– Здесь вырезки из газет о Кори Хаббле, которые ты просил, Уит, – сказала она.

– Спасибо. За мной выпивка.

– Мне бы хорошее интервью по делу Хаббла.

– Прости, Пэтси, пока не могу. Вот-вот должны передать заключение от патологоанатомов. – Он сунул папку под мышку и пообещал перезвонить ей, как только у него появятся свежие новости.

Уит быстро проскочил по коридору к своему кабинету, расслабившись наконец после рассмотрения сегодняшних дел. Пять дел в мировом суде заняли всего час. Избиратели не могут пожаловаться, что судопроизводство в округе Энсайна осуществляется медленно, черт возьми! Возможно, ему следовало бы сделать этот факт краеугольным камнем своей кампании.

Уит открыл дверь кабинета и обнаружил там Сэма Хаббла, который сидел перед столом, понурив голову и сложив руки на коленях.

Юноша медленно поднялся.

– Здравствуйте, судья Мозли. Найдется у вас минутка?

– Конечно, Сэм. Как ты?

– Держусь. Я тут немного не в себе по поводу моего отца.

– Это вполне понятно. – Язык вдруг стал маслянистым и жирным. Уит сел за стол, разгладил свою мантию и постарался, чтобы на его лице не появилось и намека на выражение, сообщавшее: «Я сплю с твоей матерью». – Я понимаю, что это тяжелое испытание для всей вашей семьи.

Интересно, какую заезженную банальность можно выдать еще?

– Мне хотелось бы поговорить с вами о моем отце. Вот какая штука… Я не мог этого сделать, когда рядом были мама и бабушка. Если вы посчитаете нужным, можете позвонить им и рассказать о том, о чем я умолчал. – Тон парня был решительным. Сэм был похож на Пита: широкоплечий, высокий, худощавый, с копной каштановых волос. Он унаследовал карие глаза с прямым взглядом от Фейс, а о Люсинде Уиту напоминал тонкий разрез его рта.

– Ну что ж, давай поговорим.

– Я очень сожалею о том, что сделал, – глухо произнес Сэм, и внутри у судьи Мозли все оборвалось. – Мой отец застрелился. Я знаю, потому что… это я обнаружил его тело. Первым. Не та девушка.

Через полуприкрытые жалюзи в комнату ворвался луч света, и в образовавшихся полосках теней Сэм напомнил Уиту потерянного Кори, сжавшегося и сломленного.

– Я не хотел никому говорить, – сказал Сэм. – Но я не могу поступить так с бабушкой, позволить ей думать, что… отца убили. – Он проглотил подступивший к горлу комок. – Я отправился на яхту в понедельник вечером, чтобы увидеться с ним.

– Он знал, что ты собираешься прийти?

– Нет. Я просто хотел поговорить с отцом. Мне иногда казалось странным сознавать, что большую часть моей жизни он отсутствовал, а сейчас находится всего в нескольких милях от меня.

– Вы с ним ладили?

Сэм пожал плечами.

– Он был не таким плохим, каким казался мне раньше. Но он бросил нас с мамой. И я не собирался прощать ему это. Да, я вполне мог ладить с ним, но простить – никогда. Думаю, он догадывался обо всем. – Сэм вынул из кармана листок бумаги и положил его на стол перед Уитом.

– Я пошел повидаться с ним примерно в восемь тридцать. На яхте стояла мертвая тишина. Когда я поднялся на борт… я нашел его там. – Голос его задрожал, но Сэм продолжал: – Я повел себя глупо. Пытался разбудить его, но он уже был мертв. Его кожа… она была еще теплой. – Сэм вытер губы тыльной стороной ладони. – Я как будто окаменел, не знал, что мне делать. Затем я увидел записку. На тумбочке у кровати.

– Значит, ты не был дома с мамой, как зафиксировано в твоих показаниях?

– Нет. Я ушел тайком; рядом с моим окном есть решетка. Можно потихоньку спуститься, и никто не заметит. Мама не знала, что я уходил. Мне жаль, что я соврал во время дачи показаний. Я просто не знал, как поступить. – Его голос сорвался, и он сквозь слезы прошептал: – Посмотрите, что написал мой отец.

Уит достал из коробки салфетку и протянул ему, а сам осторожно развернул записку. Она была напечатана на компьютерном принтере.

