Очень осторожно, чтобы не выронить, я сжал гвоздь большим и указательным пальцами и ткнул острием в замок новеньких стальных наручников.

На то, чтобы освободиться, у меня ушло не больше двух минут. После того как я снял наручники с себя, я подошел к Рокки. Растерев затекшие руки, мы с ним принялись озираться по сторонам, подыскивая какие-нибудь подручные средства. К сожалению, вокруг нас почти все было привинчено к стенам или полу.

Заглянув за большую сушилку, я наконец увидел кое-что подходящее: толстый провод в гибком кожухе с прочной прорезиненной вилкой. Я оторвал длинный кусок провода и намотал один конец на вилку. У меня получилось орудие длиной около метра, обмотанная проводом вилка была размером с теннисный мяч.

Рокки тоже не зевал; отодвинув стиральную машину, он отломал кусок латунной трубки в полметра. Арсенал небогатый, но все же лучше, чем сидеть прикованными к стене и терпеть, пока тебя избивают до смерти.

— Что дальше? — спросил он.

— Давай пошумим. Сядем на прежние места, как будто мы по-прежнему прикованы. А как только они вбегут, мы раз! — и удивим их.

— По-моему, неплохо!

Я уселся на прежнее место, а шнур затолкал за пояс, откуда мог легко его вытащить. Подал знак Рокки, и он замолотил по стенке стиральной машины. Почти сразу же мы услышали, что в замке поворачивается ключ.

В прачечную вбежали двое вооруженных охранников из четырех. Быстро глянув на нас, они принялись озираться, ища источник шума.

Пока они соображали, с чего вдруг стиральная машина сама по себе отъехала от стены, мы с Рокки тихо вышли из-за металлических сушилок.

— Эй, Рамон! — негромко позвал я парня с разбитой костяшкой, который ударил меня пистолетом.

Рамон вздрогнул, обернулся — и получил удар самодельной булавой в горло. Кадык громко хрустнул — как раздавленный шарик для пинг-понга. Пистолет выпал и с лязгом ударился о бетонный пол.

Я не видел, как Рокки молотит своего противника, потому что Рамон тут же упал на колени и обеими руками схватился за горло. Он хрипел и хватал ртом воздух. Я наблюдал за ним, то и дело косясь на дверь и ожидая, когда сюда вбегут еще двое.

Через секунду Рамон упал на пол ничком. Лицо у него побагровело, он извивался у моих ног. Я нагнулся и подобрал его пистолет — новенький компактный автоматический «кимбер» с лазерным целеуказателем.

Я повернулся посмотреть, как там Рокки. Он уже нокаутировал своего противника и отобрал у него пистолет — девятимиллиметровый «глок». Разоружив бандита, Рокки приковал его за ногу к ножке стола, привинченного к полу, а в рот ему запихал полотенце, которое вытащил из сушилки.

Рамон еще извивался на полу, издавая странные жалобные звуки. Когда я служил в морской пехоте, нам рассказывали, что гортань — одна из девяти наиболее уязвимых точек. Так как времени на срочную трахеотомию не было, через несколько секунд он умер, разинув рот в безмолвном крике.

Пока Рокки проверял «глок», отобранный у охранника, я осторожно высунул голову в коридор. Пусто! Очевидно, охранять нас оставили всего двоих.

— Давай-ка быстренько посмотрим, где здесь выход, — сказал я.

— Слушай, Скалли… Ты знаешь, что за коврики здесь сушатся?

Я пожал плечами.

— Это попоны!

— Ну и что? — удивился я.

— Где-то здесь должны быть лошади, — объяснил Рокки. — В этих краях есть места, где ни на обычной легковушке, ни даже на джипе не проедешь, только верхом на лошади. Здесь, можно сказать, мои родные места… Неподалеку, между Мехикали и муниципальным округом Табаско, должна быть горная цепь. Вот бы до нее добраться…

— Как? Верхом? Ты что, спятил?

— А что такого? Ты что, в детстве на лошади не катался?

— Нет, конечно! Я вырос в сиротском приюте, а катался не на лошадках, а на краденых великах!

— Нам бы только до гор добраться, а там они нас на машинах ни за что не догонят. Горы Табаско должны быть совсем рядом…

Я решил, что он прав. Пешком мы в любом случае далеко не уйдем. А если, к примеру, угоним грузовик, нас без труда настигнут на джипах.

— Ладно, посмотрим. Сначала давай проверим, кто здесь есть еще, кроме нас, — предложил я.

