– Что я по гроб жизни не забуду, так это то, что мы выложили семьсот пятьдесят тысяч долларов твоему дружку Недри – и остались с носом!

– Но, Джеф...

– Потом мы заплатили пятьсот тысяч долларов тому брокеру, который распродавал собственность компании. И что? Пшик! Технология «ИнГена» ускользнула между пальцев – вот это я никогда не забуду.

– Но мы до сих пор пытаемся найти решение. Эта технология – жизненно необходима для будущего нашей компании.

– Ты уже говорил это.

– Мир меняется, Джеф. Я хочу решить главную проблему компании, с которой мы столкнемся в двадцать первом веке.

– Какую это?

Доджсон указал за стекло, в сторону беснующихся собак.

– Опыты на животных. Посмотри правде в глаза, Джеф: с каждым годом усиливается давление общественного мнения, все выступают против использования подопытных животных. Всевозможные демонстрации протеста, проверки, запреты, письма и пресса. Сначала против была только кучка простачков и голливудских звезд. Но теперь их легион: даже университетские философы начали заявлять, что неэтично ставить опыты над обезьянами, собаками и даже крысами. Приходят протесты даже против использования кроликов, хотя их подают почти к каждому столу во всем мире. Скоро потребуют, чтобы мы прекратили ставить опыты над бактериями!

– Да брось.

– Подожди, то ли еще будет! И нам придет конец. Если только мы не раздобудем генетически сконструированное животное. Представь – вымершее существо, которое вернули к жизни, собственно, и животным-то назвать нельзя. У нас будут все права на него. Оно же вымерло. А если и существует, то не само по себе, а созданное нами специально для проведения лабораторных исследований! Мы создали его, запатентовали, мы им и владеем. И делаем с ним что пожелаем. А энзим и гормональная система динозавра такие же, как у млекопитающих. В будущем тестирование лекарств и препаратов на молодых динозаврах пройдет не хуже, чем на крысах или собаках. А риска нарваться на какой-нибудь запрет – никакого.

– Это ты так думаешь, – покачал головой Россайтер.

– Я просто уверен! Это же просто большие ящерицы, Джеф! Никто не любит ящериц. Они ни капли не похожи на милых псин, которые лижут тебе руку и разбивают сердце. У ящериц нет личности. Просто змеюки с ножками.

Россайтер вздохнул:

– Джеф, речь идет о настоящей свободе. С обычными животными много не наваяешь – полным-полно всяческих законов и инструкций, этических и моральных запретов. Крутые охотники не могут подстрелить льва или слона, как когда-то делали их деды и прадеды, а потом гордо позировали перед камерой. Сейчас повсюду их караулят ограничения, лицензии, лишние расходы – и презрение общественности. Попробуй застрели тигра, а потом объяви об этом во всеуслышание! В наши дни ты скорее без последствий пристрелишь собственных родителей, чем самого завалящего тигра. У тигров появились адвокаты. А теперь представь: специально устроенные охотничьи угодья, где-нибудь в Азии, где богачи и важные шишки свободно могут поохотиться на тираннозавра или трицераптора в естественных условиях обитания. Кто устоит перед таким искушением? Сколько охотников в мире хвастается лосиными рогами над собственным камином? А сколько захотят похвастаться зубастой головой тираннозавра над баром?

– Ты шутишь.

– Я пытаюсь открыть тебе глаза, Джеф. Этих животных можно использовать, да еще как! Мы сможем делать с ними все, что захотим!

Россайтер поднялся и сунул руки в карманы пиджака. Вздохнул и посмотрел на Доджсона.

– Эти животные до сих пор существуют? Доджсон медленно кивнул.

– Ты знаешь, где они? Шпион снова кивнул.

– Ладно, – сказал Россайтер. – Действуй.

Он пошел к двери, потом остановился и обернулся.

– Но, Лью, – добавил глава компании, – давай определимся. Я доверился тебе. Но в последний раз. Либо ты достаешь этих тварей, либо выходишь из игры. Это действительно последний раз. Ясно?

