Такова Византия – пышная преемница когда-то славного Рима.

Чтобы покончить с рассказом о ее недугах, мы должны показать, чем была византийская женщина, так как в Новом Риме дочери Евы играли роль, пожалуй, еще более видную, чем в старом.

Византия, переняв культуру от Рима, вместе с тем не отрешилась и от азиатского деспотизма, что в особенности сказалось в положении византийский женщин.

В византийской империи женщина не пользовалась большим уважением.

Ее считали порождением дьявола, виновницей грехопадения рода человеческого, существом слабым и нечистым, предназначенным быть служанкой и рабой мужчины. Она никогда не была самостоятельной, никогда не имела права распоряжаться ни собою, ни своим имуществом. До замужества она полностью починялась отцу; выданная замуж за человека, которого часто в глаза не видела, она попадала в полное подчинение к мужу. Данное ей отцом приданое отдавалось мужу, который мог распоряжаться ее доходами по своему усмотрению, не имея только права отчуждать капитал. Но, если она расходилась с мужем, приданое возвращалось не ей, а ее отцу.

Жена была до некоторой степени свободна только у себя дома. Тут она могла и даже обязана была заниматься своими домашним хозяйством и женскими рукоделиями. Но выходить из дому, бывать в театре или цирке она могла только с разрешения мужа. Ослушание в подобных случаях считалось преступлением.

Даже в собственном доме свобода была ограничена. Ей отводилась отдельная половина дома, называвшаяся гинекеем, откуда она не имела права выходить, когда у ее мужа сидели гости – мужчины.

На этом основании, один византийский писатель дает совет не помещать у себя дома приезжих гостей.

"Если имеешь друга, – говорит он, – живущего где-нибудь в другом городе, и он приезжает в город, в котором ты живешь, не помещай его в своем доме, но пусть он остановится в другом месте, а ты посылай ему все нужное. Если же ты поместишь его в своем доме, то послушай, сколько из-за этого произойдет неприятностей. Во-первых, ни жена твоя, ни дочери не будут иметь свободы выходить из комнаты своей и распоряжаться в доме, как следует. А если же им будет неотложная нужда выйти, то друг твой вытянет шею и устремит на них свои глаза. Пока ты будешь стоять вместе с ним, он, конечно, притворно потупит голову, но все-таки будет подсматривать, какая у них походка, как они поворачиваются, как подпоясаны и какой у них взгляд, одним словом, будет их оглядывать с головы до ног, а после станет передразнивать пред своими домашними и осмеивать. Если он найдет удобный случай, он будет делать любовные знаки твоей жене, будет на нее смотреть бесстыдными глазами. Если сможет, то и соблазнит ее. Если же и нет, то все-таки, когда уйдет, похвастает, чем не следует.”

Так мало доверяли своим женам византийцы.

Они не допускали, чтобы можно было разговаривать с женщиной без грязного намерения, так как видели в ней исключительно орудие наслаждения. Полное бесправие византийской женщины видно из того факта, что она не могла быть свидетельницей на суде, а также из тех поводов, по которым она могла требовать развода.

По византийским законам, муж мог требовать развода в следующих случаях: 1) если жена принимала участие в заговоре против царя и не сообщала об этом мужу; 2) если жена была ему неверна; 3) если жена намеревалась убить его; 4) если она без согласия мужа принимала участие в пиршествах с посторонними мужчинами или мылась вместе с ними в бане; 5) если она без ведома или против желания мужа отправилась в театр или цирк; 6) если она против желания мужа провела ночь вне дома, где бы ни было, исключая только родительский дом.

В последнем случае закон оговаривал, что если муж выгонит жену из дома, и она, не имея родителей, переночует у знакомых, это не может считаться поводом к разводу.

Жена имела право требовать развода: 1) когда муж без ее ведома принимал участие в заговоре против императора; 2) когда он имел намерение убить ее; 3) когда он старался тем или иным способом заставить ее совершить прелюбодеяние; 4) когда он был неспособен к супружеской жизни, и это продолжалось три года с момента вступления в брак.

Сейчас же бросается в глаза, что неверность мужа не служила поводом к разводу. Мужу достаточно было застать в комнате жены постороннего мужчину, чтобы обличить ее и развестись. Жена же могла ссылаться на неверность мужа только в совершенно исключительных случаях. Единичного факта было мало, нужно было доказать, что муж изменяет постоянно. И даже в таком случае развод давался только после усиленных увещаний родителей жены, когда муж категорически заявлял, что не намерен отказаться от своего преступного образа жизни.

Зато византийский закон предоставлял мужу множество поводов к разводу, так как он требовал полнейшего подчинения жены, и, в случае малейшего неповиновения с ее стороны, муж мог бросить ее.

Пойти в театр, принять приглашение на обед, где будут посторонние мужчины, – все это считалось для женщины зазорным, подобные поступки могла себе позволить только преступная жена.

Вот еще одна несправедливость византийского закона относительно женщин.

Если жена получала развод по собственной вине, она не имела права вступать в новый брак раньше, чем через пять лет, а если виновным был признан муж, она не могла венчаться раньше, как через год.

А разведенному мужу никто не мешал жениться вторично хоть в тот самый день, когда был получен развод. Таким образом, сам закон делал некоторую поблажку мужу в бракоразводных делах. Это не значит, однако, что византийские законы не карали преступлений против нравственности, совершаемых мужчиною. De jure мужчина отвечал наравне с женщиною, и за безнравственные поступки полагалось очень строгие наказания. Незаконная связь между родственниками каралась или простым телесным наказанием, или отсечением руки, или смертной казнью, смотря по степени родства. За обыкновенное прелюбодеяние отрезали нос. Впрочем, в некоторых случаях можно было отделаться штрафом. Вступивший в связь с невинной девушкой с ее согласия, в случае, если он отказывался жениться, обязан был по закону уплатить ей литру золота (около 280 золотых рублей). Несостоятельных подвергали телесному наказанию и ссылали.

Кроме того, в Византии существовал обычай, вредно сказывавшийся на семейной нравственности. Родители или, лучше сказать, отцы обручали детей во время малолетства, и, выросши, эти несчастные дети обязаны были исполнить обещание, данное за них родителями. Обыкновенно при этом писался брачный договор, жених (в лице своих родственников) давал задаток, получал приданое и обязывался жениться впоследствии на девочке-невесте. Закон признавал подобные контракты и требовал, чтобы они не нарушались. Он ставил только одно ограничение: жениху и невесте должно было быть, по крайней мере, семь лет – не меньше. Замечательно, что этот обычай перешел к нам, и в московском государстве точно также обручались дети и составлялись обязательные контракты, называвшиеся рядными записями.

Когда обручали семилетнюю девочку, конечно, не могло быть и речи о любви с ее стороны: родители старались устроить детям выгодную партию, и привязанность супругов, единственное условие счастливого брака, не входила в их расчеты. Сколько трагических случаев должно было возникнуть из этого нелепого обычая! Выросшая девочка нередко замечала, что жених ей антипатичен, что она любит другого, но, тем не менее, она обязана была выйти за нелюбимого человека. Таких случаев, несомненно, было множество, и едва ли они могли способствовать семейному счастью. Раннее обручение детей имело и другую вредную сторону. Родители требовали, чтобы свадьба была отпразднована, как только невеста вступит в законный возраст, а по византийским законам жениться можно было с четырнадцати лет, выходить замуж – с двенадцати. Хотя на юге женщины развиваются быстрее, тем не менее трудно предполагать, чтобы двенадцатилетняя девочка окончательно сформировалась, и понятно, как вредно отзывались такие ранние браки на физических и нравственных отношениях.