Совет патриарха, особенно ввиду происходившего в варяжском становище, был принят, как спасительный.
Василию Македонянину пришлось вести новые переговоры с киевскими князьями.
Он повел дело, как всегда, весьма тонко, заботясь только о выгодах своего отечества, но обставляя это так, что эти своекорыстные заботы всегда казались чрезвычайно выгодными для противной договаривающейся стороны.
– Князья мои дорогие, – говорил он Аскольду и Диру, когда первый, по его мнению, был достаточно уже истомлен неопределенностью своих отношений к страстно любимой им Ирине, – князья дорогие! Вот познали вы веру Христову, что вы думаете делать теперь?
– В Киев бы! – с тоскою ответил Дир.
– Я думаю то же! Вы теперь счастливцы – христиане, зачем же оставлять народ ваш во мраке невежества… Вы должны поделиться с ним своим счастьем… И его просветить великим светом христианского учения!
– Отпустите нас, и мы пойдем, – снова заговорил Дир.
– Я без Ирины не пойду! – мрачно вымолвил Аскольд.
– Без Ирины! Кто тебе сказал, князь? Но, прежде чем говорить об Ирине, мы поговорим о деле. Ты сам видел величие Византии, сам дивился ему, видел, что не только земные, но и небесные силы защищают ее. Думаешь ли ты бороться с ней и теперь, сам став христианином? Неужели ты решишься идти на этот город как враг, вести с собой полчища варваров, чтобы разорить этот город и воспользоваться его жалкими богатствами, которых и без того у тебя много? Я думаю – нет! А если другие варвары осмелятся пойти с такими же целями, или просто граду св. Константина понадобятся воины храбрые, готовые защитить его, разве ты не дашь нам своих? Этим ты только прославишь свое имя… А если твои соплеменники с Ильменя вздумают пойти на нас войной, разве ты не преградишь им путь, не ляжешь сам на поле брани, спасая св. Город? Скажи, готов ты исполнить это?
– Исполню! – глухо ответил Аскольд.
– Все?
– Да!
– И за народ свой ручаешься?
– И за народ!
– Тогда мы напишем все это на хартии и заключим на веки ненарушимый договор. Согласен?…
– А что я получу за это? – спросил Аскольд.
Василий несколько мгновений поглядел на него, потом ответил только одно слово:
– Ирину!
11. ДОМОЙ
Никогда еще такого выгодного договора, как на этот раз, не заключали византийские правители. Без всяких затрат со своей стороны они ограждали себя, приобретали союзника и какого еще! – который готов был ценою своего собственного существования защищать целостность пределов государства, ровно ничего для него не значащего, государства, которое всегда само могло стать его добычей.
Никто из правителей Византии не сомневался, что со стороны славян этот договор свято будет соблюден.
Сами не признававшие никаких принципов чести, византийцы свято верили в честность других.
Лишь только договор был заключен, Аскольда и Дира немедленно отпустили в становище их дружины. Теперь их бояться было нечего, напротив, они могли принести еще пользу, успокоив своим появлением волновавшихся варягов.
Князья поспели как раз.
Терпение варягов истощилось, и они уже решили нагрянуть на Константинополь, чтобы вызволить своих князей.
Их появление было встречено громкими криками радости.
– Князья, князья! Слава Перуну! – слышались со всех сторон.
– А мы уж тебя выручать хотели идти!
– Разнесли бы мы это гнездо!…
– Говорят, ты крестился?
– Что же? На то твоя воля! Их Бог и нам через тебя помогать станет. Уж покажем мы им с Его помощью себя!… Он-то нас бурей, а ты Его попросишь, как опять придем сюда, чтобы Он их огнем!
– Важно будет!
Аскольда и Дира обрадовали эти проявления преданности. Они поняли, что связь между ними и их дружиной не прервалась. Направляясь сюда, они не знали, как объяснить дружине свой переход в христианство, но это, ввиду настроения дружины, решилось само собой.
Дав стихнуть восторгам, Аскольд первый заговорил со своей дружиной.
