Сам Линкольн отнюдь не относился к аболиционистам, как называли борцов за освобождение рабов. Он неоднократно обещал южным штатам, стремившимся к независимости, не вмешиваться в их дела, в том числе и в вопросы рабства. Чтобы сохранить единство нации, он обещал южанам, что закон о выдаче беглых рабов будет действовать и на севере, где рабства не было. «Лишь в ваших, а не в моих руках, о мои злосчастные соплеменники, находится столь сложный вопрос, как гражданская война, – говорилось в президентской речи Линкольна. – Правительство не собирается на вас нападать. Если вы сами не нападете, войны не будет. Вы не приносили небесам клятву, которая обязывала бы вас уничтожить правительство, я же принес торжественную клятву сохранить и защитить его».

Как раз в этом – в защите центрального правительства от центробежных региональных интересов – видел Линкольн свою главную задачу. Ему самому рабство было противно, но ради его отмены он никогда не начал бы войны. Еще в августе 1862 года, т.е. через год после начала войны, он пишет: «Если бы я смог сохранить союз, не освободив ни одного раба, я бы это сделал. И если бы я смог сохранить союз, освободив некоторых рабов и не освободив других, я бы так и поступил. Все, что я делаю в отношении рабства и цветной расы, я предпринимаю, потому что верю, что это может помочь спасти Соединенные Штаты».

Соответственно, освобождение рабов лишь тогда стало целью войны, когда Линкольн увидел в этом потенциальное преимущество – а именно к концу 1862 года, когда стало ясно, что южан уговорить не удастся. Чтобы привлечь на свою сторону основные европейские державы, которые почти всегда симпатизировали южанам, Линкольн издал указ, согласно которому с 1 января 1863 года все рабы в мятежных штатах объявлялись свободными людьми. Этот указ касался только мятежных штатов, а не тех лояльных южных штатов, которые не собирались отделяться, но Линкольн переломил общественное мнение Европы в свою пользу – теперь уже никто не вступал в пакт с южанами и война тем самым была выиграна.

Европейские колониальные державы были самыми крупными работорговцами и рабовладельцами.

На деле же самыми крупными работорговцами и рабовладельцами были арабы. Задолго до европейцев арабы обращали в рабство африканских негров, и это продолжалось куда дольше, чем работорговля европейцев. Арабы начали торговать рабами еще в VII веке и прекратили это позорное занятие лишь в прошлом веке. По оценке историков, жертвами арабской работорговли стало от 14 до 15 миллионов человек.

Первое европейское судно с рабами на борту ушло от берегов Африки в начале XVI века. Европейцы обратили в рабство в общей сложности около 10 миллионов человек. Если теперь и говорят о европейцах как о работорговцах больше, чем об арабах, причина кроется, как это ни парадоксально звучит, в том, что европейцы лучше обращались с рабами, поэтому гораздо больше жителей Африканского континента пережило транспортировку на европейских судах. Работорговцы старались по собственным эгоистическим соображениям лучше обращаться с похищенными неграми, арабские же купцы обращались с невольниками очень жестоко. Многие умерли в раннем возрасте, не оставив детей (мужчин нередко кастрировали). Именно поэтому в арабских странах вряд ли встретишь потомков украденных негров.

Облучение, которому подвергается современный человек, – результат современного прогресса.

На самом деле лучевое воздействие, которое сопровождает человека от колыбели до могилы, отнюдь не возникло в наше время – оно существовало всегда.

Без сомнения, самым крупным источником излучения на земле является радиоактивный газ радон. Он встречается почти повсеместно в толще горных пород и излучает примерно 50 миллирем в год из расчета на одного жителя Земли. По 30 миллирем на человека дает космическое излучение (в горах и при полетах на самолете – даже больше). С пищей, в которую входит, в частности, радиоактивный калий, мы получаем еще 30 миллирем. По сравнению с этими величинами, дозы облучения, получаемые во время рентгеноскопии, от телевизоров и тем более от работающих атомных электростанций, минимальны. Достаточно сказать, что люди, обитающие недалеко от атомных электростанций, получают от них около 1 миллирем в год.

С каждым годом опасность раковых заболеваний увеличивается.

Нет сомнений, что в последние годы и десятилетия опасность заболеть раком возросла. Это отнюдь не означает, что рак стал опаснее. Об этом свидетельствует таблица, в которой приведены данные, сколько человек умерло от рака в 1960 и 1990 гг.

Обе таблицы убедительно показывают, что и мужчины, и женщины стали умирать теперь от рака реже, чем 30 лет назад. Однако, если свалить все цифры в кучу, покажется, что все-таки вероятность смерти от рака возросла. Это из-за того, что в 1960 году в Германии проживало всего 220 тысяч человек старше 85 лет, а теперь их 890 тысяч, и смертность этой возрастной группы ухудшает общую статистику раковой смертности.

А всякие ядерные электростанции и химикаты тут ни при чем.

Не будь рака, мы все жили бы дольше.

Многие почему-то полагают, что, не будь рака, люди жили бы намного дольше. На самом деле, если спросить, на сколько увеличилась бы продолжительность жизни, если бы не рак, ответ будет – не больше, чем на три года.

Вспомним, что человека подстерегает множество напастей: рак, инфаркты, несчастные случаи на дорогах, убийства, СПИД, болезнь Альцгеймера и т.п. Это, пожалуй, можно сравнить с шансами игрока, играющего на нашу жизнь. Он бросает кубик со ста гранями (100 – примерный предел возраста долгожителя, отбросим пока исключения). Рак соответствует грани, на которой стоит 49 (лет), убийство – 25, несчастный случай – 80, смерть от болезни сердца – 75, СПИД – 58. Другими словами, если нам выпадет 25, мы умрем от того, что нечаянно попали в перестрелку бандитов. Если не убили, то в 49 умрем от рака. Если отпадет эта причина, то нам грозит СПИД в 58, либо инфаркт в 75, либо мы попадем в аварию в 80 лет. Таким образом, в этой страшной игре число на стороне выброшенного кубика – это возраст, до которого мы доживем. Если принять такой подход, поставим первый вопрос несколько иначе, а именно: насколько увеличивается средний показатель минимума в этой игре, если исключить риск рака?

На этот вопрос отвечает теория так называемых «конкурирующих рисков», причем именно так, как мы уже сказали: на три года. Попробуем устранить другие заболевания – выяснится, что средняя продолжительность жизни возрастает не так уж сильно: на 7 месяцев, если отбросить все поражения органов дыхания, на те же 7 месяцев, если в порядке будет вся система пищеварения, на 5, если исключить все несчастные случаи. Самый большой эффект – на 7 лет – дает устранение сердечно-сосудистых заболеваний. Но умереть все равно когда-нибудь придется.

Высокая смертность от рака – свидетельство плохой системы здравоохранения.

Высокую смертность от рака не следует воспринимать как позор для страны или для ее системы здравоохранения, скорее наоборот – чем больше людей в какой-либо части земли умирает от рака, тем лучше обстоит там дело с охраной окружающей среды и с медицинским обслуживанием.

Рассмотрим таблицу.

Люди умирают от рака чаще, потому что они становятся старее.

Наиболее точным показателем качества окружающей среды и медицинского обслуживания является продолжительность жизни. Но чем дольше мы живем, тем чаще умираем от рака. Не удивительно, что самый высокий показатель смертности от рака – 25% – у японских мужчин, которые и живут дольше всех (74 года). А в самых бедных странах мира смертность от рака составляет всего каких-нибудь 5–10%.