Говори что-нибудь!

— Я попрошу Жанетт вернуть тебе деньги.

Не говори о травме.

Что любят женщины?

— Помнишь, когда мы были у Волхутера, я сказал, что я — строитель? Конечно, я пытался схитрить, но, в общем, не совсем соврал. Сейчас я сам перестраиваю свой дом. В Локстоне.

Говорить стало легче. Я правильно выбрал тему.

— Дом старый. Никто толком не знает, когда его построили. По-моему, лет девяносто или даже все сто назад. Это последний дом слева, если ехать по направлению к городской плотине. Предыдущим владельцем был один мусульманин. Он год или два проработал в городке электриком. Местные назвали дом штабом Аль-Каиды. Ну, понимаешь, в шутку. Но много работы у него там не было, и он уехал. Может, без своих одноплеменников чувствовал себя неуютно. Теперь мой дом называют домом Леммера. Тоже вроде как насмешка, потому что это мой первый дом. Раньше у меня была квартира в Си-Пойнте. А еще раньше я жил только на съемных квартирах, потому что, когда я охранял министра, мы полгода проводили в Претории, а полгода в Кейптауне.

В общем, сейчас я переделываю свой дом. Он достался мне в неплохом состоянии. Несколько трещин в стенах и сад запущен, потому что к тому времени, как я въехал, мусульманина там не было уже два года. Но планировка очень необычная. В Локстоне во всех домах кухня и ванная расположены рядом, с задней стороны. Если хочешь принять ванну, надо выйти из спальни, пройти по коридору — и попадаешь в ванную из кухни. А душей тогда вообще не строили. Не знаю почему, ведь в Кару очень мало воды. Но в прежние времена строили только ванные.

Перед тем как я решил сломать стенку между ванной и кухней, я превратил в ванную одну из меньших спален. Работка была та еще — пришлось передвигать все трубы и покупать всю сантехнику. На это ушел почти год, ведь мне еще приходилось время от времени выполнять задания Жанетт. По-моему, сейчас новая ванная выглядит совсем неплохо. На пол я положил кафель, встроил большой душ, а унитаз поставил за перегородкой, которую возвел сам.

В тюрь… В общем, раньше я освоил профессию каменщика. Может, мне стоит рассказать…

Нет, лучше потом. В общем, я перекладывал стену трижды, прежде чем она стала такой, какой надо.

Когда новая ванная была готова, я приступил к стене между кухней и старой ванной. Мне хочется сделать просторную кухню-столовую, где будет и маленькое спальное место. Такая открытая зона. Не сказать, что я люблю готовить… Или развлекаться. Но в Локстоне люди другие. Они стучат к тебе в дверь и говорят: «Мы пришли выпить кофе». И поболтать.

На кухне есть старая плита фирмы «Ага». Зимой там тепло и уютно. Когда я закончу разбирать стены, там будет просторно. А плита окажется посередине.

Одна цветная женщина учит меня готовить. Ее зовут Агата. Она уверена, что плиту «Ага» назвали в ее честь. Она приходит ко мне два раза в неделю — убирается, стирает, гладит, а потом учит меня запекать баранью ногу или свиные ребра в духовке. Мясо, которое у нее получается, буквально тает во рту, и тогда по дому плавают восхитительные ароматы. Иногда она приводит с собой внука. Ему три года. Его зовут Рейно. Она говорит, что его назвали в честь героя сериала «Седьмая улица» на африкаансе. Ты его знаешь? Я начал смотреть сериал вместе с Агатой. Она принимает все события, которые там происходят, близко к сердцу.

Наверное, я ужасно тебе надоел…

Когда я был на госслужбе, у меня не было времени смотреть телевизор. Сейчас у меня есть спутниковая тарелка. Сначала я собирался смотреть только регби. Но ты ведь знаешь, как скучно смотреть регби…

В Локстоне жить скучно. Но именно этого я и хочу. Вот почему я туда переехал. Но это уже другая история.

