— Ладно, мы идем в кафетерий, — сказал Чи-Чи. — А ты как хочешь.

— Только не уходите без меня! — завопил Серджио.

Тампа

К югу от Небраска-авеню дешевые мотельчики, в которых работают проститутки, заметно редеют. Движение на дороге тоже не такое оживленное и вообще сходит на нет, как только достигает малолюдной части города, такой безжизненной, что кажется, будто на нее сбросили атомную бомбу. Ни бомжей, ни даже тараканов. Единственное, что здесь еще есть, это железнодорожная станция — недавно отреставрированная для обслуживания клиентов, которых, однако, можно пересчитать по пальцам.

«Бьюик-ривьера» семьдесят первого года выпуска прогромыхал через железнодорожные пути и остановился позади кирпичного склада с забитыми фанерой окнами. Там его поджидал «лексус».

— Зачем нам здесь останавливаться? — удивился Коулмен, доставая из бумажного пакета упаковку пива.

— Мне нужно перепихнуться с этой дамочкой.

— Но ведь у нас с тобой другие дела.

— Знаю, но я ей пообещал, — ответил Серж и открыл дверь. — Это не займет много времени.

— Если тебе здесь не нравится, можем на время разойтись. Народ сплошь и рядом кого-то динамит.

— В том-то и состоит главная проблема нашего общества, — назидательно произнес Серж. — Такое качество, как обязательность, ни в грош не ставится. Если я говорю, что отлучусь на часок, чтобы отпечатать срочные фото, это значит, что меня можно ждать через пятьдесят девять минут пятьдесят девять секунд. Но готовы ли сами срочные фото? Разумеется, нет. Потому что в фотоателье, видите ли, не хватает работников, и они не успевают управляться с рождественскими заказами. Зато стоит мне просрочить мой купон хотя бы надень — извините, но мы ничем не можем помочь, таковы наши правила.

— Какое это имеет отношение к тому, что мы с тобой прикатили сюда?

— Я верю в личную ответственность, — признался Серж. — Если хочешь изменить общество, начни с себя и уповай на карму. Так что если я хочу, чтобы мне вовремя печатали фотографии, то придется перепихнуться с этой дамочкой.

Кусок фанеры на окне первого этажа с обратной стороны склада кто-то уже успел поддеть ломиком и отломать. Друзья забрались внутрь, и Серж направился вверх по шаткой лестнице. Коулмен словно часовой остался стоять на нижней ступеньке.

Пятнадцать минут прошли в полной тишине. Коулмен допивал третью банку пива, когда балки перекрытия начали ритмично поскрипывать. Вытащив из пластикового кольца очередную банку, Коулмен бросил взгляд на закрытую дверь на верхней площадке.

За дверью располагался чердак — им воспользовалась съемочная группа «Карателя», когда надо было снять тайное укрытие в вымышленном железнодорожном отеле. Любые свидетельства тех славных дней уже успели кануть в небытие — остались лишь двое и спальный мешок.

— Сцены в Пуэрто-Рико они снимали в форте Де-Сото и на острове Молодоженов, — пояснил Серж, делая очередное энергичное движение тазом. Ресторан, в котором сидел мемфисский убийца, это старый добрый «Гуди-Гуди» в доме номер 119 по Норт-Флорида-авеню.

— О! О! О боже! О! Я почти кончила! Не останавливайся! Быстрее, ты, маньяк, кому говорят, быстрее!

— А ночной клуб «Святые и грешники» снимали в здании банка…

На нижней ступеньке Коулмен отковырнул кусочек краски и попытался не обращать внимания на истошные женские вопли.

— Давай, вот так, отымей меня!

— Кто в пятьдесят шестом был напарником Адлая Стивенсона?

— Эстес Кефовер?

Серж кончил, и по его телу пробежала судорога. Его веки вздрогнули, и в течение каких-то наносекунд перед мысленным взором промелькнули флоридские кинокадры последних пятидесяти лет: «Адская Гавань», «Парень по имени Джо», «Тридцать секунд над Токио» «Мистер Пибоди и русалка», «Вслед за мечтой», «Без злого умысла», «Чудовище Черной лагуны», «Черное воскресенье», «Эйс Вентура», «Все без ума от Мэри»…

— Только не останавливайся!

