Вялов выдержал его взгляд спокойно. В отличие от зятя, он робости не испытывал. Но в его взгляде хотя бы уже не было презрения и насмешки, как в начале, когда они только пришли.

— Тогда зачем вы приехали? — спросил Вялов после долгого молчания.

— Я приехал, чтобы сказать вам, что будет дальше, — сказал Гас тем же тоном. — А когда договорю, вы будете это исполнять.

— Ха! — сказал Пешков.

— Лев, заткнись! — сказал Вялов. — Продолжайте, Дьюар.

— Вы скажете рабочим, что поднимаете зарплату на пятьдесят центов в день, — сказал Гас. Затем повернулся к Холлу. — А вы примете это предложение.

У Холла ни один мускул не дрогнул, он лишь сказал:

— Ах вот как!

— И сегодня к полудню рабочие должны все как один быть на рабочих местах.

— А какого черта нам выполнять то, что вы скажете?

— Чтобы не было второго варианта.

— Какого?

— Второй вариант такой: президент присылает батальон военных. Они занимают здание завода, охраняют его, всю изготовленную продукцию рассылают заказчикам, и с помощью военных инженеров вновь его запускают. После войны господин президент, возможно, вернет его владельцу. И тогда на нем, наверное, снова смогут работать ваши рабочие, — сказал он, поворачиваясь к Холлу. Гас очень жалел, что не обговорил такой вариант заранее с Вудро Вильсоном, но теперь уже поздно было об этом думать.

— А он имеет такое право? — спросил пораженный Пешков.

— По законам военного времени — да, — ответил Гас.

— Это вы так говорите! — скептически заметил Вялов.

— А вы подайте на нас в суд, — сказал Гас. — Неужели вы думаете, что найдется хоть один судья, который решит дело в вашу пользу — и в пользу врагов нашей страны?

Он откинулся назад и взглянул на них с напускным высокомерием. Сработает или нет? Поверят они или поймут, что он блефует, рассмеются и отправятся восвояси?

Повисло долгое молчание. Лицо Холла ничего не выражало. Вялов думал. У Пешкова был подавленный вид.

Наконец Вялов повернулся к Холлу.

— Вы согласны на пятьдесят центов?

— Да, — просто ответил Холл.

Вялов перевел взгляд на Гаса.

— Тогда мы тоже согласны!

— Благодарю вас, джентльмены! — Гас закрыл свою папку, стараясь унять дрожь в руках. — Я немедленно сообщу об этом президенту.

В субботу было солнечно и тепло. Левка сказал Ольге, что ему нужно на завод, и поехал к Марге. Она жила в маленькой комнатке в районе Лавджой. Они обнялись, но когда он начал расстегивать ее блузку, она сказала:

— Пойдем в Гумбольдт-парк.

— Я бы лучше потрахался.

— Потом. Свози меня в парк, а когда вернемся, я покажу тебе кое-что особенное. Чего мы раньше не делали.

У Левки пересохло в горле.

— С какой стати я должен ждать?

— Такой чудесный день!

— А если нас увидят?

— Да там миллионная толпа!

— Все равно…

— Ты боишься тестя?

— Ну вот еще! — сказал Левка. — В конце концов, я отец его внучки. Что он мне сделает, пристрелит?

— Сейчас, я только переоденусь.

— Я подожду в машине. Если увижу, как ты раздеваешься, могу не сдержаться.

У него был новенький «Кадиллак» с кузовом-купе, вмещающим трех пассажиров — не самая шикарная машина в городе, но для начала неплохо. Он сел за руль и закурил. Вялова он, конечно, боялся. Но всю свою жизнь он только и делал, что рисковал. Не то что Григорий. И до сих пор все у него получалось как нельзя лучше. Так он думал, сидя в легком летнем синем костюме за рулем своего автомобиля, собираясь в парк с красивой девушкой. Жизнь была прекрасна.

Не успел он докурить, как она вышла из дома и села в машину. Она была в вызывающем платье без рукавов, волосы были уложены по последней моде.

Он повел машину к Гумбольдт-парку, в Ист-Сайд. Они сели рядом на деревянной парковой скамейке, наслаждаясь солнечным светом и глядя на детей, игравших на берегу пруда. Левка не смог удержаться и стал гладить голые руки Марги. Ему нравилось ловить завистливые взгляды других мужчин. «Это самая красивая женщина в парке, и она со мной! — думал он. — Что, съели?»

