Князь Андрей тоже это услышал и мимо Фица прошел в холл.

— Не надо! — воскликнул Фиц, но было поздно. Когда князь появился перед толпой в своем вечернем костюме, раздались насмешки и улюлюканье. Перекрывая шум, он крикнул:

— Если вы все сейчас спокойно разойдетесь, может быть, особой беды и не случится.

— Беда случится только с тобой! — крикнул Егоров. — Ты — убийца моего брата!

Фиц услышал, как Валерия тихо сказала:

— Мое место рядом с мужем.

И прежде чем он успел ее остановить, вышла в холл.

— Я не собирался его убивать, — сказал князь Андрей. — Но он был бы жив, если бы не нарушил закон и не пошел против закона!

Внезапным быстрым движением Федор перевернул винтовку и ударил князя Андрея прикладом в лицо.

Князь качнулся, прижав к щеке ладонь.

Крестьяне злорадно загалдели.

— Вот что ты сделал с Иваном! — крикнул Федор.

Фиц схватился за револьвер.

Федор поднял винтовку над головой. На один бесконечный миг трехлинейка зависла в воздухе как топор палача. Потом он опустил ее могучим ударом на голову князя. Раздался ужасающий треск ломаемых костей, и князь Андрей упал.

Валерия пронзительно закричала.

Фиц, стоя в дверях за полуприкрытой дверью, большим пальцем взвел курок, нажал предохранитель на левой стороне барабана и прицелился в Егорова; но вокруг его цели столпились крестьяне. Они начали бить и пинать князя, лежавшего без сознания на полу. Валерия рвалась ему на помощь, но не могла пробиться сквозь толпу.

Крестьянин с косой ударил по портрету сурового деда Би и рассек холст. Еще один выстрелил в люстру, и она разлетелась на множество звенящих осколков. Занавески внезапно вспыхнули: должно быть, кто-то поднес к ним факел.

Фиц бывал на поле боя и знал, что благородство следует сдерживать трезвым расчетом. Он понимал, что одному ему не спасти князя Андрея, но вытащить Валерию, возможно, удастся.

Он сунул пистолет в карман.

И шагнул в холл. Всеобщее внимание было сосредоточено на поверженном князе. Фиц схватил Валерию за талию, поднял и понес назад, в гостиную. Его больная нога горела огнем под этой ношей, но он лишь стиснул зубы.

— Пустите! — кричала она. — Мы должны его спасти!

— Мы уже не можем его спасти! — сказал Фиц. Он приподнял золовку и перекинул через плечо, уменьшая вес на больную ногу. В это время мимо пролетела пуля — так близко, что он услышал свист. Он оглянулся и увидел, что в них, радостно скалясь, целится из пистолета верзила в солдатской форме.

Он услышал второй выстрел и почувствовал толчок. На миг он подумал, что его задело, но боли не было, и он рванулся к двери, ведущей в обеденный зал.

Он услышал, как солдат заорал: «Держите ее! Уйдет!»

Фиц распахнул дверь в обеденный зал, и еще одна пуля вошла в косяк. Простых солдат не учили обращаться с пистолетом, и они понятия не имели, насколько у них меньше точность, чем у винтовок. Прихрамывая, промчался он мимо накрытого обеденного стола с серебряными и хрустальными приборами, ожидающими, когда четыре аристократа сядут за обед. Позади он услышал топот ног нескольких преследователей. В дальнем конце обеденного зала находилась дверь, ведущая на кухню и в хозяйственные помещения. Он пробежал узким коридором, оттуда — на кухню. Повар и несколько его помощниц прекратили работу и в ужасе замерли у плиты.

Фиц понял, что преследователи слишком близко. Как только его ничего не будет загораживать от выстрела, его убьют. Надо сделать что-то, чтобы задержать их.

Он поставил Валерию на ноги. Она покачнулась, и он увидел у нее на платье кровь. В нее попала пуля, но она была жива и в сознании. Он усадил ее на стул, потом повернулся в сторону коридора. Навстречу бежал, стреляя как придется, скалившийся верзила, за ним цепочкой по узкому проходу еще несколько человек. А за их спинами, в обеденном зале и гостиной, Фиц увидел языки пламени.