Он остановился. Глаза его широко раскрылись.

— Нашел! Теперь у меня есть начальный крючок!

На глазах у Коулмена ведущая на чердак дверь распахнулась. Застегивая на ходу брюки, Серж сбежал вниз по лестнице.

— Я нашел начальный крючок!

— Сукин сын! — раздался ему вслед пронзительный женский голос. — Кому говорят, немедленно вернись!

Голливуд

В бассейне лицом вниз плавает мужчина.

— Он мертв?

— Ты еще спрашиваешь!

— Но с какой стати ему быть мертвым? — удивился Марк. — Ты ведь сам сказал, что фильм про него.

— Действие начинается с конца, а потом переносится к началу.

— Тсс! — цыкнул Форд. — Сейчас будут кадры с нашей квартирой.

На телеэкране черно-белая голливудская улица ведет вниз с холма к центру города. Вывеска на углу: «Альто-Нидо». Наплыв нового кадра, и взору предстает открытое окно в квартире третьего этажа. Ветер колышет тюлевые занавески.

— …тогда я жил в многоквартирном доме выше по холму над бульварами Айвар и Франклин.

Крупный план окна. В комнате сидит мужчина в банном халате и стучит по клавишам механической пишущей машинки. В зубах зажат карандаш.

— Это и есть тот самый чувак, что плавал в бассейне? — поинтересовался Марк.

— Ты что, никогда не смотрел «Бульвар Сансет»? — отозвался Педро.

Прошло две недели с тех пор, как в отделе реквизита открылись две вакансии на полный рабочий день, и Марк с Фордом смогли наконец сбросить с себя опостылевшие колпаки и фартуки продавцов бубликов. Они попали в ту же смену, что и Педро, который представил им остальных членов бригады. Двое парней, туго перепоясанных, чтобы не нажить грыжу: Тино Карбелла и Рей Кох по прозвищу Дырявые Руки. Последний вечно что-то ломал и бил, отчего его зарплата почти целиком уходила на возмещение ущерба.

— Эти ребята тоже мечтают сняться в кино, — пояснил Педро. — Им даже пару раз посчастливилось получить роль со словами. Реплика здесь, реплика там, только вот характеры все равно получались неубедительные.

Надо сказать, что команда сработалась быстро. Да что там, не только сработалась, но и все свободное время проводила вместе. В своих тележках они носились с одной съемочной площадки на другую. Вели разговоры о «кинематографе», наклеивая на старомодные каминные часы красные стакеры, означавшие «реквизит зарезервирован». Вместе поглощали захваченные из дому бутерброды, сидя на скамейке в «Центральном парке» — кусочке Нью-Йорка универсального назначения, который затесался позади египетского сфинкса и универсального же назначения лагуны посреди джунглей. Было в этом некое волшебство.

— Терпеть не могу реквизит, — произнес Марк.

Вскоре на их счастье неподалеку появилась вывеска «Сдается». Педро заплатил за всю компанию залог, и друзья перебрались в квартирку на третьем этаже жилого комплекса «Альто-Нидо». Форд продолжал полировать свой сценарий и раньше всех приходил на работу. Пропустив мимо ушей советы Педро на тот счет, что, мол, нужно действовать тонко, он подсовывал свое бессмертное творение первому попавшемуся на глаза работнику «Вистамакса», который имел хотя бы отдаленное отношение к принятию решений, в надежде, что его опус получит зеленый свет.

— Ты чересчур настырный, — прокомментировал Педро.

— Какой уж есть, — отозвался Форд. — Просто у меня предчувствие, что вот-вот должно произойти нечто важное.

Студия «Вистамакс»

Проверив документы, охранники в стеклянной будке распахнули перед шикарными авто старинные кованые ворота, которые, кстати сказать, недавно на время одалживали в качестве бутафории студии «Парамаунт».

Между съемочными площадками сновали тележки. Двое рабочих тащили пластмассовый горный хребет. Административное здание располагалось в самой дальней части киногородка. По обе стороны от входа застыли два серебристых «роллс-ройса», а на тротуаре рядом с каждым было начертано имя владельца: Иэн Глик и Мел Глик.