Он улыбнулся:

— Я никогда не заглядываю так далеко.

Лагранж негромко постучал в дверь и, войдя, снял шляпу. Он прекрасно знал, что Форсайт лопается от радости, когда перед ним гнут шею.

Сейчас босс сидел в кабинете инженера, и вид у него был такой важный, будто он занимал место самого Джефферсона Кребса, хозяина всей здешней земли.

— Докладывай, — бросил он.

— Поселок мы вычистили. Остались только шахтеры.

— Как они себя ведут?

— Как шахтеры. Ворчат втихомолку, но не дергаются. С утра все пошли работать.

— Все? Никто не собирает вещи? Никто не уезжает?

— Вроде нет…

— Плохо. Ну, все еще впереди. Сколько задержанных?

— Трое, если считать фермера. Кроме Мерфи, взяли еще одного. Чужак, из Техаса. Говорит, что приехал сюда покупать ранчо. Но люди видели, что он хоронил дружка Коннорса. С ним был еще один техасец, но того нигде нет.

Форсайт задумчиво вертел перстень на толстом пальце.

— Значит, к Мойре Коннорс приехали друзья мужа? Так-так…. Одного ухлопал Мерфи. Один у нас за решеткой. И еще один где-то поблизости. И, кажется, я знаю — где. Так-так. Что еще?

Лагранж обрадовался, что не выложил все козыри сразу.

— А еще я выставил посты на дорогах, и они принесли улов. Попались двое. Индеец и белый. Вооружены до зубов, оба в крови, и несут всякую околесицу. Похоже, они побывали в серьезной заварухе. Как раз сейчас я туда еду, чтоб их допросить.

— Индеец? — Форсайт с трудом стянул перстень с пальца и принялся рассматривать его на свет, любуясь блестящим камнем. — Индеец, индеец, вооруженный индеец ….

Мутноглазый переминался, тиская шляпу в руках. Каждая минута рядом с боссом была ему в тягость.

— Значит, индеец? Прекрасно, — сказал Форсайт и надел перстень. — Возьми с собой этого вонючку Дженкинса. Пусть он посмотрит на индейца. Он их всех тут знает. Белого привезешь в участок, пусть посидит там. А индейца надо припрятать до поры до времени.

— Как это — припрятать?

— Чтобы никто не видел. Понял?

Лагранж кивнул, хотя ничего не понял.

— Что еще? — спросил босс.

— Я все сказал.

— Нет, не все. Ты ничего не сказал о Рябом. А я так хотел о нем услышать!

Мутноглазый, призывая все мыслимые несчастья на голову босса, опустил глаза.

— Где Рябой? Ты послал за ним?

— За ним надо ехать всей командой, — холодея от безрассудной отваги, пробормотал Лагранж.

— Брось! — Форсайт ударил кулаком по столу так, что тяжелый письменный прибор подпрыгнул, и из него выпало перо. — Третий день ты морочишь мне голову! Твои парни просто жалеют подонка! Вы прячете его от меня! Идиоты! Его надо прятать от маршала! Потому что он всех вас приведет на виселицу, вот увидишь! Ты понял?

— Понял.

— Ему надо заткнуть глотку! Ты понял?!

— Я сам привезу вам его язык, сэр, — сказал Лагранж, глядя под ноги.

Босс засипел часто и отрывисто, будто припадочный. Лагранж осторожно глянул на него и увидел то, чего никак не ожидал сейчас увидеть — Форсайт смеялся.

— Ты славный парень, — сказал босс, мгновенно согнав улыбку с лица. — На тебя можно положиться. Все остальные — быдло. А в тебе чувствуется благородная кровь. Забудь о Рябом. Для тебя найдется занятие более важное. Сядь. И слушай.

Форсайт снял перстень и протянул его Мутноглазому.

— Примерь. Нравится? Оставь себе. И учти — это только задаток.

Лагранж спрятал перстень в карман.

— Что я должен сделать?

— Для начала напряги память и вспомни все, что ты слышал о нападениях индейцев. Разграбленные фермы, перехваченные караваны, изуродованные трупы….

Впрочем, подробности ты сможешь узнать у Дженкинса. Так вот. Мне нужно, чтобы ранчо Коннорса было разграблено индейцами. Чтобы оно было сожжено дотла. Чтобы на пепелище валялись трупы. Оскальпированные и выпотрошенные трупы. Чтобы на труп Мойры Коннорс нельзя было смотреть без содрогания. И чтобы повсюду торчали стрелы…

«Он пьян? — подумал Лагранж. — Вроде не пахнет. Но что он несет? Какие индейцы? Может быть, просто разыгрывает меня?»

