Он упорно плыл вперед. Сквозь линзы забрызганных очков огни лодочной станции мерцали размытыми пятнами. Что бы он сейчас не дал за лучик лунного света, который показал бы ему Оливию, благополучно добравшуюся до берега! Неподалеку послышался еще один приглушенный выстрел, треск платсмассы и радостный возглас. Прощай, мобильный телефон. Судя по звукам, пуля попала прямо в экран и разнесла трубку вдребезги. Стрелок подумал, что ранил или убил кого-то.

Дэвид продолжал плыть, хотя ноги и руки уже не слушались его. Тело начало неметь. Сумка казалась мельничным жерновом. Он намеренно делал глубокие и мощные вдохи, рассекая воду так быстро, как только мог. Его взгляд скользил по пристани, отчаянно выискивая фигуру Оливии. Перед ним возникли громоздкие контуры привязанных лодок. Он направился к ним, с трудом передвигая уставшие члены, тяжелые, как свинцовые гири. Когда он наконец ухватился пальцами за борт ялика, холодные руки потянули его вверх.

— Давай, Дэвид! Выбирайся!

Он поднял голову и увидел лицо Оливии. Ее темные глаза блестели сквозь прилипшую паутину спутанных черных волос. Дэвид, задыхаясь, перевалился в лодку. Его голень и локти ударились о скамейки, но тело, к счастью, слишком замерзло, чтобы чувствовать боль. Он прижал к себе дрожавшую Оливию. Ни у одного из них не осталось тепла, которым они могли бы поделиться друг с другом.

— Они сейчас вернутся, — сказал Дэвид. — Нужно уходить.

Он, шатаясь, поднялся на ноги. Оливия помогла ему выбраться на причал. Им было известно только одно место, до которого они могли дойти, не превратившись в окоченевшие трупы. Прижимая руки к груди, они поднялись на холм, затем пробежали по аллее до выхода из парка. Машины, проезжая мимо, сигналили им клаксонами. Подростки на заднем сиденье «пежо», увидев их мокрыми и без обуви, кричали что-то в насмешку и показывали им непристойные жесты. До особняка маркиза оставался всего один квартал. Дэвид увидел свет, горевший в окнах Сант-Анджело.

— Еще чуть-чуть, — сказал он, и Оливия согласно кивнула головой.

Они остановились у дверей, прижавшись друг к другу замерзшими телами. Когда видеокамера нацелилась на них, Дэвид прокричал в микрофон переговорного устройства:

— Вы должны помочь нам!

На этот раз дверь широко распахнулась, и слуга отступил назад, позволяя им войти в дом. Они, спотыкаясь, прошли в фойе. С их одежды стекала вода, образуя лужицы на мраморных плитах пола. На верхней площадке лестницы появился мужчина в свободно приспущенном галстуке и в элегантном вечернем костюме.

— Асканио, — крикнул он. — Принеси несколько одеял.

Дэвид благодарно кивнул, по-прежнему обнимая Оливию. Его колотил озноб, голова судорожно подергивалась.

— Я Сант-Анджело, — представился мужчина.

Он начал спускаться по ступеням, тяжело опираясь на трость.

— Расслабьтесь, — добавил маркиз. — Вы здесь в полной безопасности.

Однако Дэвид уже не понимал, как выглядит полная безопасность.

Гэри видел, что звонок был от Дэвида. Но он впервые не поднял трубку, так как не знал, что сказать. Днем раньше Сара потеряла сознание, рухнув на пол в комнате для стирки белья. Ее срочно вернули в отделение интенсивной терапии. Доктор Росс немедленно приехал и велел сделать множество новых анализов. Состояние Сары постепенно стабилизировалось, но у Гэри сложилось впечатление, что результаты тестов оказались не просто ужасными, а, скорее всего, фатальными. Пока это была догадка. Он еще не получил окончательного ответа. И поэтому ему не хотелось сообщать Дэвиду печальные новости (хотя тот сам всегда настаивал на правде, какой бы она ни была).

Доктор Росс вошел в комнату ожидания. В его руках была пухлая папка, из которой торчали бланки лабораторных отчетов. Гэри поискал в его взгляде хотя бы лучик надежды, но не нашел. Доктор сел рядом с ним, продолжая смотреть в документы. Казалось, что он тоже пытался отложить неизбежный приговор.