Мы поднялись из подвальной прачечной на первый этаж и очутились в просторной амуничной. Вокруг лежали уздечки и красивые седла с серебряными бляхами. На вбитых в стену крючьях висели кожаные ремни — кажется, они называются мартингалы. За амуничной находилась большая новая конюшня. В десяти стойлах стояли красивые, холеные скакуны — по-моему, чистокровные арабские. Людей мы здесь не увидели, но где-то вдали работало радио, настроенное на мексиканский музыкальный канал.

— Подожди здесь, — прошептал Рокки, направляясь к стойлам.

— Ты куда?

— Выберу двух лучших лошадей, — ответил он.

Поморщившись, я пошел за ним, целясь захваченным «кимбером» в сторону открытой двери. На то, чтобы подобрать нам коней, у Рокки ушло несколько минут. Он взнуздал и вывел на середину огромного гнедого и серого в яблоках. Потом передал мне поводья и уверенно начал седлать наших скакунов: положил на крупы вальтрапы, потники, глубокие мексиканские седла. Покончив с делом, он показал на серого в яблоках:

— Мерин твой! Его зовут Умо Бланко — Белый Дым. Имя написано на дверях стойла.

— Белый Дым? — хмыкнул я. — Значит, его хозяин — точно какой-нибудь наркобарон.

Рокки кивнул и птицей взлетел на своего гнедого.

— Погоди, — сказал я. — Давай сначала выпустим остальных! Тогда здешним засранцам не на чем будет гнаться за нами.

Рокки взял у меня поводья. Я поочередно подбегал к стойлам и с громким криком выгонял оттуда обитателей. Последнюю лошадь я хлопнул по крупу и громко закричал. Маленький табун помчался прочь из конюшни. Кое-как я сел на Белого Дыма и следом за Рокки потрусил на улицу, стараясь не выпасть из седла.

В прошлом мне приходилось кататься на смирных прокатных лошадках, но я еще не совсем отошел после побоев: пах болел, как будто его грызли волки. В общем, вряд ли Белый Дым остался мною доволен. Я был типичным городским неумехой. Зато у Рокки талант наездника, видимо, был в крови.

Выбравшись наружу, я увидел, что сарай являлся частью огромного комплекса, расположенного совсем рядом с границей. На горизонте виднелись силуэты высотных домов в двух городах-близнецах, Мехикали и Калексико.

Ранчо, с которого мы спасались бегством, раскинулось на большом лугу на краю пустыни. Большую трехэтажную асьенду — дом в испанском стиле с многочисленными арками — окружали красивые загоны и низкие хозяйственные постройки под черепичными крышами.

Впрочем, времени, чтобы любоваться красотами, нам не оставили. Во двор высыпали человек шесть с ружьями наперевес. Едва глянув на них, я сразу понял: передо мной не какие-то желторотые хулиганы, а настоящие телохранители, прошедшие спецподготовку. Одни сразу запрыгнули в джипы. Другие безуспешно ловили разбежавшихся коней. Дождавшись, пока двор покинет последний из неоседланных арабских коней, мы с Рокки поскакали за ним. Мы проехали под высокой аркой, украшенной словами «Cielo Ranchero» — «Небесное ранчо».

Мы направлялись в сторону пустыни, следом за восемью конями. Меньше чем через минуту от ранчо отъехали четыре джипа с вооруженными людьми. Нас разделяло совсем небольшое расстояние — метров двести.

Бешеная скачка на время заставила меня забыть о боли. То и дело сплевывая пыль, я старался удержаться в седле и не отстать от Рокки.

Остальные жеребцы разбежались кто куда, в разные стороны. Рокки оказался прав: на юго-востоке, примерно в километре от нас, показалась невысокая горная цепь. Если нам удастся добраться до гор, мы сумеем оторваться от джипов.

Загремели первые выстрелы, и я перестал гадать «успеем — не успеем». Выстрелы звучали глухо, как отдаленная канонада. Я вытащил «кимбер», полуобернулся и нажал на спусковой крючок. Белый Дым метнулся влево, едва не сбросив меня. Признаюсь, когда я смотрел в кино, как подобные трюки проделывал Джон Уэйн, мне казалось, что стрелять во время скачки очень легко! К тому же на скаку я со всего маху ударялся промежностью о посеребренную луку и едва не терял сознание от боли. Я пытался привставать на стременах, и все равно боль была мучительная. Всякий раз, оглядываясь назад, я замечал, что джипы неминуемо приближаются.