По кружной тропе они пошли в дальнюю и совершенно безлюдную часть территории заводов, более всего похожую на чердак в доме у Патрона. Собранная только наполовину гоночная яхта, трехмачтовая шхуна, поросшая мхом и покрытая грязью, колеса и шасси, назначение которых представлялось загадочным.

— Непохоже это на Старика — оставить все в таком беспорядке. — Элио осторожно посветил себе карманным фонариком. — Должно быть, что-то произошло. — Луч скользнул по запертым изнутри окнам и по еще не попавшим в поле их внимания предметам. — Подержи-ка, Карл.

Крепко ухватив фонарь, Гривен почувствовал, как в душе у него спадает напряжение. Нет смысла волноваться; нет смысла даже после того, как Элио подобрал ключ к замку всего с трех или с четырех попыток и медленно — ох, как медленно, — раскрыл двойную дверь. И все же он потерял дыхание, как только луч фонарика, скользнув по безликому шасси и по гондоле, в которой не было седока, выхватил из мрака длинный и несколько загадочный (потому что он был покрыт ветошью) силуэт.

Но форма выдавала в этих неясных контурах королевский лимузин. Динозавр, закутанный в кокон. Они подошли ближе, к самой машине. Элио потянулся было рукой к покрытию цвета хаки, затем отдернул руку.

— Давай ты, Карл. Полагаю, у тебя есть на это право.

Гривен начал с капота. Покрытие сползло, обнажив огромный радиатор в форме подковы, с серебряным слоником, вознесенным на невероятную высоту. Но дальше… уже не фантазия с рисунков Фольбрехта, а железная явь цвета черного лака.

Последнее прости, и… ну как тут удержаться от смеха?.. даже если Элио умоляет тебя не нарушать тишину. Доверься старому Этторе — если он задумает отомстить, то месть его окажется чрезвычайно изысканной.

— Что ж, — вымолвил наконец Элио. — Что скажешь?

Карл обошел королевский лимузин по периметру.

— Тебе известна история о Франкенштейне?

Элио улыбнулся, но не слишком весело. Машина напоминала тяжелый сапог, которым вас бьют по лицу. Ничего удивительного в том, что Патрон спрятал ее от посторонних глаз и до сих пор отрицал сам факт ее существования. Когда же собственная шутка начала казаться ему безвкусной? Когда пришло осознание того, что, при всей своей элегантной издевке, он сам, Этторе, создал инструмент, словно нарочно предназначенный для того, чтобы стать безупречным оружием в руках его заклятого врага?

Но времени на философские размышления у них не было. Элио полез под капот, достал из заплечной сумки плоскогубцы, клейкую ленту и уселся за руль. Но зажигание закашлялось хоть и яростно, но вхолостую.

— Хитрый трюк! Старик все-таки не смог удержаться.

— А в чем дело?

Элио постучал по панели орехового дерева.

— Нет счетчика бензина. Должно быть, он решил, что Гитлер помчится на собственных парах.

Они взяли тряпку, свернули фитилем, окунули в бак лимузина.

— Четверть бака, а может, и меньше. — Элио был мрачен. Он стал еще мрачнее, увидев, сколько хлама загромождает им выезд отсюда. — Как твоя спина?

Гривен мысленно проклял Элио — и свои страхи тоже. Вдвоем они принялись возиться с машиной, готовя ее в дорогу. Все надо было делать тихо, не бранясь и, по возможности, не блюя. Но вот, как это ни странно, работа оказалась закончена, и Элио, усадив Гривена рядом с собой, вывел их яхту на чистый простор.

— И ты думаешь, все у нас получится? Правда?

Элио копался в зажигании.

— Твоя мамаша что, не учила тебя? Не говори «суп», пока его не нальют тебе в тарелку.

Из всех болтающихся проводков он выбрал синий и желтый, заголил их, а потом осторожно закоротил. Раздался треск, мотор задребезжал, потом все стихло. Одна за другой десять попыток закончились безуспешно. Потом двенадцать. Да и чего иного было ждать от машины, уже успевшей распорядиться с ними в прошлом с такой беспощадностью?

— Не надо так, малышка. — Руки Элио, хлопочущие над проводками, дрожали. — Я тебе этого никогда не прощу.