— Как она себя чувствует? — спросил Гэри. — Я могу повидаться с ней?

— Подождите немного. Пусть медсестра проведет необходимые процедуры.

Гэри кивнул и посмотрел на экран большого телевизора, закрепленного на кронштейне у потолка. Синоптик едва слышным голосом рассказывал о еще одной надвигавшейся буре. Маленькие белые сосульки на карте, словно кинжалы, указывали прямо на Чикаго.

— Мне хотелось бы порадовать вас хорошими новостями, — наконец произнес доктор. — Но, к сожалению, их нет.

Гэри давно ожидал такого поворота событий. Но сейчас ему казалось, что его ударили кулаком в живот.

— Новая методика лечения не помогла. Фактически она лишь обострила болезнь Сары.

— Я думал, она поправляется.

— Так бывает на начальной стадии, — пожав плечами, ответил доктор. — Но организм не выдержал нагрузок. Ее анализы крови уже долгое время внушали опасение. Лимфатическая система не справляется. Органы, один за другим, поражались, пока процесс не перешел в каскадный режим. Даже когда мы останавливали процесс в одном месте, он обычно ускорялся в другом. На данный момент опухоль широко распространилась. Болезнь прогрессирует, и я боюсь, что теперь мы можем лишь заглушать боль Сары сильнодействующими препаратами. О лечении не может быть и речи.

Гэри потребовалось несколько секунд, чтобы переварить слова доктора. В это время какая-то женщина на телевизионном экране давала советы, как избежать сердечных приступов при расчистке подъездных дорожек от снега.

— В настоящий момент вам лучше подумать о перемещении Сары в наш хоспис при онкологическом центре, — добавил доктор.

Ум Гэри отказывался принять услышанное, отчаянно сопротивляясь и выискивая ошибки. Он даже подумал: «А существует ли у времени „настоящий момент“?»

— Мы создадим для нее комфортные условия, — произнес доктор Росс. — Она сможет находиться там, сколько потребуется.

Гэри знал, что это означало: Сара подошла к концу своей жизни. Он по-прежнему не мог допустить такую возможность. Его ум отказывался верить, что пройдет день-два и она умрет.

— Вы разрешите отвезти ее домой?

Доктор скептически поджал губы и покачал головой.

— Я не советовал бы вам делать это. При такой фазе рака очень трудно ухаживать за больным человеком. У нас сейчас освободилось место в хосписе. Там спокойно и тихо. Я обо всем договорюсь, и Сару перевезут туда буквально через пару часов.

— А она знает об этом?

— Знает. И она одобряет перевод в хоспис. Никто не хочет задерживаться в отделении интенсивной терапии. Даже на пять минут больше, чем это необходимо. Лично я понимаю почему.

Гэри тоже понимал. Посещая отделение, куда днем раньше поместили Сару, он чувствовал себя как в аду. Вчера, когда он привез Эмму повидаться с матерью, в соседней кабинке умерла пожилая женщина. Он всеми силами пытался скрыть это от дочери, но она догадалась. Гэри и его мать, срочно прилетевшая из Флориды, проводили девочку в комнату ожидания. Там Эмма вырвалась из их рук и с ужасными рыданиями выбежала на улицу. Всю эту ночь Гэри просидел у постели дочери, поглаживая ее руку. Сейчас его мать сидела с Эммой дома, стараясь держать ситуацию под контролем.

— Я думаю, вы должны поговорить с женой и принять окончательное решение. Медсестра дала ей болеутоляющее средство, поэтому она будет немного сонной. Затем я хотел бы услышать ваш ответ. Куда вы намерены отправить Сару? В хоспис или домой?

Ответ? Будь его воля, он утащил бы жену с той чертовой постели и увез ее подальше отсюда.

— Я понимаю, это трудное решение, — сказал доктор Росс. — Возможно, труднее и не бывает. Но для вас оно самое правильное. Подумайте о вашей супруге и дочери. По крайней мере, Эмма сможет видеться с матерью в менее пугающей обстановке. Мы считаем, это ослабит ее душевные травмы.

Не глядя на доктора, Гэри спросил, как долго Сара может оставаться в хосписе. Вопрос казался слишком прагматичным. Как будто он спрашивал, сколько ночей она проведет в гостиничном номере.