Вначале меня никто не заметил. Лоуренс где-то одолжил стереосистему, и в комнате гремела музыка. Кассета слегка заедала. Лоуренс выставил и угощение — несколько больничных тазиков с арахисом и черствыми чипсами, дешевое вино в пакетах. Лампа, закутанная в цветной пластик, озаряла ядовито-желтым светом лица людей, ведущих натужно-беспечные разговоры.

— Фрэнк! Где вы пропадали? Я думал, вы от нас сбежали! — Лоуренс весь нахохлился от напряжения. С радостью, в которой сквозило отчаяние, он подхватил меня под руку и куда-то повлек: — Пойдемте, я познакомлю вас с Занеле. Я так давно хотел вас ей представить!

Я увидел ее с порога. Держась неестественно прямо, она стояла в углу со стаканчиком вина. Миниатюрная, хорошенькая, с волосами, заплетенными в косички, в ярком западноафриканском платье. Когда она пожала мне руку, я почувствовал, как напряжены ее длинные, тонкие пальцы.

— О, здравствуйте, — сказала она, — да-да-да, Фрэнк, конечно же.

Американский акцент в этой комнате, где все говорили, с ленцой растягивая слова, прозвучал как гром среди ясного неба. Я никак не ожидал, что Занеле, о которой я столько слышал, вовсе не африканка. Не зная, что сказать, я сконфуженно постоял перед ней и ретировался. Я уже успел заметить, что доктор Нгема со страдальческим видом примостилась на краешке моей кровати, прихлебывая вино и исподволь поглядывая на часы. Я сел рядом; она обернулась ко мне. В ее глазах блеснуло нескрываемое облегчение.

Первое, что она сказала, было:

— Фрэнк, мне скоро придется уйти.

— A-а. Ничего, ничего.

— У меня масса работы. Но тут очень мило, очень.

Это было произнесено с таким неискренним пафосом, что я смекнул: она считает, будто это сборище — моя затея.

— Я тут ни при чем, — сказал я. — Вечеринку устроил Лоуренс.

— Да, да. Нужно почаще устраивать такие вот маленькие посиделки. Благотворно влияет на… на атмосферу в коллективе. Кстати, Фрэнк, я хотела вас кое о чем расспросить. В связи с вашей идеей.

— Какой идеей?

— Ну, знаете, с проектом. Работа с населением. — Она перешла на интимный шепот: — Лоуренс со мной говорил. Но мне любопытно: как вы установили, куда лучше отправиться?

— Что? Простите, Рут, никак не возьму в толк.

— Я имею в виду, почему именно в это селение? Я и не подозревала, что вы интересуетесь общественной работой, Фрэнк. Вы большой конспиратор.

Я уставился на нее. Голова у меня шла кругом. Но кое-что становилось понятно.

— Он вам сказал… — начал я.

— Т-с-с. Т-с-с, — нервно зашипела она.

Подошел Лоуренс — спросить, не налить ли нам еще, и я умолк.

— Нет, спасибо, — ответила ему доктор Нгема. — Мне скоро придется уйти.

— Так рано?

— Работа, работа.

Когда он отошел, она поспешно обернулась ко мне:

— Здесь не место для таких разговоров, Фрэнк. Зайдите ко мне, хорошо? Мы все обсудим. У меня есть кое-какие задумки.

— Хорошо.

— Честно говоря, я не совсем уверена в вашей идее, Фрэнк. Боюсь, из нее мало что получится… Вы же знаете, я очень ценю перемены и новаторство. Но вопрос: как изменяться? Или, в данном случае, когда… Вот что главное. Т-с-с… он опять идет… Скоро поговорим, да? — И, допив вино, поставила стакан на пол. — Что ж, мне пора. Работа, работа. Письменный стол зовет. Но вечеринка отличная, Фрэнк. Огромное спасибо.

— Это не моя вечеринка, — вновь попытался я внести ясность, но доктор Нгема уже направлялась к двери.

Подскочил Лоуренс. Вручил мне стаканчик с вином. Присел на кровать.

— Ей не было скучно? Я о докторе Нгеме. Она так быстро ушла…

— Лоуренс, она сообщила мне кое-что загадочное.

— Что? — переспросил он, озираясь.

Приглашенные веселились, но как-то робко, с оглядкой друг на друга. Заедала не только кассета в магнитофоне. Здесь заедало все.

— Как по-вашему, эта музыка не слишком неподходящая?

— Музыка как музыка.

— Вы уверены? А вечеринка? Никто не скучает? Все в порядке?