Но вдруг, как будто предыдущих безуспешных попыток не было вовсе, королевский лимузин тронулся с места, огромные клапаны поймали нужный ритм, заговорили на правильном языке, хотя и трудно различимом во всеобщем гуле.

— Ах ведь, сучка, припасла свою сладость напоследок! Что ж, Люсинда меньшего и не заслуживает.

Элио включил вторую скорость — и бесконечно длинный капот выплыл под звездное небо и порывы ночного ветра.

— А дверь мы закрывать не будем?

— Мне почему-то кажется, Карл, они все равно узнают о том, что мы здесь побывали.

Да если бы и не было ничего другого, одних передних фар лимузина было достаточно для того, чтобы оповестить всю округу. Между двумя коническими лучами гордо вырисовывался силуэт серебряного слоника. Светом был озарен весь ангар, весь лодочный двор — вплоть до основного шоссе. Элио вел машину с прежней удалью и уверенностью, и это вызывало странное ощущение «дежа вю» у обоих Гривенов — у нынешнего и у когдатошнего. По обеим сторонам дороги тянулись сараи, гаражи, инструментальные лари. А какой грохот из выхлопной трубы! Что еще нужно, чтобы вся королевская рать пустилась за ними в погоню?

Но Гривену, пожалуй, не стоило думать об этом: он накликал. Едва они свернули за угол, как вот, пожалуйста. И не было времени тормозить. Охранники сделали им отмашку, приказывая остановиться, но потом решили не связываться. Отскочили в обе стороны, отчаянно дуя в свои свистки.

— О Господи, ах ты, Господи…

Элио осатанело крутил баранку, а все вокруг уже было залито мечущимся из стороны в сторону светом. Но ворота становились ближе с каждой секундой, и вдруг передние фары выхватили из мрака безжизненное тело, валяющееся прямо на тропе. Передний бампер при торможении едва не врезался в… умершего папашу Жака? Нет, старик безмятежно похрапывал, его живот то вздымался, то опадал блаженными волнами прилива и отлива.

— Я ведь им объяснял! — Спрыгнув наземь, Элио забормотал что-то нехорошее про Ильзе и Монику, вспомнил, как убеждал их в том, что одной таблетки окажется недостаточно. — Старый козел, должно быть, лунатик.

Элио лихорадочно указал рукой в сторону ворот; шаги у них за спиной слышались не так уж далеко.

Гривен, выскочив из машины, отодвигал задвижку не запертого на ключ замка, оттягивал в сторону тяжелую железную решетку, Элио тем временем помогал Жаку подняться на ноги. Они поспешно забрались обратно в машину; сбежавшиеся охранники не могли разродиться ничем иным, кроме: «Стойте! Разбой!..» Патрон, будучи человеком чести, должно быть, и не предполагал, что охрану следовало хоть как-то вооружить. Хотя, конечно, в любом случае сторожа могли бы выступить на суде квалифицированными свидетелями. Один из них, узнав Элио, выкрикнул вслух его имя.

Возникла странная мучительная пауза, прежде чем Элио, сделав окончательный выбор, помчал королевский лимузин вперед, а преследователи превратились всего лишь в разносимые по ветру бранные выклики. Но где-то вдалеке раздавался сигнал тревоги, и во всем замке Сен-Жан в окнах зажегся свет.

— Вот и отлично, Карл. Надеюсь, ты счастлив. Ну, и куда нам теперь поехать?

Перед ними лежала тысяча ночных дорог, обещающая в сумме миллион поворотов не в ту сторону.

— На северо-восток. В сторону Саара.

— Чудесно. — В свете тусклой лампочки на приборном щитке черты Элио казались резкими, а само лицо оставалось в глубокой тени. — Этот старик на дороге, Жан-Поль Лефевр. Я крестный его старшего сына. Уссаться можно!

Но королевский лимузин, знай, наращивал скорость… Шестьдесят… семьдесят… восемьдесят… Показались железнодорожные пути, и Элио взял это препятствие, так сказать, с разбега. В машине они не ощутили даже толчка, огни не заплясали в зеркале заднего обзора, никто их не преследовал, но как же забыть о телефонной связи между Молсхеймом и всеми окрестными городами? — должно быть, во всей округе уже проснулись жандармы.