И разве это не было похоже на него? Создав нечто ценное, Челлини заметал следы! Никто иной, как он, был творцом оптической иллюзии на знаменитой статуе Персея. Он сконструировал шкатулку с кодовыми замками, в которой хранил свои чудесные предметы и секреты колдовства. И если верить его неизданному «Ключу к жизни вечной», он вполне мог оставить нефункционирующую копию самого гениального из своих творений. Челлини был ловкач, и сейчас, через века, Дэвид понял, какой хитрый трюк он разыграл с волшебным зеркалом.

На следующей странице излагался отчет о мраморе, приобретенном для купальни. Дэвид пропустил несколько страниц, быстро осмотрел другие статьи расходов и вдруг наткнулся на примечание, написанное более красивым почерком. Оно гласило: «10 сентября 1572 года преподнесен подарок Екатерине Медичи. Пусть взгляд горгоны защитит ее от врагов».

Примечание сделал герцог Козимо. Ниже записи стояли его инициалы. Он подарил медальон своей племяннице, которая, выйдя замуж за принца Генриха де Валуа, стала позже королевой Франции. Дэвид знал, что в ту эпоху ее никто не мог превзойти по количеству врагов. Столкнувшись с мятежом гугенотов, Екатерина приказала устроить резню в Варфоломеевскую ночь. В реальности кровавая бойня длилась неделями. Тысячи религиозных противников королевы были убиты или преследовались по всей Франции. Последние утверждали, что злая итальянка прислушалась к совету, данному ей одним из придворных. Речь шла о Никколо Макиавелли, который убедил Екатерину Медичи уничтожить всех врагов одним ударом.

Дэвид откинулся на спинку кресла и попытался разобраться с полученными данными. Если существовала одна-единственная «Медуза», то она не имела магических свойств, заявленных Бенвенуто Челлини. Иначе он просто не отдал бы ее… А вдруг ему не оставили выбора? Мог ли герцог забрать предмет силой? Применив пытки или угрозы? Возможно, фраза «из рук художника» не означала добровольного подарка. Что, если это была дань, которую взыскали с мастера? А тот не мог противиться под страхом смерти?

Так или иначе, зеркало увезли во Францию, где и сам Челлини провел большую часть жизни, выполняя заказы французского короля. Пока это была единственная зацепка, которую удалось отследить. Будучи подарком королеве, медальон, естественно, стал частью казны. После революций и войн от этой впечатляющей коллекции драгоценных украшений остались жалкие крохи. Даже если зеркало не имело магических свойств, Дэвид должен был доставить его миссис Ван Оуэн. Найдя медальон, он выяснит правду о его волшебной силе. Хотя выкупить такой предмет из собрания французского наследия было невозможно — за любое количество денег, даже для особы с возможностями миссис Ван Оуэн. Но всему свое время. Чтобы перейти через реку, нужно было сначала добраться до моста.

Ему вдруг захотелось поделиться новостями с Оливией. Он мечтательно улыбнулся.

Копировальная машина, настроенная на работу при низких температурах и слабом освещении, аккуратно отпечатала две страницы. Уложив их в сумку, он зашагал обратно в библиотеку «Лоренциана». Дэвид мог бы позвонить Оливии, но ему хотелось насладиться впечатлением, пока, глядя в ее красивые глаза, он будет рассказывать ей о своих находках, почерпнутых из бухгалтерских книг семейства Медичи. Помимо романтических чувств, которые он больше не отрицал, у Дэвида появилась потребность услышать ее мнение и одобрение. Оливия была эксцентричной женщиной, со своевольным резким характером (он отдавал себе в этом отчет), но ее интеллект был столь оригинален, а знания такими обширными! Ему редко доводилось встречать подобных людей в жизни. Многие ее статьи и монографии, которыми она успела поделиться с Дэвидом, оставались незаконченными и неопубликованными. Однако они демонстрировали потрясающее проникновение в тему, начиная от философии Пико делла Мирандолы и кончая эволюцией европейской банковской системы. Порою казалось, что ее ум не мог фокусироваться на обсуждавшемся вопросе достаточно долго, чтобы проследить его до логического завершения. Вместо этого она отвлекалась и переходила на какое-нибудь заманчивое ответвление, неизменно находя там нечто ценное и теряя интерес к первоначальным посылкам.