— Все в порядке, Лоуренс, — сказал я, но, оглядевшись, вновь поразился этому фантастическому смешению людей: в углу Занеле разговаривает с Хорхе, неподалеку на кровати, картинно обнимая за плечи своего друга, развалился Техого, а у двери в ванную танцует пара — Темба с Джулиусом.

С трудом верилось, что все это происходит в комнате, которую я знаю как свои пять пальцев.

— Правда? Я хотел сделать все, чтобы Занеле почувствовала себя… ну-у-у… в общем… желанной гостьей.

— Судя по ее лицу, она довольна.

— Правда? Но у нее всегда такое лицо. Она человек неунывающий.

Я не слукавил: увлекшись рассказом Хорхе, она и впрямь немного расслабилась. Ощущение надлома исходило скорее от самого Лоуренса, не сводившего с подруги своих огромных беспокойных глаз.

— Вы мне не сказали, что она американка.

— Разве? А вы как думали, откуда она родом?

— Я так понял, что из Судана.

— Из Судана? — удивился он. — Нет, нет, она из Штатов. Я хотел спросить, — продолжал он как ни в чем не бывало, — не окажете ли вы мне одну маленькую услугу.

— Что за услуга?

— Вы случайно не могли бы составить ей компанию завтра вечером? Всего часа на два, не больше. У меня дежурство. Я не хотел бы бросать ее совсем одну.

— Э-э… Конечно, могу. А с доктором Нгемой вы поговорить не хотите? Она перенесет ваше дежурство.

— Нет-нет, не стоит.

— Но Занеле приехала, чтобы навестить вас. Разве вам не хочется…

— Нет, нет, дежурство — мой долг. Я не хочу ему изменять.

Около месяца тому назад доктор Нгема впервые поручила Лоуренсу дежурить самостоятельно. Он до нелепости гордился своим новым статусом. Впрочем, на деле его дежурство сводилось к присутствию в ординаторской. Если поступал тяжелобольной, Лоуренсу предписывалось вызвать кого-нибудь из нас. Перенос его дежурства не возымел бы никаких последствий.

— Она сама не хочет, чтобы я переносил дежурство, — добавил он.

— Кто не хочет?

— Занеле. Для нас обоих работа на первом месте. В воскресенье мы все равно увидимся. Большое спасибо, Фрэнк. Буду вам очень признателен.

Я поймал себя на том, что мне хочется поскорее опьянеть. По-видимому, взвинченность Лоуренса передалась и мне. Я вливал в себя стакан за стаканом, пока веселье других участников вечеринки не показалось мне искренним. И тогда я растворился в этом веселье.

Расстановка фигур в комнате изменилась. Темба и Джулиус бухнулись на мою кровать. Хорхе исчез, зато появилась Клаудия. Она, Занеле и Лоуренс, устроившись на полу, глубокомысленно беседовали. Я же оказался на второй кровати — сидел между Техого и его другом.

Друга Техого звали Рэймонд. Его имя казалось мне знакомым, звучало привычно; следовательно, я просидел здесь с ними уже довольно долго. Я и раньше часто видел Рэймонда на больничной территории, но обычно мы обменивались лишь несколькими вымученными фразами. Он был молод, смазлив почти по-девичьи: обаятельная улыбка, гладкая, словно пластик, кожа. Рэймонда и Техого роднило общее чувство стиля; коротко остриженные, модно одетые, увешанные золотыми украшениями, оба выглядели здесь инопланетянами. Наша дружеская беседа тоже казалась какой-то нереальной, фантасмагоричной. За все годы Техого и я ни слова друг другу не сказали. Если я и говорил, Техого в ответ лишь сердито хмыкал. Но сегодня беседа струилась легко и непринужденно. Нить разговора возникла как бы ниоткуда. И сидели мы близко друг к другу, так близко, что становилось жарко. Рэймонд упирался локтем в мое плечо. Несмотря на сумрак, оба друга не снимали темных очков и потому походили на слепцов.

Речь почему-то зашла о том, как мне живется в одной комнате с Лоуренсом. И я неожиданно для себя проболтался, что когда-то хотел занять комнату Техого.

Его улыбающееся лицо застыло, как маска. Я немедленно принялся оправдываться:

— Никаких проблем. Я раздумал. Больше не хочу в ней жить.

— Вы хотите мою комнату?

— Нет, нет. Теперь меня все устраивает. Я один раз спросил у доктора Нгемы, но на том все и кончилось. Никаких проблем. Я всем доволен.