— Прости, что из-за меня тебе разбили губу, — сказал он. Ее нижняя губа все еще была припухшей. От этого она выглядела еще соблазнительнее.

— Ты-то не виноват, что твой тесть — такая скотина!

— Да, он такой.

— Мне тут же предложили работу в «Горячей точке». Я выйду, как только смогу снова петь.

— Болит еще?

Марга осторожно потрогала губу.

— Болит.

— Дай поцелую, чтобы прошло, — потянулся к ней Левка.

Она повернула к нему лицо, и он поцеловал ее — нежно, едва касаясь.

— Можно немножко смелее, — сказала она. Он улыбнулся.

— Ладно. А вот так? — Он снова поцеловал ее, на этот раз лаская ее губы кончиком языка. Минуту спустя она сказала:

— И так ничего.

И рассмеялась.

— Тогда… — На этот раз он поцеловал ее, лаская всем языком. И она целовалась страстно — как всегда. Их языки встретились, тогда она притянула рукой его голову и стала гладить шею. Он услышал, как кто-то сказал: «Какое безобразие!» Интересно, подумал он, заметно ли, что у него эрекция.

— Мы шокируем горожан, — улыбнувшись Марге, сказал Левка.

Он обернулся — и встретился взглядом со своей женой.

Ольга в ужасе смотрела на него, и ее губы сложились в безмолвное «О!».

Рядом с ней стоял отец — в костюме, куртке и соломенной шляпе-канотье. Он нес на руках Дейзи. Левкина дочка была в белом чепчике, чтобы солнце не светило в глаза. Из-за их спин выглядывала нянька Полина.

— Лев! — сказала Ольга. — Что ты… Кто это?

Левка, наверное, смог бы выкрутиться и из этой ситуации, если бы рядом не было Вялова.

Он поднялся.

— Даже не знаю, что сказать…

— Вот и не говори ничего! — резко сказал Вялов.

Ольга расплакалась.

Вялов передал Дейзи няньке:

— Отнеси ребенка в машину, живо!

— Да, господин Вялов!

Вялов схватил Ольгу за руку и подтолкнул следом.

— Милая, иди с Полиной!

Ольга закрыла руками мокрое от слез лицо и последовала за нянькой.

— Ну ты и дрянь! — сказал Левке Вялов.

Левка сжал кулаки. Если Вялов его ударит, он даст сдачи. Вялов был здоров, как бык, но на двадцать лет старше. Левка был выше и научился драться в трущобах Питера. Избить себя он не позволит.

Вялов прочел его мысли.

— Не собираюсь я с тобой драться, — сказал он. — Слишком далеко все зашло.

«А что собираетесь?» — хотел сказать Левка, но прикусил язык.

Вялов перевел взгляд на Маргу.

— Мало я тебе врезал, — сказал он.

Марга подхватила сумочку, открыла, сунула в нее руку и так замерла.

— Если ты хоть на дюйм ко мне приблизишься, я — Господи, прости! — я прострелю твое толстое брюхо! Слышишь, боров!

Левка не мог не восхититься ее выдержкой. Немногим хватило бы духа угрожать Джозефу Вялову.

Вялов побагровел от злости, но отвернулся от Марги и заговорил с Левкой.

— А вот знаешь ли ты, что тытеперь сделаешь?

Что он еще придумал?

Левка не ответил.

— Ты, мразь, отправишься в армию! — сказал Вялов.

Левка похолодел.

— Вы шутите!

— Когда в последний раз я с тобой шутил?

— Я не пойду в армию! Как вы меня заставите?

— Пойдешь сам — или тебя призовут. И знаешь что? Может, ты мне и родня, но я очень надеюсь, что рано или поздно тебя пристрелят.

В конце июня Чак и Дорис устроили прием в саду. Гас пришел с родителями. Все мужчины были в костюмах, а женщины — в летних нарядах и экстравагантных шляпках. Подавали пиво, лимонад, сандвичи и пироги. Клоун раздавал сласти, а школьный учитель в считанные минуты устроил детям веселые состязания: бег в мешках, потом с яйцом в ложке, и парами со связанными ногами — «двое на трех ногах».

Дорис снова хотелось поговорить с Гасом о войне.

— Ходят слухи, французская армия бунтует, — сказала она.

Гас знал, что правда ужаснее слухов: взбунтовались пятьдесят четыре французских дивизии, двадцать тысяч солдат дезертировали.