Откуда же возник этот феномен колониального мышления? Объяснение простое: даже если Соединенные Штаты, скажем, экспортируют ничтожную часть своих котлов на Кубу, кубинцам кажется, что все существующие котлы произведены в Америке.

Благодаря колониям индустриальные страны быстрее развивались.

Для промышленно развитых стран колонии играли значительно меньшую роль, чем обычно принято считать. Скажем, такие некогда крупные метрополии, как Испания или Португалия, сейчас совсем не относятся к богатейшим странам западного мира. Самые богатые государства – Германия, Япония, США, Швейцария, Норвегия, Швеция, Финляндия, Люксембург – вовсе не имели в прошлом колоний либо имели их лишь в начале своего развития, другие же, такие, как Франция или Англия, сохранили свое положение в группе лидеров, несмотря на то, что некогда были могущественными метрополиями.

Хороший пример – Бельгия. В XIX веке это была стремительно набиравшая темпы промышленная страна. Потом она приобрела колонии (Конго) и тут же начала утрачивать свои передовые позиции. Или возьмем Германию Третьего рейха, которая, уступив по Версальскому договору свои колонии Франции и Англии, без особого труда подняла экономику. Или, наконец, Нидерланды, которые начали свой экономический рост только после того, как потеряли индонезийские колонии. Так что, как указал историк и экономист Пол Байрич, на самом деле между уровнем развития экономики и наличием колоний существовала скорее обратная связь: чем больше колоний, тем слабее экономика, и наоборот.

Можно много дискутировать по поводу причины этого феномена (распыление энергии предпринимательства? иллюзорная мания величия?..), но ясно одно: колонии были для своих метрополий не катализатором, а скорее тормозом, колодками на ногах экономики. Возможно, в них была польза только в качестве военной базы и места расселения многочисленных чиновников.

Не оказались они и стимулом для индустриального развития. Расширение колониального могущества Англии и Франции было не условием, а следствием промышленной революции. Когда Британская империя, завоевав Индию, начала свою колониальную экспансию, промышленная революция в Англии давно уже завершилась. Французы начали колониальные захваты в Африке не до, а после того, как были изобретены паровые машины, механический ткацкий станок, химические удобрения и промышленное разделение труда.

Колумб был высмеян при дворе португальского короля, потому что полагал, что Земля имеет форму шара.

Никто не смеялся над Колумбом. Как убедительно показывают современные историки, легенда о том, что недалекие придворные высмеяли мореплавателя, отважившегося утверждать, что Земля имеет форму шара, была выдумана впоследствии. Да и при дворе короля Кастилии и Арагона никто над Колумбом не смеялся и не считал странной мысль достичь Индии, не огибая Африку (как это было принято моряками), а, так сказать, через «заднее крыльцо» – отправив корабли на запад.

Дело в том, что к этому времени вопрос о шаровидной форме Земли был давно уже решен. Все мореплаватели и географы, а за ними и короли Испании и Португалии в этом не сомневались. Спорили не о форме Земли, а о размерах земного шара, ведь чем он был больше, тем дольше должно было продлиться путешествие на запад. И здесь не противники Колумба, а сам великий мореплаватель оказался в плену неверных представлений. Основываясь на представлениях античного астронома Птолемея, Колумб оценивал длину экватора в 28 тысяч километров, т.е. промашка составляла ни много ни мало целых 12 тысяч (поэтому-то до конца своих дней Колумб верил, что достиг Индии, в то время как прошел только половину пути). Королевские же эксперты больше полагались на оценки флорентийского математика Паоло Тосканелли, который вычислил периметр Земли практически точно – он считал его равным 39 тысячам километров. В этом случае обычный путь в Индию «за угол и налево» был ближе, чем «за угол и направо», и Колумбов проект действительно не имел будущего. Тем более никто и подумать не мог, что на пути лежит еще и целый континент…

Стрелка компаса всегда указывает на север.

Магнитный полюс и Северный полюс Земли отстоят друг от друга больше чем на 3000 километров. Поэтому стрелка компаса никогда не показывает точно на север. Искажение становится тем больше, чем ближе путешественник продвигается на север, а на линии между магнитным и Северным полюсами стрелка компаса вообще показывает точно на юг. Мореходы давно это знают и называют отклонение от истинного севера «деклинацией».

Да и без деклинации стрелка компаса никогда не показывает направление к магнитному северному полюсу – она указывает направление местного магнитного поля. А силовые линии такого магнитного поля никогда не бывают прямыми. Так что если кто-то пытается попасть на Северный полюс, следуя указаниям магнитной стрелки, тот, может быть, и попадет когда-нибудь к магнитному полюсу Земли, но вряд ли кратчайшим путем.

Многие люди ассоциируют со словом «конвейер» имя Генри Форда и его знаменитый автомобиль «модель Т». При этом часто забывают, что Генри Форд был отнюдь не первым автостроителем, который использовал для этой цели поточную линию. Например, еще в 1902 году, т.е. за 6 лет до первой «модели Т», конкурент Форда Ренсом Олдс использовал конвейер – его машины на деревянных тележках перемещались по заводскому цеху. На фабрике Олдса делали до двух с половиной тысяч автомобилей в год. Форд вместо деревянных тележек велел сконструировать движущуюся ленту. Однако принципиальная идея – подводить собираемую машину к человеку, а не заставлять человека подходить к машине – принадлежит не ему.

Третье тысячелетие начнется в ночь после последнего дня 1999 года.

Третье тысячелетие начнется не 1 января 2000 года, а 1 января 2001 года, ведь с 1 января 1 года до 31 декабря 1999 года пройдет всего 1999 лет, а год под номером 2000 станет двухтысячным годом нашего летосчисления. Только когда он кончится, начнется третье тысячелетие.

Наш высокий уровень жизни удается поддержать только благодаря международной конкуренции.

Еще один из мифов. На самом деле уровень жизни, характерный для жителей определенной страны, в очень незначительной мере зависит от международной конкуренции. Для уровня жизни немцев почти безразлично, продаются ли немецкие автомобили, ливерная колбаса или типографское оборудование в Индонезии или Китае лучше, чем соответствующие товары, сделанные в Японии, Франции или Великобритании.

Ошибка заключается в том, что многие приравнивают Германию к Даймлер-Бенц, а Японию – к Мицубиси, т.е. конкуренцию между фирмами приравнивают к конкуренции между странами.

Конечно же, в конкурентной борьбе двух фирм проигравшая исчезает с рынка. Совсем другое дело – вся национальная экономика. Она производит, прежде всего, для собственных потребителей. Возможно, лишь каждый тысячный работник фирмы «Мерседес» покупает себе эту престижную машину, но в основном «мерседесы» покупают немцы. Рост экономического благосостояния страны происходит не за счет другой страны (в отличие от отдельных компаний). Напротив, благосостояние одной страны может благотворно сказаться на уровне жизни ее соседей.

Наш собственный жизненный уровень зависит, прежде всего, от того, насколько продуктивно работаем мы сами. Активно работаем – наш жизненный уровень повышается, плохо – снижается, практически независимо от того, как обстоят дела с уровнем жизни в других странах.

Экстремальный случай – страны, не ведущие внешней торговли, для которых международная конкуренция и вовсе безразлична. Конечно же, в наши дни трудно найти страну, которая не была бы вовлечена в международную торговлю, но, как мы указывали, для внутреннего благосостояния отдельных граждан это не так уж важно. Более того, экспортные успехи могут даже отрицательно сказаться на благосостоянии конкретных граждан – когда товары уходят из страны, а мы вынуждены дороже оплачивать импорт.