— Что случилось? Только не говори, что ты покрасил волосы.

— Я оставлю эту часть истории без комментариев.

— О чем еще ты умолчал? — спросила она, оттолкнув его на расстояние руки. — Подожди… С твоей сестрой все в порядке?

— Да, она чувствует себя прекрасно.

— А она помнит о том, что случилось?

— Немного. Мне кажется, она считает те события ужасным сном.

— Чудо, — с понимающим взглядом прошептала Оливия. — Вот как я это назвала бы.

— В любом случае, такое уже не повторится.

— Значит, «Медуза» действительно исчезла?

Дэвид кивнул, и она печально покачала головой. Медальон годами находился в плохих руках, и теперь, после его возвращения, магические свойства амулета были утрачены навсегда.

— Эта статуя представляет собой вершину искусства великого скульптора и художника, — подытожил профессор из Скрентона. — Несмотря на долгую и плодотворную жизнь Челлини — одного из самых выдающихся мастеров Ренессанса, — «Персей» остался его единственным шедевром, уцелевшим до наших времен.

И хотя Дэвид и Оливия могли бы оспорить последнее утверждение, они не сказали ни слова.

Маркиз отодвинул от себя рукопись и поднес к губам чашку горячего шоколада. За окнами послышался вой полицейской сирены. Он вновь взглянул на последние строки своей автобиографии, написанные в декабре 1562 года. В ту пору он отчаялся и решил прервать описание своей жизни. На протяжении веков Сант-Анджело иногда делал кое-какие записи, которые теперь хранились в подвале его особняка. К чему рассказывать остальную часть истории, думал он, если для этого пришлось бы раскрыть самый важный секрет, лежащий в ее основании? И какой смысл продолжать автобиографию, которая не имела конца?

Однако недавно он заметил в себе радикальные изменения. Его руки вновь обрели утраченный талант. Он набросал эскиз статуи, и тот ему понравился. Маркиз впервые за века заказал глыбу мрамора. Он вдруг почувствовал нараставшую потребность взять ручку и возобновить рассказ о своей судьбе независимо от того, будет опубликована рукопись или нет, поверят ему люди или посчитают его безудержным фантазером.

— Бенвенуто, уже почти полночь, — послышался голос маркизы. — Может быть, пойдешь в постель?

Он повернулся и увидел Катарину, стоявшую в дверном проеме. Ее длинные черные волосы ниспадали на плечи. В белом шелковом пеньюаре она походила на призрачную фею, а ее интонации предлагали нечто большее, чем сон.

— Я пью горячий шоколад, — с улыбкой ответил он. — Не хочешь присоединиться?

Асканио оставил серебряный кувшин на столе.

— Вот почему ты не спишь по ночам.

— Мне нравится ночь. Разве ты не помнишь, как я однажды оснастил студию дюжиной факелов, чтобы работать в любое время суток?

— Я помню, — ответила она, скрывая зевоту ладонью.

— А потом соседи начали жаловаться на стук молотка по ночам.

— И ты все равно запаздывал с каждым заказом. Иногда я удивлялась тому, что герцог не повесил тебя на башне Барджелло.

— Он сам был виноват. Связался с Бандинелли. Когда я думаю о той безвкусице, которую он учинил на пьяцце делла Синьория…

Катарина покачала головой, отказываясь попадаться на крючок. Она слышала все это тысячи раз.

— Я иду спать, — сказала маркиза, подходя к супругу и склоняясь, чтобы поцеловать его в лоб.

Она хотела отойти, но Сант-Анджело обвил ее руками и затащил к себе на колени.

— Помнишь тот вечер, когда я впервые увидел тебя? В руках того хлыща в Фонтенбло?

— На самом деле это я постаралась тогда очаровать тебя. Ты был занят разговором с французским королем, убеждая его в необходимости нового фонтана.

— И он признал правоту моих слов.

— Ты был таким бесстыдным и ненасытным! Мне это очень понравилось.

