– А зачем эти выступы? – спросил Арби.

– Никто не знает. Все решили, что они используют их во время стычек, боев между самцами этого вида. Соревнование за самку.

В домик забрался Малкольм.

– Да, боевые наросты. Сейчас они хорошо видны.

– Именно, но сейчас они вовсе не боевые. Наверное, брачный сезон уже закончился.

– А может, они и вовсе не нужны, – предположил Малкольм, разглядывая зеленых существ. – Эти животные кажутся такими миролюбивыми.

– Да, но это ничего не значит, – добавил Левайн. – Африканский буйвол тоже почти все время тихий и спокойный. Обычно они недвижно стоят на месте. И все-таки это опасные и непредсказуемые животные. Наверняка эти наросты зачем-то нужны – даже если мы пока не можем представить зачем.

Он повернулся к детям.

– Поэтому мы и построили вышку. Хотим установить круглосуточное наблюдение за животными. И сделать полную запись их поведения.

– Зачем? – спросил Арби.

– Потому что этот остров, – ответил Малкольм, – представляет уникальную возможность изучать величайшую тайну природы и истории нашей планеты: вымирание.

– Видите ли, – начал Малкольм, – когда «ИнГен» сворачивал оборудование, они спешили и случайно оставили нескольких животных. Это было пять-шесть лет тому назад. Динозавры взрослеют быстро, большинство видов вступают в зрелый возраст через четыре-пять лет. К настоящему моменту первое поколение динозавров «ИнГена» – созданное в лаборатории – стало взрослым и произвело потомство уже в диких условиях. Сейчас на острове существует полная экологическая система, включающая с дюжину видов ископаемых, которые живут в социальных группах. Впервые за шестьдесят пять миллионов лет.

– Так почему это возможность изучить вымирание? – спросил Арби.

Малкольм обвел жестом долину.

– Только задумайтесь. Вымирание – очень сложный для исследований вопрос. Существует множество противоречивых теорий. Данных не хватает. А эксперимент поставить невозможно. Галилей мог взобраться на Пизанскую башню и бросать вниз камни, чтобы проверить теорию гравитации. Он никогда такого не делал, но ведь мог. Ньютон использовал линзы для проверки теории света. Астрономы следили за затмениями, чтобы подтвердить эйнштейновскую теорию относительности. Наука полнится экспериментами и проверками. Но как проверить теорию вымирания видов? Никак.

– А здесь... – начал Арби.

– Да, – кивнул Малкольм. – Здесь мы имеем популяцию вымерших животных, искусственно выращенных и помещенных в замкнутую среду обитания. Им позволено эволюционировать как угодно. Ничего подобного в истории не бывало. Мы уже знаем, что эти животные однажды вымерли. Но никто не знает – почему.

– И вы надеетесь узнать? За несколько дней? – Да.

– Но как? Вы же не думаете, что они снова начнут вымирать, правда?

– Прямо на глазах? – рассмеялся Малкольм. – Нет, конечно, нет. Но дело в том, что впервые мы изучаем не мертвые кости. Мы наблюдаем за живыми существами и изучаем их поведение. У меня есть теория, и я думаю, что даже за короткий промежуток времени мы увидим ее подтверждение.

– Какое подтверждение? – подпрыгнула Келли.

– Какая теория?! – воскликнул Арби.

– Поглядим, – улыбнулся Малкольм.

Жара нарастала, и апатозавры спустились вниз, к реке. Когда они склонились попить, их длинные грациозные шеи отразились в воде. Длинные мощные хвосты лениво помахивали взад-вперед. Несколько молодых апатозавров, гораздо мельче взрослых родичей, резвились в центре стада.

– Прекрасно, не правда ли? – заметил Левайн. – Все так гармонично. Просто чудо. – Он перегнулся через поручень и крикнул Торну: – А где моя установка?

– На подходе, – ответил тот.

На этот раз на веревке подняли тяжелый треножник с круглой площадкой наверху. На ней размещались пять видеокамер и антенна, прикрепленная к солнечной панели. Левайн и Малкольм принялись устанавливать эту конструкцию.

– А зачем антенна? – спросил Арби.

– Все материалы мы передадим в Калифорнию, через спутник. Еще мы подключимся к местной сети. Так что у нас будет масса точек наблюдения.

