— Я обязательно внимательно ознакомлюсь с требованиями вашего величества, — и взял с собой пять пунктов требований, которые написал Ху Сыюань. Но шли дни, а ответа все не было.

По установившемуся порядку три раза в месяц я встречался с командующим Квантунской армией и послом. Когда через десять дней я встретился с ним во второй раз и спросил его, изучил ли он мои требования, он ответил:

— Изучаю, изучаю.

Каждый раз при встречах со мной Муто Нобуёси был необычайно почтителен, низко кланялся, улыбался, называл меня "ваше величество" и с каким-то особым уважением говорил о каждом моем предке, однако никогда не касался моих требований. Когда же я пытался перевести разговор на эту тему, он немедленно уходил от нее. Дважды мне не удалось получить ответ, а на третий раз мне уже не хватило смелости спросить его.

Вплоть до его смерти в июле 1933 года мы говорили с ним только о буддизме, о конфуцианстве и дружбе. За это время моя власть ничуть не увеличилась, однако авторитет рос день ото дня.

В мае 1932 года на Северо-Восток прибыла комиссия Лиги Наций по обследованию так называемого маньчжурского вопроса, а в октябре был опубликован ее доклад. Чжэн Сяосюй и Чжэн Чуй возлагали на эту комиссию большие надежды. После опубликования доклада они были почти уверены, что их мечта о международном совместном управлении вот-вот осуществится. Впоследствии оба они попали в немилость к японцам и оказались не у дел. Немалую роль в этом сыграло их горячее желание совместного управления. В то время я не разделял их оптимизма, но из бесед с ними немало узнал о политике в международных делах. Деятельность комиссии мы также воспринимали по-разному. У них она порождала надежду на совместное управление, а во мне укрепляла уверенность в могуществе Японии.

Что касается европейских держав и их отношения к маньчжурскому вопросу, то я не раз слышал от Чжэн Сяосюя, Чжэн Чуя и других следующее:

— Не обращайте внимания на бурные дебаты в Женеве и Париже. Ни одно из этих государств не намерено сталкиваться с Японией, даже Америка не собирается проводить в отношении ее жесткую политику.

Чжэн Чуй, свободно владея английским и японским языками, нередко сообщал мне о том, что пишет иностранная пресса. От него я узнал, что в Америке издавалось немало прояпонских газет. Однажды он сказал мне, что между Америкой и Японией существует секретное соглашение, по которому Америка будет поддерживать действия Японии на Северо-Востоке. Он подробно рассказал, что еще задолго до событий 18 сентября одно важное американское лицо посоветовало Чан Кайши продать Маньчжурию Японии, чтобы столкнуть ее с Советским Союзом, а самим получить от этого выгоду [56].

О прибытии комиссии по обследованию мне сказал Чжэн Сяосюй. Ее пригласил Гоминьдан, рассчитывая на то, что она окажет давление на японцев. Однако Гоминьдан был разочарован, так как комиссия больше заботилась, во-первых, о политике открытых дверей и равных возможностей, а во-вторых, о противодействии Советской России. Вот что обсуждали члены комиссии и Утида — бывший директор ЮМЖД (теперь он был министром иностранных дел Японии) в Токио: не стоит беспокоиться, в ный момент вам достаточно будет сказать лишь несколько слов. Как кажется вашему покорному слуге, Гоминьдан сам понимает, что от комиссии ничего не добьется. Не исключено, что он увидел положительные стороны совместного управления Маньчжурией.

Дальнейшие события показали, что он был недалек от истины.

После начала шэньянских событий Чан Кайши неоднократно посылал телеграммы Чжан Сюэляну, требуя отдать приказ войскам: "Во избежание расширения конфликта ни в коем случае не сопротивляться". Через четыре дня, то есть 22 сентября 1931 года, в Нанкине на общегородском митинге гоминьдановцев Чан Кайши объявил, что Китай должен "справедливостью встречать насилие, миром встречать варварство, без гнева терпеть унижения, временно всему покориться и ждать приговора международно: правосудия". В то же время, забывая омире и справедливости, лично он самыми варварскими методами вел гражданскую войну. 30 сентября Гоминьдан обратился в Лигу Наций с просьбой прислать в Маньчжурию комиссию для обследования. После длительных дискуссий 10 декабря Япония согласилась, и было принято решение об организации такой комиссии. Она состояла из представителей пяти государств. Англию представлял лорд Литтон (глава делегации), США — генерал-майор Франк Росс Маккой, Францию — дивизионный генерал Анри Клодель. От Италии был граф Альдровани и от Германии — доктор Генрих Шнее. 3 февраля 1932 года комиссия приступила к работе. Сначала она побывала в Японии, Шанхае, Нанкине, Ханькоу, Цзюцзяне, Ича-не, Чунцине и других местах, а затем десять дней работала в Пекине. Лишь в мае комиссия прибыла на Северо-Восток. Пока нанкинское правительство ожидало приговора правосудия, японская армия захватила Цзинчжоу, начала военные действия в районе Шанхая и образовала Маньчжоу-Го. Результатом подобных ожиданий явилось соглашение о перемирии в Усуне, подписанное после вмешательства ряда государств. По соглашению войска нанкинского правительства с этого времени не имели права вступать в Усун (район Шанхая).

