлюх[3]!

Обвинение вызвало в Шоне вспышку безудержного гнева. Взмахнув рукой, она дала ему пощечину.

Резко повернувшись от удара вбок, его лицо окаменело. Но когда вернулось в прежнее положение, Шона тотчас пожалела о своей несдержанности. Голубые глаза, показавшиеся ей накануне такими обольстительными, жгли ее теперь ненавистью.

— Мне доставит удовольствие три последующих года заставлять тебя сожалеть о своем неуважении.

Его угроза отозвалась гулкими ударами ее сердца. Но два слова заставили Шону особенно насторожиться.

— Три года? Что вы хотите этим сказать? Я достигну совершеннолетия через три месяца, десять дней и четырнадцать часов. В этот день я потребую освободить меня от контракта ученичества.

— Нет, моя дорогая, — сказал он, и безрадостная ухмылка коснулась его губ. — Песок в стеклянном сосуде только что начал отсчитывать новый срок твоего ученичества. У меня.

Сладкое блюдо свободы, которое она так давно мечтала вкусить, грохнулось на пол. Три дополнительных года в ученичестве уже представлялись устрашающими. А подчинение надменному англичанину грозило превратить их в три столетия.

— Нет… нет!

Шона выскочила вон из коровника и помчалась прочь из имения со всех ног.

Сжимая рыдающую Шону в объятиях, Иона гладила ее по спине. Кухню фермы «Майлс‑Энд» наполнили звуки страдания.

— Ну‑ну, детка, успокойся. Слезами горю не поможешь.

— Но почему, Иона? — Ее лицо было мокрым от слез. — Почему Хьюм на это согласился? Мы с Уиллоу должны были через три месяца получить свободу.

Иона покачала головой:

— Это все этот негодяй, мистер Хартопп. Он сказал, что лорд никогда не согласится взять себе в услужение ученика на такой короткий период, чтобы обучить чему‑либо и получить с этого доход.

— Обучить? Чему? — взвилась Шона. — Англичанин взял меня доить коров! Он хочет запереть меня в коровнике и забыть обо мне. — Она высморкала нос в салфетку, которую ей протянула Иона. — Я не смогу еще три года терпеть эту пытку.

Иона заломила руки.

— Выпей еще чаю.

— Не хочу чая! — воскликнула Шона. — О, Иона, я должна найти способ обрести свободу. Ты не знаешь, как это сделать?

— Что ж, — произнесла Иона, наливая себе еще одну чашку. — Ученичество — это не рабство. Есть определенные правила. Если ты чем‑то недовольна, можешь написать жалобу попечителям из прихода. Но придется ждать выездной сессии суда. А ты знаешь, сколько времени это может занять.

Шона сжала салфетку в руке.

— Я не могу ждать, Иона. И не стану. Нужно срочно что‑то делать. Что, если мы сбежим? Назад в Северное нагорье или в Англию…

Иона ударила кулаком по деревянной столешнице, и от этого звука слова застряли у Шоны в горле.

— Даже не думай! Ученик не может сбежать от хозяина. Это нарушение закона. Вас бросят в тюрьму. Обеих! Немедленно выбрось эту мысль из головы!

Отчаяние охватило Шону.

— Но я не хочу всю жизнь работать на ферме. Я этого не вынесу.

— Побег — не выход. Мне невыносима мысль, что вас могут заточить в темницу. Это очень плохо. А Уиллоу? Она там не выживет.

— За Уиллоу можно не бояться. Ей нравится в Балленкриффе. Конечно, она живет на господской половине дома, пьет с хозяином чай и каждые четыре минуты получает новую одежду. Зачем ей бежать?

— Послушай, Шона… Мне стыдно за тебя. Никогда не думала, что ты будешь завидовать сестре.

Шона покачала головой:

— Я не… просто… я скучаю по ней.

Глаза ее снова наполнились слезами.

Иона погладила ее по щеке.

— Прошел всего день, Шона. Вы никогда не спали порознь. Это естественно. Выше нос. Ты не знаешь, какие перемены наступят завтра.

Шона покачала головой. Черные пряди липли к ее мокрым щекам.

— Я не вынесу и дня, зная, что мне еще три года мучиться под пятой у этого человека. Мне нужно разыскать брата. Я должна найти выход!

Шона внезапно вскочила с места, проскрежетав стулом по полу и испугав Иону.

Иона медленно кивнула. Шона в силу своей непредсказуемости могла пойти по неверной дорожке от одного только отчаяния. И если Иона хочет предотвратить катастрофу, то должна предложить мудрость, а не утешение.

— Очень хорошо, — сказала она, положив руки на стол. — Есть несколько способов расторгнуть договор об обучении.

Опухшие от слез глаза Шоны уставились на Иону.

— Смерть хозяина…

Шона в ожидании моргнула.

— …его финансовая несостоятельность…

Шона снова села за кухонный стол.

— …физическое насилие, его неспособность обеспечивать твои потребности… или, если ты выйдешь замуж… или станешь нетрудоспособной вследствие — не знаю — потери рук или еще чего‑то.

Шона сидела некоторое время молча, обдумывая эти возможности.

— Замужество… Что, если я выйду замуж? Если я найду мужчину, готового на мне жениться, англичанин должен будет меня отпустить, верно?

— Да. Но тебе, конечно же, понадобится его разрешение. Я, правда, не слышала, чтобы хозяева не позволяли молодым женщинам выходить замуж. Если он даст это разрешение, твое замужество расторгнет договор об обучении.

Шона прикусила ноготь большого пальца на руке.

— Да… думаю, этого достаточно. Это даст мне свободу. — Ее лицо просветлело. — Если бы я могла найти подходящего парня…

— Остынь. Подумай, что ты говоришь. Что такое, по‑твоему, супружество? Брак с чужим человеком такое же ярмо. Зачем менять шило на мыло? И уж из того ярма, поверь мне, не вырваться. Пока смерть не разлучит вас.

— Я воспользуюсь этой возможностью.

— Ты уверена?

— Да! — радостно воскликнула Шона. Но улыбка на ее лице тут же угасла. — Постой, а что будет с Уиллоу?

Иона покачала головой:

— Ничего. Ей придется остаться.

— Я не могу ее бросить, — сказала Шона.

— Ты слишком многого хочешь, Шона. За все нужно платить, а у тебя нет денег.

— Может, мы обе смогли бы выйти замуж… — Она откинулась на стуле и закрыла лицо руками. — Но я знаю Уиллоу, она не пойдет замуж за человека, которого не любит.

— Ты тоже не должна этого делать.

Шона печально вздохнула, закрыв в изнеможении глаза.

— Как ты сказала: за все нужно платить.

Иона встала из‑за стола и поставила грязные чашки в тазик.

— Я не вижу другого пути. Только брак с самим лордом даст свободу вам обеим.

Глаза Шоны медленно распахнулись.

— Что ты сказала? — прошептала она.

— Невозможно, чтобы вы обе стали свободны…

— Нет, насчет брака с лордом. — Разрозненные фрагменты картины начали складываться у нее в единое целое. — Если я выйду замуж за своего хозяина, то из ученицы стану женой, а моя сестра — его свояченицей, тоже свободной от обязательств по договору об обучении. — На ее лице промелькнуло неистовое выражение надежды. — Иона, ты умница!

Глаза Ионы округлились от удивления, и она погрозила Шоне пальцем: