— Повальное распространение дурного вкуса, — со вздохом ответил Бандинелли. — Вот почему на торжественном открытии моего «Геракла» нашлись люди, которые не оценили его по заслугам.

Дурной вкус? Не оценили? Челлини был поражен самомнением этого человека. По обычаю, при демонстрации новой статуи сотни флорентийцев выражали свое мнение о ней. Однако вместо сонетов и похвал они единодушно устроили разнос низкопробной форме «Геракла». Челлини и сам писал о неудачной работе Бандинелли, сокрушаясь, что папа Климент VII первоначально присудил награду мраморной статуе Микеланджело, а затем почему-то изменил свое решение. «Геракл» Бандинелли! Какой напрасный расход прекрасного камня!

— Бенвенуто, ты что-нибудь скажешь? Ведь ты все равно не сдержишь свой язык.

На губах герцога играла улыбка. Он знал о вражде между двумя художниками и понимал, каких усилий стоило Челлини усмирять свой нрав.

— Ваше превосходительство, когда речь идет о дурном вкусе, я вполне полагаюсь на мессера Бандинелли. Никто не знает об этом больше, чем он.

Герцог засмеялся и звонко захлопал в ладоши. Бандинелли ограничился снисходительной улыбкой.

— Вашим шуткам грош цена, — возразил он Челлини. — Вы никогда не сможете сделать что-то похожее на моего «Геракла».

— Вы правы, — ответил Бенвенуто. — Для этого я сначала должен ослепнуть.

— Ваша милость! — запротестовал Бандинелли. — Велите ему замолчать!

— Если вы уберете волосы с головы вашего Геракла, что у вас останется? — не унимался Челлини. — Картошка! А что за внешность у него? Лицо человека или морда быка?

Почувствовав симпатию герцога, он не желал останавливаться.

— Плечи выглядят, как лука перекосившегося седла! Грудь похожа на мешок с арбузами. А руки? Они висят без всякой грации. И, кстати, если не ошибаюсь, у Геракла и Какуса одинаково напряжены все мышцы икр. Остается лишь удивляться — что я и делаю, — как они вообще могут пребывать в своих позах!

Герцог прислушивался к его критическим замечаниям, забавляясь гневом Бандинелли, который корчился и фыркал от злости. Когда последний предложил Челлини найти хотя бы несколько изъянов в дизайне статуи — а Бандинелли безмерно гордился своей композицией, — Челлини начал последовательно перечислять ее слабые места. Бандинелли не выдержал и закричал:

— Заткнись, проклятый содомит!

В комнате воцарилась тишина. Козимо нахмурился, ожидая, что Челлини бросится в драку. Но Бенвенуто сдержал приступ ярости. Он знал, что потасовка оскорбила бы герцога. Собрав всю волю в кулак, он холодно ответил:

— Похоже, вы совсем потеряли голову. Если верить слухам, тот постыдный обычай, о котором вы только что упомянули, довольно популярен при дворах великих королей и императоров. Говорят, сам Юпитер предавался содомии с юным Ганимедом. Но, в отличие от вас, я скромный человек естественных нравов и ничего не знаю об этих извращениях.

Козимо облегченно вздохнул. Очевидно, Бандинелли понял, что зашел в споре слишком далеко. Он заметно сконфузился и отступил на шаг. Через открытую дверь Челлини увидел, что в коридоре появилась герцогиня. Она держала в руке злополучную нить жемчуга. Чтобы не вступать в очередную перебранку, Бенвенуто быстро попрощался с герцогом.

— Ваша светлость, спасибо, что дали мне возможность полюбоваться античной статуей. К сожалению, я должен вернуться в студию. Работа над медальоном в самом разгаре, и мне не хотелось бы надолго прерывать ее.

Когда герцогиня в сопровождении одной из придворных дам вошла в помещение, Бандинелли раболепно склонился перед ними, едва не подметая пол своей бородой. Челлини поспешил к выходу. Элеонора, явно рассчитывавшая на поддержку мастера, бросила на него сердитый взгляд, но он притворился, что не понял ее намека. Он даже не стал задерживаться на лестнице, чтобы еще раз осмотреть фреску Джотто. И только оказавшись на площади перед Лоджией деи Ланци с пантеоном выставленных скульптур, Челлини остановился, уперся руками в колени и попытался выровнять дыхание. Он по-прежнему злился. Бандинелли осмелился бросить ему оскорбление — причем в присутствии герцога де Медичи. Он не мог оставить это без ответа. Его сердце билось так сильно, что он чувствовал, как «Медуза» на толстой серебряной цепи раскачивалась под его рубашкой. Металл холодил его кожу.

— Бенвенуто, тебе плохо?

Он приподнял голову и увидел ювелира Ланди, направлявшегося во дворец Медичи. Тот, наверное, хотел проконтролировать продажу жемчужного ожерелья.

— Нет-нет, я в полном порядке, — ответил Челлини.

— Ты случайно не знаешь, ее милость получила мое ожерелье?

— Она получила.

Ланди сузил глаза и улыбнулся.

— И какое у нее настроение? Она купит его?

— А когда она была не в настроении покупать блестящие побрякушки?

— Благослови ее господь за это, — прошептал ювелир, а затем с важным видом направился к дворцовым воротам.

Уже наступали сумерки, и статуи, установленные в лоджии, бросали длинные тени на мостовую. «Юдифь» — прекрасное творение Донателло — стояла, подняв меч над головой ассирийского генерала Олоферна. «Давид», созданный Микеланджело Буонарроти, держал пращу на плече и бесстрашно осматривал площадь. Челлини был признанным мастером во многих искусствах, но ему вдруг страстно захотелось сделать такую скульптуру, которая могла бы пополнить эту августейшую компанию. Его идеально задуманная и прекрасно выполненная бронзовая статуя еще больше украсила бы лоджию и площадь, превзойдя изяществом все остальные скульптуры.

А тема? Может быть, герой Персей? В крылатых сандалиях, подаренных ему Гермесом, с мечом Гефеста, дарованным Афиной для победы над горгоной. Какой еще образ обладал таким величием и драматизмом? Проклятый Бандинелли повесится от зависти!

Идея привела его в восторг. Он с радостной улыбкой направился к Понто Веккьо, где по обе стороны моста располагались лавки ремесленников. Помимо прочих припасов ему хотелось купить какой-нибудь подарок для Катарины — возможно, кружево или янтарный гребень. Сейчас она очень расстраивалась из-за поседевших волос, но Бенвенуто верил, что через несколько месяцев они постепенно вернут свой былой цвет.

Что касалось самой Катарины… Он даже не знал, как ему поступить. Интересно, когда она поймет всю важность произошедшего? Когда она заметит воздействие лунного света, отразившегося от магического зеркала? Через год? Через пять лет? Что она подумает, когда узнает правду? Как сообщить ей о том, что ее ждет?

Он совершил большую глупость, оставив чертеж замков на верстаке… Катарина оказалась умнее, чем он ожидал. Она не только обнаружила его тайник, но и догадалась, как открыть замки шкатулки. Он должен был признать, что девушка обладала острым умом. Возможно, поэтому она и покорила его сердце. Прекраснейшая в мире женщина, наделенная смекалкой и мудростью! Он познакомился с ней во Франции, где проектировал фонтан для короля. В ту пору Катарину опекал какой-то дворянин из Фонтенбло. Однако хватило одного лишь взгляда, чтобы Челлини поклялся себе отвоевать ее — как музу, натурщицу и, естественно, любовницу.

Купив необходимые припасы — воск и проволоку для арматуры, — он заметил в ювелирной лавке маленький сапфир, неудачно вставленный в кулон с серебряной цепочкой. Фольга на задней части крепления, предназначенная для подсветки камня, наоборот, лишь затемняла его. Бенвенуто решил сделать другую оправу. Ювелир, старый добрый приятель, сбавил цену, еще больше улучшив его настроение. Выходя из лавки и уже подумывая об ужине, он почувствовал запах дыма. Несколько человек, встревоженно принюхиваясь к воздуху, смотрели на южную сторону Арно, откуда дул ветер.

Челлини ускорил шаг, а затем, перейдя через мост и ступив на мостовую Борго Сан Якопо, заторопился еще больше. Запах дыма стал сильнее. Он доносился с запада — с того направления, где находилась его студия. Заметив проходившего мимо цыганенка, Бенвенуто схватил его за руку.

— Где пожар?

— На Санто Спирито, — вырвавшись, ответил мальчик.