Восьмидесятичетырехлетний Чэнь Баошэнь был явно смущен. Он с грустью сказал:
— Разве ваш покорный слуга не мечтал, чтобы старые порядки были восстановлены? Поспешность в данной ситуации лишь повредит делу; уехать легко — вернуться трудно!
Увидев, что мне не уговорить стариков, я немедленно послал за Чжэн Сяосюем, который в свой семьдесят один год был еще полон энергии. От всевозможных его теорий у меня уже голова шла кругом. Еще недавно по совету Чжэн Сяосюя я подарил Муссолини, которого он очень почитал, свиток с каллиграфической надписью, где восхвалял его как исключительного государственного деятеля.
Чжэн Сяосюй любил повторять: "Италия обязательно станет гегемоном на Западе, а великая Цинская империя будет процветать на Востоке". Чтобы наградить его, моего будущего премьер-министра, я предложил отцу породнить мою младшую сестру со старшим внуком Чжэн Сяосюя, оказав ему тем самым "императорскую" честь. Я предполагал, что, узнав о приглашении Си Ся и представителя Квантунской армии, он, в противоположность Чэнь Баошэню, необычайно обрадуется. Но совершенно неожиданно для меня он воспринял это совсем не так, как я думал.
— После бурных потрясений вновь забрезжил рассвет. Реставрация, безусловно, начнется в Маньчжурии, и этого нельзя предотвратить, даже если бы японцы не приветствовали ваше величество. — Он помолчал и добавил: — Было бы все же безопасней дождаться возвращения Тун Цзисюня.
Как и Чэнь Баошэнь, он считал, что момент еще не наступил На самом деле Чжэн Сяосюй думал вовсе не о подходящем моменте; это хорошо видно из записей в дневнике, которые он сделал за несколько дней до этого:
"В американской газете в Лос-Анджелесе опубликована телеграмма агентства Юнайтед Пресс от 4 октября. Издатель лос-анджелесской газеты Питерс поместил в ней статью под названием "Для избавления от мирового кризиса надо искать силы в Китае". Питерс говорит, что этот план не что иное, как фантазия, которую нельзя осуществить, но тем не менее советует американскому правительству обдумать крайние меры для выхода из нынешнего положения. Считая, что первым шагом должна быть организация мировой финансовой банковской группы под руководством Америки, единственной целью которой будет вкладывать капиталы для развития Китая, он настаивал на том, чтобы американское правительство как можно быстрее составило план развития Китая. Обеспечив нужды китайской промышленности и транспорта, можно будет создать самый крупный мировой рынок. Капиталовложения Америки оправдаются. С концентрацией всего внимания на Китае усовершенствуется американская общественно-экономическая система, возродится ее былая слава и все человечество сможет пользоваться плодами цивилизации.
В этом году, 10 октября, исполняется ровно 20 лет Китайской республике… Настал благоприятный момент, должно исполниться веление Неба: республика погибнет. Гоминьдан будет уничтожен, пришло время "открыть политические двери"! Но кто будет хозяином? Ведь в Азии годятся для этой роли только японский микадо и император Сюаньгун. Что будет, если японский император предложит политику "открытых дверей"? Как на это станут реагировать представители различных стран? Отнесутся ли они к этому спокойно? Да и будет ли спокоен сам японский император, выдвигая такое предложение? Что касается императора Сюаньтуна, то он уже двадцать лет находится не у дел; именно поэтому он и должен стать первым, кто провозгласит принцип "открытых дверей", и его предложение не вызовет возражений со стороны представителей различных рас и государств, никто не скажет, что сильный обижает слабого…"
Итак, Чжэн Сяосюй думал не только о Маньчжурии, но и обо всем Китае. Если настал момент "открыть двери" всего Китая, стоит ли говорить о Северо-Востоке! Самый главный вопрос, который занимал в то время Чжэн Сяосюя, был вопрос не о благоприятном моменте для поездки на Северо-Восток, а о том, какие принять меры, чтобы выиграть бой у Ло Чжэньюя.