Фиц вынул пистолет. Это был двуствольный автоматический револьвер, и его не требовалось взводить после каждого выстрела. Переместив весь свой вес на здоровую ногу, он тщательно прицелился в живот бегущего к ним солдата и нажал на курок. Грохнул выстрел, верзила упал перед ним на каменный пол. Женщины на кухне в ужасе завизжали.

Фиц немедленно выстрелил снова в следующего, и тот тоже упал. Фиц выстрелил в третий раз, с тем же результатом. Четвертый преследователь метнулся обратно в обеденный зал.

Фиц захлопнул кухонную дверь. Теперь погоня притормозит, раздумывая, как проверить, не затаился ли он в засаде. Возможно, это даст ему нужное время.

Он поднял Валерию, которая, кажется, теряла сознание. Фиц никогда прежде не был в хозяйственной части этого дома, но решительно двинулся в сторону заднего крыльца. Новым коридором прошел мимо кладовых и прачечных помещений. Наконец он открыл последнюю дверь — во двор.

Задыхаясь, шагнул за порог (нога болела просто адски) и увидел ждущую карету, Дженкинса на козлах и Би с не переставая рыдавшей Ниной. Лошадей держал испуганный конюшенный мальчик.

Фиц опустил на сиденье кареты бесчувственное тело Валерии, залез сам и крикнул Дженкинсу:

— Гони! Гони!

Дженкинс хлестнул лошадей, конюшенный отскочил с дороги, и карета помчалась прочь.

— Ты как, нормально? — спросил Фиц у Би.

— Нет, но жива и невредима. А ты?

— Я цел. Но опасаюсь за твоего брата.

На самом деле он был совершенно уверен, что князь Андрей уже мертв, но говорить ей это не хотел.

Би взглянула на княгиню.

— Что с ней?

— Должно быть, ее ранило… — Фиц присмотрелся. Лицо Валерии было белым и неподвижным.

— О господи… — сказал он.

— Она что, умерла?

— Ты должна держаться мужественно.

— Я буду держаться мужественно… — Би взяла в руки безжизненную руку невестки. — Бедная Валерия!

Карета пронеслась по подъездной аллее мимо маленького домика, где в свое время уединенно жила мать Би, когда не стало отца. Фиц оглянулся на большой дом. У кухонной двери стояла кучка разочарованных преследователей. Один целился из винтовки, и Фиц пригнул голову Би и наклонился сам.

Когда он поднял голову, они были уже вне досягаемости винтовочных выстрелов. Из дома через все двери выбегали крестьяне и слуги. Из окон бил необычайно яркий свет, и Фиц понял, что дом горит. Из парадных дверей повалил дым и оранжевый язык пламени мелькнул в открытом окне и поджег растения, вьющиеся по стене.

Когда карета въехала на холм и стала спускаться, старый дом навсегда скрылся из виду.

Октябрь и ноябрь 1917 года

— Адмирал фон Хольцендорф нам обещал, что через пять месяцев англичане будут голодать! — сердито сказал Вальтер. — И было это девять месяцев назад.

— Он ошибся, — ответил Отто.

Вальтер сдержал язвительный ответ.

Они находились в кабинете Отто в Министерстве иностранных дел. Отто сидел в резном кресле за большим письменным столом. На стене за его спиной висела картина, изображавшая церемонию провозглашения кайзера Вильгельма I, деда правящего монарха, императором Германии в Зеркальном зале Версаля.

Вальтера злили невнятные отговорки, которые приводил отец.

— Адмирал давал слово офицера, что в Европе не будет ни одного американца. А по данным разведки, в июне во Франции высадились четырнадцать тысяч. Вот вам и слово офицера!

Это задело Отто.

— Он говорил это, поскольку считал, что так будет лучше для страны! — воскликнул он гневно. — Что еще может сделать человек?

— Ты меня спрашиваешь, что еще может сделать человек?! — повысил голос и Вальтер. — Не давать лживых обещаний! Когда не уверен, не заявлять, что в чем-то уверен; говорить правду — или держать свой глупый рот на замке!

— Фон Хольцендорф дал лучший из возможных советов.

Эти жалкие аргументы приводили Вальтера в бешенство.

— Такую скромность следовало проявить допроизошедших событий, но ничего подобного не случилось. Ты же присутствовал в замке Плесс и знаешь, что там происходило. Фон Хольцендорф дал слово. Он ввел кайзера в заблуждение.Это из-за него американцы вступили в войну. Едва ли можно больше навредить своему монарху!