Адисла только качала головой.

— Позволь мне увести тебя отсюда, — проговорил волк.

Адисла ахнула и отступила еще дальше.

— Я не пойду.

— Лучше уж так, чем сидеть в сырости и темноте, — сказал Фейлег. — Иди. Если тебе суждено сейчас умереть, значит, ты умрешь.

— Я не боюсь смерти, я боюсь только его.

— Он такой, каким пожелали сделать его норны. Так что ступай.

Но девушка не двигалась с места. Фейлег подтолкнул ее. В следующий миг страх уничтожил все мысли, и Адисла не стала противиться, когда Вали подхватил ее. Она была невесомой для него, он поднял ее из глубокой ямы, затем выбрался сам, опираясь на человеческую руку. У входа в пещеру стояли три шамана. Позади них поднималось солнце, обращая камни внутри пещеры в расплавленное золото, и в его свете ноаиди отчетливо видели Вали и его ношу. Шаманы принялись стрелять из луков. Вали развернулся к ним спиной, прикрывая от стрел Адислу. Стрелы больно клевали его, но ни одна даже не пробила шкуру. Вали поставил девушку на землю, снова развернулся и кинулся на шаманов, ворча и скалясь. Шаманы отпрянули и бросились врассыпную. Вали вернулся к Адисле.

Она пыталась собраться с силами, не ради себя, а ради него.

— Ты помнишь, кем ты был?

— Я помню буквицу, которую ты подарила мне, когда я впервые отправлялся на битву. Я помню тебя на реке: солнце играет на воде, и ты плаваешь с братьями наперегонки от одного берега к другому. Помню, как ты поцеловала меня, когда мы виделись в последний раз. Я помню тебя, Адисла, значит, помню и себя.

Адисла поглядела на него. Что-то в нем, в наклоне его головы по-прежнему напоминало ей Вали. Это точно он, так разве она может его бояться?

— Ты знаешь, кем ты стал? — спросила Адисла.

Чудовище потупилось. Затем с заминкой проговорило:

— Я стал л-лучше.

— Нет, Вали, не лучше. Ты должен вернуться ко мне, — сказала Адисла. — Мы должны разрушить это проклятие.

Фейлег уже стоял рядом с ней. Он поднялся по веревке, сброшенной в шахту Лиейболммаи.

Волк заговорил:

— Это не проклятье, а благословение. Я стал таким сильным, а мир — таким прекрасным!

— У нас в жизни только одно проклятие и одно благословение, — сказала Адисла. — Мы сами. Ты нашел меня, а я найду тебя. Здесь есть шаманы, которые тебе помогут, мы отдадим им все, что они попросят за твое спасение.

Для Вали тело Адислы так и искрилось разными запахами, пело от ее страха. И мелькала еще одна мысль, приводящая волка в настоящий восторг. Они будут вместе навеки, если он ее съест. Они станут одним целым. Разве существует любовь, сближающая теснее? Нет, нельзя! Ее связь с ним сильнее даже голода. Ее любовь окатывала его, словно холодная вода раскаленное железо, превращая его волю в закаленный клинок.

— Чего ты хочешь, Адисла, что мне сделать?

— Жди здесь, на этом острове.

— Я не могу приказать себе.

— Тогда мы будем тебе приказывать. Вали, это западня, но в то же время убежище. Прыгай вниз, позволь нам запереть тебя там. Мы найдем для тебя спасение, обещаю.

— Я погибну от голода.

— Хуже будет, если ты утолишь свой голод. Ты будешь страдать не напрасно, обещаю, и страданиям наступит конец.

Громадный зверь вытянул шею, как будто размышляя.

Вали увидел, как в воздух взвилась стрела, но знал, что она летит мимо, поэтому не обратил на нее внимания. Он не задумывался о том, куда еще она может угодить. Стрела впилась в ногу Адисле, отчего девушка тяжело повалилась на землю.

Лучник погиб вместо нее, убитый не за выстрел, а чтобы Вали смог утолить голод его плотью вместо плоти Адислы. Она пыталась подняться, билась на земле, отчего все волчьи инстинкты Вали оживились, подзуживая его схватить добычу.

Вали прыгнул к девушке и застыл, нависая над ней: человек, каким он был, силился спасти ее, волк, которым он почти стал, постепенно разъярялся оттого, что ему мешают. Нет. Да. Нет. Да. Да!