– Товарищи и друзья! – громко заговорил он. – Действительно, и я, и брат мой – теперь христиане; отчего бы и вам не познать это учение вместе с нами? В этом учении истина…
– Нет, нет! – раздались крики. – Вы – князья, ваша воля, а мы стоим за Перуна, за веселого Леля. Они с нашими отцами были, пусть и с нами останутся… Не хотим других!…
Аскольд понял, что он не о том повел речь. Не была еще достаточно подготовлена почва среди этих людей к восприятию истин христианского учения.
– Я только предложил, а каждый волен поступать, как желает, – сказал князь. – Но вот что я приказываю вам: собирайтесь все немедленно: мы скоро, очень скоро, через несколько дней пойдем все домой, в наш родимый Киев.
– В Киев, в Киев, домой, домой! – раздалось вокруг князей, и голоса звучали не менее радостно, чем прежде.
– Пора, княже, – выступил один из старейших дружинников, – пора… Заждались, я чай, нас дома… Туда, поди, и вести уже о нашей беде дошли! Да что беда! Не люди нас победили ведь… Так нам домой не стыдно вернуться… Только бы поскорее, княже!
– Верю тебе, старик, заскучал ты! – проговорил князь. – Тогда собирайтесь в путь-дорогу.
– А вы, князья?
– С вами же! Только вернемся мы ненадолго в этот город – не все дела покончены…
– Твое дело…
А что… Нам нельзя туда?… Там, говорят, поживиться есть чем…
– И думать не смейте об этом!… – вне себя закричал Аскольд. – Мало вам беды, так еще понадобилось!… А если только осмелитесь, не считайте меня князем, уйду от вас, и Дир со мной!… Идите домой одни, как хотите, князей своих бросив…
– Зачем же? Из послушания твоего мы не выйдем, что приказываешь – все по-твоему будет! Иди с миром в свою Византию, возвращайся только скорее да веди нас домой…
Князья поспешили вернуться обратно.
Прошло еще несколько дней, и варяги оставили берега, где постигло их несчастие.
Византийские правители, чтобы задобрить на будущее этих нагнавших на них такой ужас воинов, всех щедро одарили.
Никто не возвращался с пустыми руками, хотя и не с такой по количеству добычей предполагали вернуться варяги, идя в поход.
Только князь их Аскольд вез добычу, которая более всего была ему по сердцу – жену молодую…
С грустью он поглядывал на возвращавшихся. Из ушедших с ним скандинавов не было почти что никого…
Ни Руара, ни Ингваря, ни Ингелота…
Никто не веселил возвращавшихся песнью: не было между ними и скальда Зигфрида.
Все они погибли во время ужасной бури.
Не было и Изока…
Византийцы задержали его как заложника и, на все просьбы князей отпустить его с ними, отвечали упорным отказом…
Не знали, не предвидели они, что этим своим упорством они накликают на себя новую грозу, да не такую еще, как пришлось пережить при Аскольде и Дире…
Грозу страшную, упорную, оставившую на вратах Константинополя неизгладимый след, а во всемирной народов истории никогда не исчезающую память…
12. НА ДНЕПРЕ СНОВА
Остатки флотилии еще только подходили к устью Днепра, а на берегах его уже было известно, что князья возвращаются…
И возвращаются не с долгожданной и желанной победой, а разбитые, уничтоженные, с сотнями, вместо ушедших в поход тысяч.
Плач и стон стояли на Днепре… Не было селенья, где бы не оплакивали ушедших и не возвратившихся.
Князей, впрочем, никто не обвинял. Всем было известно, при каких обстоятельствах потерпели они ужасное поражение.
– Что князья? Они, поди, и сами не рады…
– Чего радоваться-то?… Им других куда жалко!…
– Другие что? А князья ведь все…
– Да, конечно, все… Они – головы… Каково им, чай, было смотреть, как их дружина гибнет ни за что, ни про что…
– Плакали, поди!…
О том, что князья переменили веру, никто не говорил, Все считали это их личным, только их одних и касающимся делом.
Больше всего встречавших занимало известие, что князь Аскольд везет с собой на Днепр и молодую княгиню…