«Я вернулся домой в надежде поправить то, что когда-то сломалось во мне, но не смог этого сделать. Мама, прости меня за ту боль, которую я причинил тебе, и за то, что я сделал с Кори. Я убил его. Я не хотел, но все-таки сделал это. Тогда, много лет назад, мы поссорились из-за того, что он принимал наркотики. Я ударил его, он упал и ударился шеей как раз о перила лестницы. Он умер сразу, не прошло и минуты, и меня охватила паника. Прежде чем ты вернулась в город, я увез его тело к острову Святой Маргариты, привязал к нему большой груз и утопил.

Все эти годы я пытался убить эту боль, совершая всякие неправильные вещи, но больше не хочу так жить, да и не могу. Сэм и Фейс, простите меня, пожалуйста. Я люблю вас обоих. Велвет – у меня просто нет слов. Всего тебе. Мама – удачи тебе на выборах, надеюсь, что прекращение моих страданий не смешает тебе карты. Все эти годы ты не могла повлиять на меня, поэтому никто не может винить тебя в том, что случилось с твоим сыном. Просто я чувствую себя по-настоящему несчастным, когда вижу, во что превратилась моя жизнь. Сэм, все это не имеет к тебе никакого отношения. Ты отличный парень, и я люблю тебя. Мне очень жаль. Простите меня, пожалуйста, за все. Пит».

Уит положил письмо на стол, чувствуя, что его начинает подташнивать.

– Тебе придется дать в полиции новые показания, Сэм.

– Я знаю. Но для начала я пришел к вам… Мама сказала, что именно вы решаете, было ли это самоубийство или нет. Вы пойдете вместе со мной в полицию?

– Конечно. Но скажи честно, почему ты скрывал эту записку, почему не сказал о ней раньше? Там, на пристани, было полно людей, которым можно было рассказать об этом.

– Я знаю. Просто… Я не хотел, чтобы все знали, что он сделал со своим братом. Я растерялся, подумав вдруг о бабушкиных выборах, о том, что это плохо отразится на них. Моя бабушка… она бы убила меня… Но это не помогло. Я имею в виду, говорить неправду.

– Что случилось после того, как ты нашел… – Уит чуть было не сказал тело, но сумел быстро перестроиться» – как ты нашел записку?

– Несколько минут я оставался там, с ним. – Сэм опустил глаза. – Я знаю, что это звучит странно, но я не хотел, чтобы отец был один. Мне казалось неправильным оставлять его одного. Я думал позвонить в полицию, но потом решил, что в связи с предстоящими бабушкиными выборами мне, вероятно, лучше не фигурировать в новостях. Поэтому я просто ушел, ушел с яхты и пристани. – Он вытер свой хлюпающий нос. – Дерьмовая ситуация. Теперь у меня будут большие проблемы, да?

– Давай позвоним в полицию, а потом твоей маме. – Уит поднял трубку и набрал номер участка. Клаудии не было на месте, но его звонок перевели на Дэлфорда.

У Дэлфорда вырвался длинный вздох.

– Ну вот, я же говорил всем вам, что это самоубийство, а вы с Клаудией все время препирались со мной.

– Сэм у меня, но, если он будет давать показания, нужно, чтобы присутствовала его мать.

– Разумеется. Я позвоню Люсинде и Фейс прямо сейчас.

– Спасибо. Мы будем у вас через минуту, – сказал Уит и повесил трубку.

– Простите меня, – угрюмо произнес Сэм, наблюдая как судья кладет предсмертную записку в картонную папку.

Небо было ослепительно синим, и свежий ветер с залива обвивал мантию Уита вокруг его ног. Сэм прикрывал глаза от яркого солнечного света рукой.

Внезапно у Мозли возник вопрос:

– Не заметил ли ты на яхте отцовский ноутбук?

Сэм покачал головой.

– Я не видел там компьютера.

– А твой отец когда-нибудь обсуждал с тобой проект своего нового фильма?

Сэм снова отрицательно покачал головой.

– Он никогда не говорил со мной о своей работе. Знаете, он снимал учебные фильмы для водителей.

– Да, – ответил Уит. – Я знаю.

Они перешли улицу и направились к полицейскому участку.

– Вот и хорошо, – сказал Уит, после того как Сэм устроился в кабинете Дэлфорда. Мать и бабушка парня еще не приехали, но были уже в пути. Уит и Дэлфорд вышли в комнату отдыха.

Дэлфорд трясущейся рукой налил себе кофе.