Бой начался за несколько дней до моей поездки в японский штаб. В этот день я получил два письма с Северо-Востока: одно — от Ло Чжэньюя, другое — от Чжоу Шаньпэя, который был секретарем Пу Вэя. Оба они просили дать им официальные полномочия действовать от моего имени. По их словам, момент уже настал, связь со всеми установлена и остается лишь получить от меня подтверждение их полномочий. Я сообщил об этом Чжэн Сяосюю. Он сразу же стал убеждать меня:
— Ни в коем случае нельзя назначать таких людей: они только стремятся сделать карьеру и могут нанести вред вашему авторитету.
Чжэн Сяосюй, очевидно, боялся, что я полностью попаду под влияние Ло Чжэньюя. Но в тот момент я, разумеется, не понимал этого. Интуиция подсказывала, что раз все они советуют подождать посланцев на Северо-Восток (к тому же они должны были очень скоро вернуться), то торопиться мне не следует.
Чэнь Цзяншоу, опасаясь, что я передумаю, поспешил подать мне доклад. Этот доклад прекрасно отражает мысли и стремления, которых придерживались в то время Чэнь Баошэнь и его группа:
"Докладываю Вашему императорскому величеству об обстановке, сложившейся за последнее время, а также предупреждаю о необходимости действовать осторожно при наступлении благоприятного момента, чтобы не нанести ущерб нашему первоначальному плану. Всякое дело можно испортить, если поступить неосмотрительно. Нужно действовать тайно, не обнаруживая своих чувств, чтобы вокруг никто ничего не подозревал, а когда настанет удобный момент, действовать без промедления.
Говоря иными словами, нужно или не предпринимать никаких действий, или действовать наверняка.
Сейчас, Ваше величество, Вы спокойно живете в Тяньцзине устранившись от всякого участия в делах. Это известно всем.
Если же Вы предпримете поездку в Далянь, то в Китае и за границей поднимут по этому поводу шум, последуют критика и порицания в Ваш адрес, и тогда даже Япония, которая намерена сотрудничать с Вами, вынуждена будет изменить свои первоначальные планы. Мы окажемся в тупике, и трудно представить связанные с этим опасности. Между тем успех дела зависит от человека, а не от места. Если действительно представится случай, то он представится и в Тяньцзине, если же нет — то и в Даляне все может сорваться. К тому же в Тяньцзине можно действовать тайно и избежать подозрений со стороны масс.
Ваша поездка в Далянь, напротив, вызовет всеобщую панику и лишь навредит делу. Обстановка в Тяньцзине складывается не совсем благоприятно, однако Вы пользуетесь здесь определенным влиянием. Если же, отправившись в Далянь, Вы не добьетесь там успеха, Вам уже трудно будет вернуться обратно. Поэтому нужно лишь ждать благоприятного момента, а он непременно представится. Сейчас, судя по сообщениям, положение еще не вполне стабилизировалось и следует спокойно наблюдать и выжидать.
Если в дальнейшем Вас поддержат Северо-Восточные провинции, а Япония предпримет действия в защиту реставрации то тогда следует сначала выяснить, кто направлен для переговоров. Если люди, ведущие переговоры, будут выражать лишь мне ние группы военных, а не представлять японское правительств то это весьма сомнительное дело и трудно представить все его последствия.
А что если правительство не даст согласия и планы военных изменятся на полпути? Что предпринять тогда? Ни в коем случае нельзя рисковать делом из-за экспериментов, которые предпринимают военные группировки в области политики. Если же приедут делегаты от японского правительства, то и тогда прежде всего нужно выяснить их подлинные намерения. Если они действительно хотят оказать поддержку и помощь в интересах справедливости, то, без сомнения, нельзя упустить такой удобный случай, но если они хотят завлечь Вас путем обмана, то это все равно что идти по пути Кореи. Неужели, зная, что это ловушка и западня, Вы захотите попасть в нее? Сначала нужно заручиться согласием, получить полную гарантию и только тогда выехать из Тяньцзиня. Можно пойти на уступки японцам, когда речь идет о железных дорогах, шахтах и торговле, но административные права и право использовать людей на службе необходимо целиком сохранить за собой.
