— Далее бородачи хватают более крупные кости, взлетают с ними повыше и швыряют их вниз с большой высоты, чтобы они разбились о скалы. После этого они подбирают обломки и проглатывают их.

Если мы будем продолжать их травить, если они будут погибать, запутавшись в проводах линий электропередачи, если фермеры перестреляют их всех или сгонят с мест постоянного обитания, они вымрут, и отсчет времени прекратится. Причем не только для самих стервятников, дамы и господа, но и для всей природы. Над гниющими трупами будут виться полчища мух; они будут переносить инфекции на млекопитающих, рептилий и других птиц. А часто данные болезни поражают и людей. Разрывается пищевая цепь, нарушается хрупкое равновесие, и вся система приходит в упадок. Вот почему у нас в «Могале» заботятся о хищных птицах, вот почему мы их любим. Вот почему мы так бережно выхаживаем отравленных птиц, проводим в их вольерах дни и ночи, лечим сломанные крылья, терпеливо кормим, выхаживаем и возвращаем назад, в природу. Стервятников нельзя держать в неволе, но их можно лечить, спасать раненых и больных. Кроме того, мы проводим разъяснительную работу: ездим по округе, просвещаем фермеров и колдунов, говорим с ними, просим их, объясняем, что кладовые природы небезграничны, что природа — хрупкое творение. Но для нашей работы требуются соответствующее оборудование и корм, нам нужны подготовленные, преданные работе люди, а работа требует огромной сосредоточенности. Все это стоит денег. Мы не получаем финансовой поддержки со стороны правительства. «Могале» — частное предприятие, которое существует на добровольные пожертвования. Многие добровольцы работают у нас — без отдыха, семь дней в неделю. Кроме того, наше предприятие поддерживают взносы таких людей, как вы. Неравнодушных людей, которым хочется, чтобы их дети и через десять, и через двадцать, и через пятьдесят лет видели, как капский гриф расправляет свои громадные крылья и летит над Африкой.

Донни Бранка сделал многозначительную паузу. Я был готов хоть сейчас отдать ему все свои деньги.

— У нас созданы также программы выведения сервалов, [3]гиеновидных собак, леопардов и гепардов, — сказал он.

Эмма, сидящая рядом со мной, покачала головой и прошептала:

— Нет.

Я удивленно покосился на нее.

— Все неправильно, — прошептала она. — Я потом объясню.

Затем Донни Бранка пригласил нас посмотреть животных.

Эмма стояла в просторном вольере; на ее правой руке была надета толстая перчатка, в которой она держала полоску мяса. Капский сип взлетел с земли с шумом ветряной мельницы и приземлился на перчатку, растопырив когти. Его гигантские крылья, широко расставленные в стороны для равновесия, накрыли ее. Птица была такая тяжелая, что Эмме пришлось поддерживать протянутую правую руку левой.

— Держите мясо как можно крепче, — посоветовал Донни Бранка, но безуспешно. Птица вонзила в мясо клюв и без труда вырвала его у Эммы.

Я стоял за другими посетителями у входа в клетку и видел детский восторг на лице Эммы.

— Jislaaik! Ух ты! — удивленно воскликнула она на африкаансе, и гриф взмыл с ее руки, взъерошив ее короткие волосы своими длинными перьями.

Толпа зааплодировала.

Донни Бранка провожал экскурсантов у ворот, за ящиком для пожертвований. Он благодарил посетителей и прощался с ними. Эмма специально задержалась, чтобы мы оказались последними. Бранка улыбнулся ей и протянул руку.

— Вы замечательно покормили птицу, — похвалил он.

— Мистер Бранка! — Она пожала протянутую руку.

— Называйте меня просто Донни.

Она ему явно понравилась.

— Меня зовут Эмма Леру. Я бы хотела поговорить с кем-нибудь относительно Якобуса де Виллирса.

Прошла секунда, прежде чем до него дошли ее слова. Идеальная белоснежная улыбка исчезла.

— Коби?

— Да, — сказала Эмма.

Бранка посмотрел на нее так, словно видел ее впервые. Его интерес к ней заметно убавился.

— Вы из газеты?

— Я консультант из Кейптауна. Якобус — мой брат. — Она расстегнула сумочку.

— Ваш брат?!