Мутноглазый поднял палец:

— Извините, что перебиваю, но стрел не будет. Их давно уже никто не делает.

— Черт! Досадно! Что ты предлагаешь вместо стрел?

— Можно использовать неподкованных лошадей. Чтобы оставить следы. Считается, что индейцы не признают подков. И еще можно наведаться на старое кладбище команчей. Порыться в костях. Амулеты, прочая дребедень…. Можно подбросить пару старых мокасин…. И тогда народ будет целый год судачить об индейцах.

— Ты верно мыслишь, — сказал босс. — Но ты не знаешь всех наших возможностей. О нападении через пару дней будет знать весь Запад. Газеты Техаса, Канзаса и Миссури раструбят о нем, добавив подробностей, о которых мы и не догадываемся. Но самое главное — на развалинах останется труп индейца.

— Труп индейца… — Только теперь Лагранж понял, что босс говорил всерьез.

А Форсайт продолжал, с воодушевлением потрясая пальцем над головой:

— Люди Коннорса отчаянно сопротивлялись! Но силы были неравны! Только на рассвете подоспела подмога из поселка, под началом шерифа Лагранжа! Раненых и убитых команчи унесли, отступая. Забыли только одного.

— Команчи? — уточнил Лагранж.

— Неважно, — сказал Форсайт, успокаиваясь. — Команчи, апачи, ирокезы. Индейцы. Краснокожие изверги.

— И вы хотите, что бы я ….

— Амулеты, старые мокасины и труп индейца — вот и все, что от тебя требуется. Возьмешь Боба Клейтона с его парнями. Ночью окружишь ранчо, чтобы никто не удрал, и … — босс азартно ударил кулаком по ладони.

— Ночью? Индейцы не нападают ночью. Лучше все сделать на рассвете.

— Идиот! — неожиданно рявкнул Форсайт. — На рассвете твои люди должны отправиться на зарево пожара, и метким огнем заставить индейцев отступить! И преследовать их! Всё! Хватит болтать! Иди! Пока я не нашел кого-то более толкового для такой работы.

«Да он сумасшедший!» — подумал Лагранж, пятясь к двери.

Да, только сумасшедший мог придумать подобное— ночью напасть на ранчо, где живут десятка два ковбоев. Не говоря уже о том, что нападения индейцев давным-давно прекратились, и в такой спектакль никто не поверит.

Да, на индейцев привыкли списывать пропадающий скот. Да, почти в каждой банде имелся свой индеец-проводник. Но зачем уничтожать ранчо? Кому оно мешает?

Никому, кроме Форсайта.

Определенно, он выжил из ума. Кто поверит, что среди местных индейцев нашлись головорезы, способные на такое? Кайова и команчи давно живут в мирном соседстве с белыми. Многие работают на полях и в карьере. Их дети ходят в школу вместе с детьми белых. А их пьяницы, воры и убийцы идут под суд наравне с белыми. С чего бы им начинать новую войну? А ведь то, что задумал Форсайт, иначе как объявлением войны и не назовешь.

Значит, Форсайту нужна война.

Придя к такому выводу, Джон Лагранж почувствовал некоторое облегчение. Его босс — не псих. Он нормальный бизнесмен. А бизнес иногда заставляет совершать поступки, которые постороннему наблюдателю кажутся безумием или преступлением.

Теперь Мутноглазый мог спокойно обдумать заказ. Ничего подобного ему до сих пор не поручали. Однако он не видел большой разницы — убить одного или перебить десяток. Придется чуть дольше повозиться, вот и все.

«Окружишь ранчо», — сказал Форсайт. Интересно, как он себе это представляет? Сколько людей понадобится, чтобы окружить три холма? Наверно, для этого пришлось бы пригнать сюда всех шахтеров…

Лагранж ухмыльнулся, представив, как работяги стоят в оцеплении, взявшись за руки. Нет, если боссу хочется окружать, пусть сам и окружает.

А вот насчет ночного нападения — не так глупо, как кажется. Ночь осложняет работу, но ненамного. В темноте можно незаметно подкрасться, а внезапность нападения — лучший козырь.

Дня два надо будет потратить на разведку. Сосчитать всех людей на ранчо. Знать, куда каждый из них отправляется ночью. Изучить, как охраняется дом, и как в него войти. И только после этого начать отбирать помощников.