В общем, сейчас я сплю в бывшей парадной гостиной, к которой я пристроил новую ванную. В доме есть открытая веранда, которая выходит на улицу. На другой стороне улицы домов нет. Только выпас. Кару. Саванна. Выпас занимает десять тысяч гектаров. Представляешь? Некоторые соседи и сейчас пасут там овец. Дядюшка Ю ван Вейк советует и мне завести овец. Сказал, если я боюсь их потом резать, можно не беспокоиться. В городе впервые за семь лет опять есть мясник. И ресторан, и кофейня… она называется «Гранат». Эмма, вот бы тебе попробовать инжирный ликер, которые делает тетушка Нита — он вкуснее всякого вина.

Я работаю и в саду. В Локстоне древний водоотвод; вода течет по желобам. На мой участок воду подают по четвергам, в три часа. Когда меня нет дома, мой участок поливают Агата или Антьи Барнард. В саду есть старая груша. Я хорошо ее обрезал, и теперь она отлично плодоносит. Я обсадил свой участок по краям лебедой, посадил три персиковых дерева и один абрикос. Агата советует мне посадить инжир, потому что он прекрасно приспособлен к климату Кару. Тогда она будет варить варенье. Я посадил четыре инжира под окнами кухни. Остальное место занимает газон и несколько цветочных клумб. Мне нравится садоводство.

Я посмотрел на часы. Без четверти восемь утра.

Весь день!

Я посмотрел на ее руку. Очертания тонкого запястья и пальцев.

— Эмма, не знаю, что еще тебе сказать.

За стеклянной перегородкой прошла медсестра.

— Мне хочется выращивать у себя на участке лекарственные травы. И огород разбить. Там хорошая почва. У дядюшки Вессела ван дер Вальта огороды на обоих его участках, а участки в Локстоне большие, по тысяче квадратных метров, не меньше. Дядюшка Вессел еще давно купил два участка. Когда вышел на пенсию, то на одном построил дом. У нас в Локстоне много пенсионеров. И становится все больше. Они переселяются из Кейптауна или Йоханнесбурга. Стремятся прочь из больших городов. Новенькие уже открыли в городке гостиницу и ресторан. Есть одна семейная пара; они журналисты, пишут для разных журналов. А еще один парень — веб-дизайнер. И есть несколько домов, куда приезжают отдохнуть на выходные.

Дверь открылась. Вошла медсестра, молодая чернокожая женщина. Она улыбнулась мне.

— Доброе утро! — Она подошла к кровати.

— Доброе утро, — ответил я.

Она сняла показания приборов и вписала их в историю болезни.

— Не обращайте на меня внимания, — сказала она мне. — Я скоро закончу.

— Как по-вашему, она понимает, что я ей говорю?

— Нет.

— Как вы думаете, она что-нибудь запомнит?

— Нет. — Медсестра лукаво улыбнулась и добавила: — Так что, если хотите сказать ей что-то важное, придется вам подождать, пока она проснется.

Интересно, что наплел персоналу доктор Кос!

— Можно мне выйти и купить журнал? Чтобы почитать ей вслух.

— Конечно, но вы знаете, какой купить?

— Нет. Принесу какие-нибудь женские журналы.

— Но какой именно?

— Какой-нибудь на африкаансе.

— Какой именно журнал на африкаансе?

— Какое это имеет значение?

Медсестра посерьезнела.

— Конечно, это имеет большое значение!

— Почему?

— Позор. — Она покачала головой. — Ведь у вас немного опыта в общении с женщинами, верно?

— Я расскажу тебе, почему уехал жить в Локстон. Придется рассказать тебе все с самого начала. С самого начала…

Когда она проснется и Патуди с ней побеседует, она так или иначе узнает подробности моей биографии.

Сейчас она меня не слышит, а потом ничего не вспомнит.

Рассказать ей все!

— Эмма, я сидел в тюрьме.

Она лежала на кровати.

— Я просидел четыре года.

Я откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

— Когда я вышел, мне не хотелось оставаться в городе. Большой город превратился в такое место, которое пробуждает в людях самое худшее. У меня была возможность выбора, но я всякий раз выбирал не то, что надо. Но человек должен знать свои недостатки, чтобы уметь им противостоять. Я стал искать такое место, где чувствовал бы себя в безопасности. Я много поездил по стране. Специально выбирал проселочные дороги. Проехал много мест — от Кейптауна до Цереры. Потом добрался до Сазерленда, Мервевилля, Фрейзербурга и Локстона.