— Скалли, да приди же в себя!

Наконец до меня дошло, почему пол двигается. Я в грузовике, и грузовик едет… Дедукция — великая вещь! Наморщив лоб, я услышал, как шуршат по асфальту шины. Потом я повернул голову направо и увидел совсем рядом Рокки Чакона — связанного, как и я. Нас с ним избили, связали и затолкали в огромный грузовик, набитый консервами. Грузовик показался мне очень длинным — метров пятнадцать.

— Слава богу, ты живой, — сказал Рокки.

— Я с тобой не разговариваю, — ответил я.

— Что я такого сделал?

— Я думал, что тебе удалось убежать, поднять тревогу, позвать на помощь.

— А я то же самое думал про тебя.

— Да, но ведь Буян-то ты!

Всякий раз, открывая рот, я испытывал страшную боль, от которой хотелось лезть на стену.

Сволочь все-таки этот Орас… Пока я был без сознания, расквитался со мной, выбил мне все зубы. Он действовал явно не по уставу.

— Где мы? — Я старался говорить почти не разжимая губ и от этого гудел, как чревовещатель. На время придется забыть о выбитых зубах, о боли. У нас проблемы посерьезнее. — Почему мы в грузовике? — спросил я.

— Я слышал, они говорили, что поедут в Калексико.

Калексико находится на самой границе с Мексикой, на шоссе номер восемь. Вот, пожалуй, и все, что я знал об этом месте.

— Почему именно в Калексико? — спросил я, потихоньку шевелясь и оценивая ущерб.

У меня пострадали не только голова и рот. Орас Веларио прилично отделал меня свинцовой дубинкой, обшитой кожей. С головы до пят живого места не оставил!

— По-моему, они собираются переправить нас через границу, в Мехикали на мексиканской стороне.

— В грузовике с продуктами?

Мы внезапно повернули на какую-то плохую дорогу; грузовик подскочил на рытвине, и у меня сразу заболели ребра, бедро и, конечно, голова и пах. Наверное, там теперь точно омлет…

— По-моему, в Калексико крупный таможенный пункт, — сказал я, как только немного утихла боль между ног. — Таможенники обыскивают все грузовики с собаками. Нас не смогут контрабандой переправить через границу!

— По-моему, где-то там они собираются нас прикончить, — сказал Рокки, совершенно меня не обрадовав. Все хуже и хуже, с каждой фразой! — Меня одно удивляет: зачем так утруждать себя? Они могли без труда убить нас и здесь.

— По ту сторону границы законы мягче, — пояснил я. — Я полицейский, а ты — знаменитый боксер. Здесь у них могут возникнуть осложнения. А из Мексики, если что, их не экстрадируют даже за умышленное убийство.

— Надо что-нибудь придумать, — сказал Рокки. — Я участвовал во многих боях и понял: как бы туго мне ни приходилось, всегда наступает переломный миг, когда еще можно вырвать у противника победу. То же самое и сейчас. Главное — не упустить такой переломный миг и воспользоваться им.

— Ага, отличная мысль! — Мне хотелось свернуться калачиком и тихо умереть. Голова кружилась. Мысли путались.

— Что будем делать? — не сдавался Рокки.

— Не знаю. Слушай, а можно я пока немного посплю? А то мне что-то нехорошо.

— Иногда надо забыть о боли. Сосредоточиться на цели. В бою надо продолжать наносить удары.

— Отлично, — одобрил я. — Ты пока, значит, наноси удары, а я минутку полежу с закрытыми глазами…

Свернув с шоссе, грузовик покатил по проселочной дороге. Мы подскакивали на ухабах, боль во всем теле не давала мне вырубиться. Я полностью пришел в сознание. Я лежал на спине и изо всех сил старался не стонать. Рокки снова подал голос:

— По-моему, мы почти приехали!

— Похоже на то, — простонал я, перекатываясь на бок. Очень не хотелось захлебываться в собственной рвоте…

— Нам с тобой обязательно нужно что-то придумать, — сказал Рокки. — По-моему, мы еще не пересекли границу с Мексикой, потому что грузовик не останавливался на границе.

Тошнота не унималась. Я попробовал сесть — так хотя бы будет спокойнее. Прижался скованными за спиной руками к стене, оперся о нее и приподнялся. Сесть удалось не сразу, а лишь минут через пять. Зато так я лучше видел кузов грузовика и Рокки.