Когда Дэвид вошел в их нишу, там никого не оказалось. Оливия либо проспала (Дэвид знал, что она была «совой»), либо отлучилась на пару часов, чтобы провести один из своих туров. Он заплатил ей аванс из денег миссис Ван Оуэн, но Оливия заявила, что не хочет отказываться от туристических групп.

— Иначе что я буду делать, когда ты бросишь меня и вернешься в Чикаго?

По мере того, как шло время, Дэвид находил эту мысль все более неприемлемой. Он уже не мог представить себя без Оливии. Но аккуратность не входила в перечень ее достоинств. Вот и теперь рядом с огрызками нескольких карандашей на столе в беспорядке лежали ее желтые блокноты. На каждой странице пестрели длинные колонки дат, имен и ссылок. Тут же валялись смятые салфетки и несколько книг в старом кожаном переплете. Дэвид не видел их раньше. Он с удивлением обнаружил, что они не имели никакого отношения к Челлини.

Когда он открыл первую книгу и перевел с латыни название, выяснилось, что это был «Трактат о самых секретных искусствах алхимии и некромантии», изданный в Палермо в 1529 году. Автором значился доктор А. Строцци. Рядом он увидел фолиант, обложкой которому служили две изъеденные червями деревянные дощечки. Между ними хранилась стопка незакрепленных пергаментных листов. Текст не имел титульной страницы, но мануал, насколько Дэвид мог понять, посвящался стрегерии — древнему колдовству, практиковавшемуся в Италии еще до Римской империи. Это тайное знание распространялось вплоть до двенадцатого века нашей эры. Еретики — приверженцы древних религий — усердно маскировались под христиан, продолжая поклоняться пантеону языческих богов. Так, например, они принимали и почитали Деву Марию, но считали ее воплощением богини Дианы. Последняя книга, лежавшая на столе, была отпечатана на тонкой пергаментной бумаге. Вновь итальянский язык. Дэвид взглянул на заголовок: «Секреты египетского масонства, переданные Великим Коптом некоему графу Калиостро». Знакомое имя, подумал Дэвид. Граф был известнейшим медиумом своего времени.

В нишу вошел доктор Валетта. В его квадратном кармане пиджака алел платок из красного шелка.

— Где ваша помощница? — с усмешкой спросил он.

— Не знаю, — ответил Дэвид, осматривая стол в надежде, что Оливия оставила ему записку.

Внезапно он заметил старые пожелтевшие карточки. Вероятно, они когда-то предшествовали бланкам запросов в этой же библиотеке. Они были спрятаны под одной из книг. Директор тоже увидел карточки, и прежде чем Дэвид успел сказать хотя бы слово, он схватил их и с сердитым пыхтением осмотрел заполненные графы.

— Ее обычные фокусы, — кипя от злости, произнес Валетта. — Синьорина Леви снова взялась за старое.

— О каких фокусах вы говорите?

— Куда бы она ни шла, в ее руках всегда наполненный ночной горшок… Ей нравится создавать проблемы. Она и раньше пыталась устроить такое.

Дэвид был озадачен.

— Что она сделала? Проверила, кто заказывал те же самые книги, что и мы?

Сунув карточки в карман, директор скептически взглянул на Дэвида. Казалось, он не знал, насколько можно было доверять американцу.

— Она не рассказывала вам о своей теории? Или о том, за что ее лишили возможности посещать библиотеку «Лоренциана»?

— Нет, она не говорила об этом.

Директор нахмурился, почувствовав, что сболтнул лишнее. Похоже, ему не хотелось распространять идеи Оливии. Но Дэвид не дал ему увильнуть.

— Вы должны рассказать мне всю правду. Если вы откажетесь, я узнаю все у синьорины Леви. В чем заключаются ее теории?

Валетта тяжело вздохнул. Аккуратно выбирая слова, он приоткрыл завесу тайны.

— Она верит, что мои предшественники, сотрудники библиотеки «Лоренциана», симпатизировали итальянским фашистам и сотрудничали с немецким нацистским режимом.