– Не волнуйся, – ответил Доджсон. – На этот раз я их достану.

В Пуэрто-Кортес лило как из ведра. Дождь барабанил по металлической крыше небольшого строения рядом со взлетным полем. Вымокший до нитки Торн стоял и ждал, пока местный таможенник проверит документы, а тот начинал вычитывать бумаги снова и снова. Это был мальчишка двадцати лет в мешковатом мундире. Звали его Родригес, и он страшно боялся допустить ошибку.

Торн посмотрел на взлетную полосу, где в мягких предрассветных сумерках виднелись два больших вертолета. Под брюхами машин были прикручены грузовые контейнеры. Эдди Карр и Малкольм торчали под проливным дождем и ругались с рабочими, которые крепили груз.

Родригес сложил бумаги.

– Значит, сеньор Торн, ваш пункт назначения – остров Сорна...

– Именно.

– И вы везете только транспорт?

– Да, исследовательские машины.

– Сорна – дикое место. Там нет бензина, нет складов, даже дорог как таковых...

– А вы там были?

– Я? Нет. Там нет ничего интересного. Камни и джунгли. Лодке причалить некуда, разве что при очень благоприятных условиях. Например, сегодня туда не добраться.

– Ясно, – коротко промолвил Торн.

– Я просто хочу предупредить вас, – продолжал Родригес. – Мало ли что может там случиться.

– Я готов ко всему.

– Вы взяли правильную марку бензина? Он подходит вашим машинам?

Торн вздохнул. К чему вдаваться в объяснения?

– Правильную.

– Вас только трое – вы, доктор Малкольм и ваш помощник, сеньор Карр, так?

– Правильно.

– Вы намереваетесь пробыть там менее недели?

– Да. Скорее дня два. А если повезет, то мы покинем остров завтра.

Родригес снова пошелестел документами, словно выискивая какой-нибудь подвох.

– Ну...

– Какая-нибудь проблема? – спросил Торн, поглядывая на часы.

– Нет-нет, сеньор. Ваше разрешение подписано генеральным директором Отдела биологических разработок. Оно в порядке... – Родригес замялся. – Но вообще-то странно, что вам его подписали.

– Почему же?

– Точно не знаю, но несколько лет назад на одном острове возникли какие-то неприятности. С тех пор Отдел биологических разработок закрыл все острова Тихого океана от туристов.

– Мы не туристы, – отрезал Торн.

– Я понимаю, сеньор Торн. Снова пошуршал бумагами. Торн терпеливо ждал.

На взлетной дорожке рабочие наконец приладили грузовые контейнеры как полагалось.

– Хорошо, сеньор Торн, – вздохнул Родригес, отодвигая документы. – Желаю удачи.

– Спасибо.

Торн сунул документы в карман, выскочил под дождь и побежал к вертолетам.

В трех милях от материка вертолеты прорвались через облачный покров и вынырнули навстречу ярким лучам восходящего солнца. Торн сидел на ведущем вертолете рядом с пилотом и свободно озирал все побережье. Он заметил в море пять островов, отстоящих от материка на разном расстоянии, рубленые скалистые наросты на синей морской ряби. Каждый остров тянулся на несколько миль, все они, без сомнения, являлись остатками древней вулканической гряды.

Торн щелкнул переговорником:

– Который из них Сорна? Пилот показал рукой вперед:

Мы зовем их Пять Смертей. Муерте, Матансерос, Пена, Танако и Сорна, вон тот, большой, крайний с севера.

– Вы там были?

– Нет, сеньор. Но там наверняка есть посадочная площадка.

– Откуда вы знаете?

– Несколько лет назад здесь часто летали. Я слышал, что там обустроились американцы и что-то перевозили.

– Точно не немцы?

– Нет-нет, немцев тут не видали с... да, с мировой войны. Это были американцы.

– А когда?

– Не знаю точно. Может, лет десять назад. Вертолет взял к северу, пролетая над первым островом Торн узрел выветрившиеся вулканические отложения, поросшие густыми зарослями джунглей. Никаких признаков жизни или человеческого присутствия.