— Наши похитители — ребята шустрые, — сказал я. — Вряд ли они позволят таможенникам обыскивать грузовик. Они ведь понимают, что мы будем кричать и звать на помощь!

Я сделал несколько глубоких вдохов и снова попытался заблокировать боль.

— А такую махину непросто перегнать в Мексику, — продолжал я. — Значит, нас в этом грузовике ни через какую границу не перевезут.

— Тогда что же?

— Не знаю. Придется подождать, пока не увидим, куда нас доставили. Нам придется угадывать, что они задумали, и действовать по обстановке. Сейчас главное — как-то снять браслеты. Один мой знакомый уголовник когда-то научил меня открывать полицейские наручники гвоздем или распрямленной шпилькой. Осмотрись по сторонам, может, увидишь что-нибудь такое.

Дело осложнялось тем, что нас лишили свободы передвижения, а поблизости ничего подходящего не нашлось.

Еще через полчаса грузовик остановился. Потом водитель переключился на заднюю передачу. Мы дернулись — задний бампер ударился о погрузочную платформу. Через минуту загремела задвижка.

— У нас все получится, друг! — подбодрил меня Рокки.

Я позавидовал его оптимизму.

Двери распахнулись; к моему удивлению, рядом с грузовиком стоял Мэнни Авила в дорогой кожаной куртке и больших темных очках. Из-за его плеча светило солнце. Пока мы катили на юг, наступило утро.

— Вытаскивайте их и тащите на склад! — распорядился Мэнни.

В кузов проворно запрыгнули два молодых мексиканца, которых я раньше не видел, и вытолкали нас наружу. На груди обоих голых по пояс парней виднелись татуировки Ч-18 — совсем как печати на мясных тушах. Нас с Рокки затолкали на большую погрузочную платформу с раздвижными дверями. Вскоре мы очутились в новом просторном складе.

— Тащите их в подсобку, — распорядился Авила.

Краем глаза я заметил, что на стоянку въехал белый «эскалейд».

Внутри склада мы увидели человек двадцать «чокнутых». Одни катили тележки, другие управляли грузоподъемниками, нагруженными банками с овощными консервами. На всех были майки-безрукавки и широкие штаны. И все поголовно в наколках.

Трудно что-то предпринять в окружении стольких молодых волков…

Нас втолкнули в пустое помещение без окон, тут же захлопнулась металлическая дверь. Загремел замок. Нам оставалось только одно: ждать.

— По-моему, мы сейчас недалеко от границы, — прошептал Рокки. — Я и сам перешел границу неподалеку от Мехикали. Мне тогда было четыре года, но я запомнил запах. Чувствуешь? Здесь тоже воняет сероводородом и экскрементами от реки Рио-Нуэво.

— Долго гадать не придется, — прошипел я сквозь выбитые зубы. — По-моему, долго нас здесь не продержат. Так что лучше ищи что-нибудь острое, чтобы нам отомкнуть наручники.

— Попробую. — Рокки принялся озираться по сторонам. — Что здесь такое? И зачем им столько консервов?

— Овощи — для прикрытия. По-моему, нас с тобой привезли на главную перевалочную базу братьев Авила, через которую они переправляют в Лос-Анджелес русские автоматы, мексиканский героин и дешевую рабочую силу!

— Мы с мамой пересекли границу немного восточнее, километрах в десяти отсюда. Проводником был старик со спутанными седыми патлами, от которого воняло навозом. В его пустую автоцистерну для воды на два кубометра набилось шесть человек — вся моя семья. Старик долго вез нас по пустыне. Жара была страшная — под сорок градусов по Цельсию. Мне казалось, я больше ни минуты не вытерплю. Мама все время держала меня за руку и шепотом успокаивала. Она сказала, что Иисус меня защитит. До сих пор так и было.

Мы с Рокки по-прежнему сидели на бетонном полу в помещении без окон и ждали, когда решится наша судьба. Прошло больше часа, про нас как будто забыли.

— Потом дорога кончилась, и старый свиновод высадил нас из цистерны. Дальше мы пошли пешком через пустыню, — продолжал Рокки. — Двое моих маленьких двоюродных братьев и дядя Пепе умерли от теплового удара. Мне было всего четыре года, но я до сих пор во всех подробностях помню тот поход. Иногда на ринге мне приходилось туго, но где-то в глубине души я слышал голос: «Эй, Хуанито, бывало и хуже».