Волкодлак набросился на Вали, осыпая его ударами, силясь отвлечь его внимание от лежащей на земле Адислы. Волк медленно развернул к нему голову, черная громада его тела почти лишилась четких очертаний в свете, льющемся в пещеру снаружи.

Фейлег орал на Вали, пытаясь достучаться до его сознания.

— Без нее не будет пути назад! Без нее останется только это, навсегда!

Кровь застилала все чувства Вали. Он как будто раскачивался на качелях над Адислой, взлетая и опускаясь, пытаясь побороть неукротимое желание, порожденное ее беспомощностью.

Снизу раздался крик. Лиейболммаи пытался выбраться из ямы, но с одной действующей рукой это было просто невозможно, и шаман сорвался. Волк придвинулся к Адисле. Она ощутила на лице его дыхание, зубы зверя коснулись ее шеи. Но Вали, который все еще жил где-то внутри волка, приказал телу зверя остановиться. Он отшвырнул в сторону Фейлега и кинулся в яму за шаманом. Покатился вниз, ударился о каменный пол.

«Я заблудился, — сказал Вали, но не в волчьем рыке, а мысленно, — и мне не найти пути назад».

Лиейболммаи удирал в темноте, спасаясь от того существа, которое сам призвал. Он знал, что проиграл богине, и ему было ясно, в чем теперь его долг.

— Заприте нас! — прокричал он. — Завалите камнем!

Фейлег, стоя рядом с отверстием в полу пещеры, взялся за плоский камень, но не смог его сдвинуть. Адисла поднялась, пошатнулась, выпрямилась и тоже навалилась на камень. Один ноаиди кинулся им на помощь. Вместе они прокатили камень вдоль стены и придвинули к яме в полу.

Адисла упала на четвереньки на краю ямы. Она поглядела вниз и увидела пару зеленых глаз, в которых отражался свет восходящего солнца. Рокочущий рык эхом отразился от стен шахты.

«Забудь меня», — прозвучало в нем.

И Фейлег уронил каменную плиту на яму.

Ни грохота бубнов, ни пения. Уцелевшие ноаиди оцепенели, обмякли, сидя на голых камнях, как будто все еще пребывали в трансе. Уже собирались птицы, в основном, вороны, спускались с небес, и в их карканье явственно слышался восторг.

Шаманы помогли Фейлегу навалить на каменную плиту побольше камней, чтобы зверь наверняка не смог выбраться. Адисла беспомощно озиралась — теперь, после того как потрясение прошло, нога нестерпимо болела. Когда к ней подошел один из шаманов, Фейлег оскалился на него, но у ноаиди был в руке маленький мешочек, и он жестом велел волкодлаку успокоиться. Фейлег позволил шаману вынуть стрелу и перевязать рану. Когда стрелу извлекали, Адисла не проронила ни звука, просто сидела с отрешенным видом на скале. Ноаиди поднес к ее губам чашку воды, дал ей оленины с лепешкой, а Фейлег все носил и носил камни.

До его ушей доносились крики из подземелья. Он не знал, как долго еще чудовище захочет оставаться в яме. У волка имелся запас пищи — шаман. Вырастет ли зверь еще больше, если подкрепится? Прибавится ли у него сил, чтобы выбраться из шахты? Неважно. Они к тому времени будут уже далеко.

Когда на завал уже было невозможно положить ни одного камня, Фейлег сел рядом с Адислой и обнял ее. Она обняла его в ответ, но не так душевно, как ему бы хотелось. Она была благодарна ему, рада, что оба они живы, но она его не любила. Фейлег слышал, о чем Адисла говорила Вали, и знал, что она готова умереть за своего князя. Слезы невольно наворачивались Адисле на глаза. Фейлег погладил ее по голове. Он поклялся убить Вали, потому что молодой князь захватил его в плен и лишил вольной волчьей жизни. Но с того мига в пещере, когда Фейлег понял, что значит любить и ощущать ответную любовь, волкодлак стал считать Вали своим спасителем.

— Мы его освободим.

— Как?

— Я уже говорил тебе, что в горах у меня много сокровищ, и я говорил чистую правду. Я все отдам ведьмам, сдамся на их милость и попрошу спасти князя.

— А потом?

— Я волк, — ответил он. — С меня довольно сегодняшнего дня и вчерашнего. Я умру или буду жить. Я отправлюсь в холмы или нет. Я буду существовать или нет.