– И не нужно будет сидеть здесь все время?

– Правильно.

– Это и есть та самая вышка?

– Да. По крайней мере, так ее называют специалисты вроде Сары Хардинг.

На вышку взобрался Торн, чтобы помочь ученым. В небольшом укрытии стало тесно, но Левайн этого даже не заметил. Он был полностью поглощен динозаврами – навел бинокль на стада, пасущиеся на равнине.

– Как мы и думали, – бросил он Малкольму. – Пространственная организация. Детеныши и старики в центре стада, взрослые особи – на периферии. Апатозавры используют для защиты хвост.

– Похоже, что так.

– Сомнений быть не может, – сказал Левайн и вздохнул. – Так приятно убедиться в своей правоте.

Внизу, на земле, Эдди распаковал круглую алюминиевую клетку, которую дети видели еще в гараже. Высотой в шесть футов и четыре фута в диаметре, сделанная из титановых прутьев толщиной в один дюйм.

– Что мне с ней делать? – спросил Эдди.

– Поставь внизу, – ответил Левайн. – Она как раз подойдет.

Эдди установил клетку между лапами вышки. Левайн начал спускаться.

– А для чего это? – удивился Арби. – Чтобы поймать динозавра?

– Напротив. – Левайн закрепил клетку к перекладинам. Открыл и захлопнул дверцу, проверяя. На двери был замок. Он проверил и замок, не вынимая ключа. – Это клетка против хищников, вроде той, что против акул. Если что-то случится, ты всегда можешь заскочить в клетку – и все в порядке.

– А что может случиться? – встревожился Арби.

– Ну, думаю, что ничего особенного, – сказал Левайн, забираясь обратно. – Вряд ли животные примут во внимание нас или этот домик.

– Они нас не увидят?

– Увидят, конечно, но проигнорируют.

– А если они почуют запах...

– Нет, мы разместили вышку так, чтобы ветер не выдавал нас. А эти папоротники, если ты успел заметить, издают определенный аромат.

От листьев шел легкий терпкий запах, похожий на запах эвкалипта.

– А вдруг они решат съесть этот папоротник? – нахмурился Арби.

– Не решат. Это Dicranopterus atheoides. Он токсичен и имеет неприятный вкус. Существует теория, что они впервые стали токсичны в юрский период, чтобы защититься от поедания динозаврами.

– Это не теория, – заявил Малкольм, – а глупые сплетни.

– Почему же, определенная логика в этом есть, – возразил Левайн. – Растениям приходилось туго в мезозойскую эру, из-за крупных травоядных. Стада гигантских динозавров, где каждое животное потребляло сотни килограммов растительной пищи в день, угрожали смести растения с лица планеты, пока те не выработали защиту. Плохой вкус, жгучие волоски, шипы или токсины. Возможно, atheoides стал ядовитым именно тогда. Настолько ядовитым, что животные в те времена не ели это растение. Поэтому он так разросся. Да вы и сами видите.

– Растения умеют защищаться? – поразилась Келли.

– Еще как! Они эволюционируют, так же как все остальные формы жизни. Растения прошли все стадии агрессии, защиты и так далее. В девятнадцатом столетии большинство теорий касалось животных – природа в красном, когти и зубы. Теперь же ученые видят природу в зеленом, корни и побеги. Мы понимаем, что растения, борясь за выживание, развили у себя многие сложные способности. Например, вступая в симбиоз с некоторыми животными, научившись предупреждать другие растения об опасности и так далее.

– Предупреждать? – сдвинула бровки Келли. – Например?

– Ну, примеров множество, – пожал плечами Левайн. – В Африке акация вырастила у себя длинные острые шипы – около трех дюймов длиной. Но в ответ травоядные – антилопы и жирафы – вырастили длинные языки, чтобы избежать колючек. Шипы не помогали. Тогда акация снова эволюционировала и выработала яд. Она научилась производить в листьях большое количество танина, приводившее животных к летальному исходу. Буквально убивала их. В то же время акация научилась предупреждать остальные деревья. Когда антилопа начинала срывать листья, дерево выделяло летучее вещество, которое понуждало остальные деревья в лесу выделять в листья танин. Через пять-десять минут соседние деревья становились ядовитыми.