— Я влюбился в твои глаза.

Они по-прежнему остались фиолетовыми, манящими и полными соблазна.

— Что это? — спросила она, переворачивая страницы рукописи. — A-а, понимаю. Ты решил продолжить автобиографию?

— Я подумываю о такой возможности.

— Тебе придется о многом умолчать. Ты так не считаешь?

— Зато сколько нового я расскажу!

— Тебе никто не поверит.

Он понимал правоту ее слов. Но какая разница? Мастер тем и отличается от ремесленника, что делает свою работу, не тревожась о мнении публики. Они поцеловали друг друга. Она похлопала рукой по его широкому плечу и, выскользнув из объятий, сказала:

— Ты знаешь, где найти меня.

Сант-Анджело допил остатки шоколада и выключил настольную лампу. Ему не хотелось спать. Наверное, Катарина правильно определила причину его бессонницы. У него возникло желание покопаться в старых записях, собиравших пыль в глубоком подвале. Этим вечером он чувствовал странное вдохновение.

Маркиз спустился на первый этаж и, одолев еще один пролет лестницы, подошел к тяжелой стальной двери, которой мог бы позавидовать директор любого солидного банка. Приложив палец и глаз к биометрическим сканерам, он повернул колесо замка, и дверь открылась. Автоматически включился свет. Вентиляторы воздуховодов тихо зажужжали.

Перед ним раскинулась череда подвальных комнат, в которых хранились бронзовые статуи, масляные картины в золоченых рамах, античные гобелены и шкафы, наполненные бесценными геммами. Такой могла быть пещера Али Бабы. Но Сант-Анджело не останавливался. Он направился в самое дальнее и секретное место в подвале. Хотя лампы над его головой имели ту же яркость, что и в других комнатах, этот угол по каким-то причинам всегда казался темнее остальных помещений, как будто некая мистическая сила приглушала здесь яркость освещения. Даже маркиз, при всей его храбрости, старался не задерживаться тут на долгое время. У дальней каменной стены располагался приземистый черный сейф, в котором он держал свои бесценные сокровища. Сант-Анджело пригнулся к замку, ввел комбинацию и, повернув несколько ручек, открыл тяжелую двойную дверцу.

На нижней полке лежал волшебный венок. Рядом на черной вельветовой подушке покоилась гарпа. В среднем отделении хранилась потрепанная кожаная папка с его биографическими записями. Он вытащил ее и положил на крышку сейфа. В затемненном пространстве верхней полки угадывались очертания железной шкатулки. Она тускло поблескивала, как глаз крокодила. Маркиз закрыл двойную дверь, но что-то заставило его остановиться. Он много лет не открывал шкатулку, которую когда-то сделал для хранения магического зеркала. Позже Сант-Анджело поклялся себе, что больше никогда не прикоснется к ней. Но сейчас она манила его. Любопытство стало таким сильным, что он вытащил ее и провел ладонью по круглым дискам, размещенным на крышке. Секретной комбинацией служило прозвище Катарины. Он аккуратно повернул диски и услышал тихие щелчки замков. Сант-Анджело замер, не зная, открывать ли шкатулку или убрать ее обратно в сейф. Однако его пальцы, будто обладая собственной волей, приподняли крышку и откинули ее назад на маленьких петлях.

Холодный свет ламп проник в шкатулку. Какое-то время трофей, покоившийся внутри, не подавал признаков жизни, но затем, пока маркиз удерживал взгляд на зеркале, закрепленном на внутренней стороне крышки, существо пробудилось от долгого сна. Сначала в желтых глазах отразилось смущение. Потом зрачки сузились в отчаянии. Змеи, заменявшие космы волос, зашевелились в воздухе, их крохотные зубы защелкали впустую. Рот горгоны открылся в привычном оскале, словно собирался закричать. Но даже если это был бы крик ярости, кто, кроме маркиза, услышал бы его?