Эмма достала свой снимок и протянула его Бранка. Тот долго и внимательно рассматривал его.

— Но Коби… Я думал… — Он вернул фотографию. — Наверное, вам лучше поговорить с Франком.

— Кто такой Франк?

— Франк Волхутер. Наш директор.

В кабинете Франка Волхутера не было кондиционера. Здесь сильно пахло зверьем, по́том и трубочным табаком. Он встал и протянул Эмме руку; его голубые глаза оглядели ее сверху донизу. Франк Волхутер был жилистым, с дубленой кожей, цветом напоминающей вяленое мясо, с козлиной бородкой и густой седой гривой, которую не мешало бы подровнять. Он представился с радостной улыбкой человека, который ждет приятных новостей.

— Эмма Леру, а это мистер Леммер.

— Садитесь, пожалуйста. Что я могу для вас сделать, добрые люди? — Должно быть, ему было уже далеко за пятьдесят. Лицо его было морщинистым и обветренным — сразу было видно, что большую часть жизни он провел на свежем воздухе, а не в кабинете.

Мы сели.

— Я подозреваю, что Коби де Виллирс — мой брат, — сказала Эмма.

Улыбка на лице Волхутера застыла, а потом начала постепенно таять. Он долго смотрел на Эмму и наконец спросил:

— Вы подозреваете?

— Последний раз я видела его двадцать лет назад. Я считала его мертвым.

— Мисс де Виллирс…

— Леру.

— Ну да, конечно, миссис Леру…

— Мисс.

— Леру — ваша девичья фамилия?

— Мистер Волхутер, Леру также и фамилия Якобуса. Это долгая история…

Франк Волхутер медленно опустился в просевшее коричневое кожаное кресло и произнес:

— Якобус Леру. — Казалось, он пробует имя на вкус. — Извините меня, пожалуйста, но, учитывая все обстоятельства, вы, наверное, не удивитесь тому, что я, как бы помягче выразиться, отнесусь к вашим словам несколько скептично.

Эмма кивнула и открыла сумочку. Я уже не задавался вопросом зачем. На свет божий в очередной раз вынырнула фотография. Она положила ее на стол и подтолкнула по направлению к Волхутеру. Тот сунул руку в карман рубашки и вытащил очки для чтения, которые поместил на кончик носа. Взял фото и долго изучал его. Снаружи в вольере ревел идущий на поправку лев. Кричали птицы. В кабинете было невыносимо жарко, наверное, еще и потому, что шторы были полузадернуты.

Эмма терпеливо наблюдала за Волхутером.

Он положил снимок, снял очки, положил их на стол, выдвинул ящик стола и извлек оттуда трубку с длинным черенком. Затем коробок спичек. Сжал черенок в зубах, чиркнул спичкой и поднес к чаше трубки. Со свистом привычно затянулся и выпустил дым к потолку.

— Ах нет, — сказал он и посмотрел на Эмму. — Это не Коби.

— Мистер Волхутер…

— Зовите меня Франком.

— Вы знали Якобуса в двадцатилетнем возрасте?

Меня изумил ее тон — такой разумный и уверенный.

— Нет, — отвечал он, посасывая трубку.

— Можете с уверенностью сказать, что на фотографии не он?

Волхутер молча уставился на нее.

— Именно это мне и нужно. Абсолютная уверенность. — Эмма улыбнулась ему. Улыбаться она умела. Я был уверен, что директор реабилитационного центра не устоит.

Франк Волхутер выдохнул густой клуб дыма и сказал:

— Расскажите мне вашу долгую историю, мисс Леру. — Но его глаза были по-прежнему недоверчиво прищурены.

Эмма ничего не рассказала ему о нападении на нее неизвестных. Умный ход, поскольку я сам считал ее рассказ не слишком убедительным. Но на сей раз она рассказывала историю в хронологическом порядке. Наверное, она училась на ходу. Она начала с 1986 года, когда пропал ее брат. А через двадцать лет она увидела по телевизору портрет и получила таинственный телефонный звонок. Она говорила так же, как прежде со мной, — неуверенно, незаконченные, оборванные фразы, как будто даже сама не до конца себе верила. Может быть, она просто слишком боялась поверить. Когда она закончила, Волхутер протянул снимок Бранка.