— Подружка? Когда?

— Когда он работал у Стефа. Он как-то обмолвился…

— Как мне попасть к Стефу Моллеру?

Ружейный ствол — очень веский довод.

Мы возвращались от Волхутера и Бранка молча. Я размышлял над последними словами Эммы Леру. Она убедительно и уверенно указала им на ошибку в саморекламе — я не услышал ни одного незаконченного предложения, она ни разу не сбилась. Своим приятным музыкальным голосом и с уверенностью во взгляде она сказала, что Донни Бранка прочел замечательную лекцию, но совершил одну крупную ошибку. Если они ее исправят, поток пожертвований значительно возрастет.

Естественно, оба заинтересовались.

Эмма разъяснила им азы, как она выразилась, брендового позиционирования. Каждый товар должен ассоциироваться в сознании клиента с неким простым понятием. Взять, к примеру, автопроизводителей: концерн «Вольво» занял нишу «безопасности». БМВ ассоциирует себя с «удовольствием от езды». «Тойота» эксплуатирует понятие «надежность». Но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы торговая марка ассоциировалась больше чем с одним понятием. Человеческий мозг этому противится. Когда производитель пытается охватить какие-то другие понятия, подключить другие ассоциации, он неизбежно терпит крах. Исключений не бывает.

К «Могале», увлеченно продолжала она, применим тот же принцип. Лечение стервятников — отличная ниша. Оригинально, уникально, сильно, свежо. Больше никто до такого не додумался. Все, что требуется для сильного позиционирования. Бранка прочел замечательную лекцию — занимательную, познавательную, эмоциональную и доходчивую. Все шло прекрасно до тех пор, пока он не упомянул других животных — гепардов, леопардов, гиеновидных собак. После его слов «Могале» в сознании слушателей перестал быть уникальным. Он превратился в очередной заповедник, один из многих, где пытаются заниматься сразу многими делами.

— У вас есть два выхода. Либо читайте отдельную лекцию, посвященную уходу за млекопитающими, либо вообще не упоминайте о них. Рассказ о стервятниках находит путь к сердцу потенциальных спонсоров и меценатов. Они без промедления готовы выложить крупные суммы «на благородное дело». И вдруг вы говорите, что, оказывается, их деньги могут быть потрачены и на что-то другое. По-моему, вам вообще не стоит распространяться ни о ком, кроме стервятников. Можно устраивать отдельные экскурсии, посвященные отдельным видам млекопитающих, и уже там рассказывать о них.

Размышляя над ее манерой говорить, я решил, что она подтверждает мои ранние подозрения. В том, что касалось нападения неизвестных на ее дом и исчезновения Якобуса, она… нет, не лжет, но, возможно, фантазирует.

За двадцать лет работы я научился замечать в людях признаки потенциальной угрозы. Самый лучший индикатор — нарушение ритма. Я с ходу вижу в толпе людей, которые выбиваются из общего ритма. Их дыхание, жестикуляция или даже подергивание лицевых мускулов выдают опасные намерения. Очень важны интонации и скорость речи — они у каждого индивидуальны. Внезапное изменение темпа, громкости или интонаций указывает на напряжение и стресс, которые всегда идут рука об руку с ложью.

Зачем ей лгать и в чем? Я мог только строить догадки. Для лжи у людей бывает множество необъяснимых, сложных или простых причин. Иногда люди лгут просто так. Но Эмма определенно лжет потому, что у нее имеется для этого повод.

Кроме того, я был занят составлением нового закона Леммера о любителях животных. Правда, до конца я его так и не додумал. Когда мы выехали из ворот «Могале», я заметил стоящий на той стороне дороги серебристый «опель-Астра». Он явно и нахально поджидал нас.

В машине сидели двое мужчин: чернокожий — на водительском сиденье, белый — на пассажирском. Однако мой уровень адреналина подскочил из-за ружейного ствола. Он стоял вертикально перед пассажиром, частично закрывая его лицо. Судя по виду, у него была штурмовая винтовка R4.

Эмма склонилась над дорожной картой и не видела их.