3 мая произошла моя встреча с членами комиссии по обследованию, длившаяся не более четверти часа. На ней мне задали два вопроса — как я прибыл на Северо-Восток и как было основано Маньчжоу-Го. Прежде чем ответить, я вспомнил, как Джонстон когда-то говорил, что двери Лондона всегда открыты для меня. "Я скажу Литтону, что стал верховным правителем Маньчжоу-Го в результате обмана Доихары и угрозы Итагаки, и попрошу их взять меня в Лондон, — подумал я. — Согласятся они или нет?" Однако я тут же вспомнил, что рядом со мной сидели начальник штаба Квантунской армии Хасимото и сам Итагаки. Взглянув на бледное лицо Итагаки, я послушно стал говорить то, что мне было велено:

— Я прибыл в Манчьжурию после того, как был избран маньчжурским народом. Мое государство совершенно независимо…

Члены комиссии кивали, улыбались и больше ни о чем не спрашивали. Затем вместе сфотографировались, выпили шампанского и пожелали друг другу здоровья. Комиссия по обследованию удалилась, на бледном лице Итагаки появилась улыбка, и он не переставая нахваливал меня:

— Поведение вашего превосходительства было прекрасным, говорили вы превосходно!

Чжэн Сяосюй потом сказал мне:

— Эти иностранцы со мной тоже беседовали. Они интересовались равными возможностями и правами иностранных государств. Я этого ожидал.

В октябре того же года японский журнал "Тюо коорон" опубликовал статью Камаи, и вскоре Чжэн Чуй принес мне ее перевод. Мне в руки попал также и доклад комиссии Лиги Наций по обследованию. Оба документа оставили у меня одинаковое впечатление и подтвердили мнение Чжэн Сяосюя и Чжэн Чуя, которые считали, что комиссию по обследованию интересовали вопросы "равных возможностей" и политики "открытых дверей".

Статья Камаи под названием "Маньчжоу-Го обращается ко всему миру" содержала отчет о беседах автора с лордом Литтоном и другими членами комиссии. В статье Камаи писал, что первый вопрос, который ему задал Литтон, был следующий: "Не преждевременно ли создано Маньчжоу-Го?" На это Камаи ответил, что оно создано не преждевременно, а даже с опозданием. Далее их беседа протекала так:

— Тогда генерал Маккой спросил меня: "Осуществляется лина самом деле провозглашенный Маньчжоу-Го принцип "открытых дверей"?" Я немедленно ответил, что политика "открытых дверей" и "равных возможностей" — два краеугольных камня политики государства. Инициатором провозглашения принципа "открытых дверей" была Америка — одно из тех государств, которые ранее были тесно связаны с Китаем. Но теперь, когда этот принцип начинают признавать все страны, сам Китай закрыл двери. Действительно, где в Китае можно увидеть, что он осуществляет такую политику? Открывая сейчас самым могущественным ключом двери Маньчжоу-Го, мы заслуживаем только вашей благодарности, джентльмены, а не ваших протестов… Я должен лишь добавить, что политика "открытых дверей" неосуществима, когда речь идет о национальной обороне, впрочем, так же, как и в любой другой стране мира. Литтон снова спросил: "Осуществляют ли в Маньчжоу-Го принцип "равных возможностей"?" Я, ничуть не колеблясь, отвечал: "Ваша страна уже знает примеры осуществления этого принципа в Китае. В конце правления династии Цин, когда внутренние дела пришли в полный упадок и стране угрожала потеря единства, Роберт Харт предостерег цинский двор, что последний рискует полностью утратить какую бы то ни было роль в международных делах, если положение и дальше будет оставаться прежним. Он советовал опираться на европейцев, а также учредить императорские таможни. Вслед за этим цинский двор немедленно назначил Роберта Харта главным инспектором таможен, тогда же была учреждена и таможенная администрация. На службу в таможни было принято много англичан, французов, японцев и других иностранцев, и в Китае эти учреждения считаются самыми надежными. Великие державы предоставляют стране займы, оказывая тем самым финансовую помощь. Англичане считают таможни учреждениями, осуществляющими принцип "равных возможностей", но если японцы захотели бы служить в них, от этого принципа пришлось бы отказаться в силу крайне трудного экзамена по английскому языку. Маньчжоу-Го — государство, основанное на сотрудничестве маньчжуров и японцев, поэтому официальные документы нового государства публикуются как на маньчжурском, так и на японском языке. Мы тепло приветствуем людей любой национальности, которые свободно владеют маньчжурским и японским языками. Они будут удовлетворены отношением к себе Маньчжоу-Го. Это я и называю равными возможностями". Далее я спросил их- "Есть ли у вас другие вопросы ко мне?" Все ответили, что в них нет необходимости, ибо они хорошо поняли позицию Маньчжоу-Го и выражают по этому поводу свое удовлетворение. Когда я провожал членов комиссии на вокзале в Синьцзине (Чанчунь), Литтон крепко пожал мне руку и тихо сказал: "Желаю успехов в развитии нового государства Маньчжоу-Го!"