Огнестрельное оружие — единственная серьезная проблема для личной охраны; оно становится основной причиной беспокойства невооруженного телохранителя. Правда, меня тревожила не только винтовка. Что, если я все-таки ошибаюсь и Эмма не зря твердит о грозящей ей опасности? Что, если она все-таки не лжет? Впрочем, последние два вопроса могли и подождать.

Я свернул на бетонную дорогу и медленно покатил по ней. «Астра» последовала за нами — я видел ее в зеркале заднего вида. Никакого такта. Нас разделяло двести метров. Дурной знак!

Я постепенно прибавлял скорость. Пока мне не хотелось, чтобы Эмма что-то заметила.

Дорога на Клазери была прямой и широкой. Когда я дошел до ста тридцати километров в час, «астра» отстала было, но затем начала наверстывать упущенное. Я еще прибавил газу — сто пятьдесят километров в час. «Астра» висела у нас на хвосте, как приклеенная.

— Нам надо проехать через Нелспрёйт до Барбертона, а потом повернуть на шоссе R38, — рассеянно проговорила Эмма. — Кажется, это самый короткий путь. — Она подняла голову и сказала: — И спешить нам особенно ни к чему.

Я послушно убрал ногу с педали газа. Я и так уже знал то, что мне нужно было знать.

Она смерила меня подозрительным взглядом:

— Леммер, что это с вами?

— Я хотел проверить, на что способен БМВ.

Она доверчиво кивнула и начала складывать карту.

— Что вы думаете о Волхутере и Бранка?

Даже если бы за нами по пятам не двигались вооруженные незнакомцы, я бы предпочел не беседовать на эту тему. Мне не нравились ни Волхутер, ни его присные. Согласно одному из законов Леммера, тот, кто заявляет: «Я не расист, но…» — определенно является расистом. Я совершенно точно знал, что Волхутер и Бранка не рассказали ей всего, что им известно, но мне не хотелось просвещать ее на их счет. По моему скромному убеждению, реабилитационный центр «Могале», как, впрочем, и большинство инициатив «зеленых», так же способен спасти природу, как, скажем, шезлонги на палубах «Титаника». Но сейчас ни одно из этих соображений не было важным.

Мне надо разобраться с «астрой», а следовательно, в проблему необходимо посвятить и Эмму.

— Эмма, сейчас мне придется кое-что сделать, но понадобится ваша помощь. — Я постарался, чтобы мой голос звучал ровно.

— Вот как?

— Пожалуйста, делайте только то, что я прошу, — без колебаний и без вопросов. Вы меня понимаете?

Она была не дура.

— Что происходит? — встревожилась Эмма и оглянулась. Она сразу заметила «астру». — Они что, нас преследуют?

— Второе. Вы должны сохранять спокойствие. Помогают дыхательные упражнения. Дышите медленно и глубоко.

— Леммер, что происходит?!

Я медленно и спокойно произнес:

— Послушайте меня. Сохраняйте спокойствие.

— Я и так спокойна.

Возражать не имело смысла.

— Я знаю, но хочу, чтобы вы были еще спокойнее. Как… как огурец. — Не слишком оригинально. — Или помидор, или салатный лист — что-то в этом роде. — Сработало!

Она коротко и нервно рассмеялась.

— По-моему, это самая длинная фраза, с которой вы ко мне обратились, — сказала она. Ее беспокойство значительно уменьшилось. Она сделала глубокий вдох. — Я в порядке. Так что происходит?

— «Астра» едет за нами от самых ворот «Могале». Больше не оглядывайтесь. Мне придется с ними разобраться. Оторваться от них не получится. «Опели» могут развивать огромную скорость, а я не настолько хорошо знаю здешние дороги.

— А если обратиться в полицию?

Как просто. Ну почему я сам до этого не додумался?

— Можно, но до ближайшего полицейского участка шестьдесят километров. И потом, что мы там скажем? На что пожалуемся? Трудность в том, что пассажир машины, которая едет за нами, вооружен. У него армейская винтовка R4. Он специально держит ее так, чтобы нам было видно. Почему он так поступает? Ни один из возможных вариантов ответа мне не нравится. Если повезет, я постараюсь его разоружить. Потом мы их допросим. Но для этого мне понадобится ваша помощь. Делайте то, что я прошу. Вам ясно?