— А я думал, что для тебя мы все на одно лицо!

— Кто ты? Где Мэт? — дрогнувшим голосом спросил Скиллард.

— Какая разница? — негр натянул вожжи, и коляска замедлила ход.

Скиллард вернулся на свое место и больно вцепился пальцами в колено Остермана.

— С-с… Спокойно, д-доктор! — выговорил он, заикаясь. — У нас в Оклахоме и не такое случается.

Илья с трудом оторвал его вспотевшую ладонь от своей ноги. Оглянувшись, он увидел, что из-за кустов показались фигуры всадников. Они быстро настигли остановившуюся коляску и окружили ее плотным кольцом.

— Спокойно, доктор, это всего лишь индейцы, — сказал Скиллард. — Эй, парни, что это вы затеяли? Вы знаете, кто я?

— Вылезай, мистер инженер, — сказал негр, бросив вожжи и указывая стволом обреза направление выхода. — А ты, доктор, сиди тихо.

Индейцы выглядели совсем не так, как в шоу «На Диком Западе». На них были грубые рубахи без воротника и широкие полотняные штаны. Грязные пыльные волосы кое у кого были перехвачены налобной тесьмой, а у прочих просто топорщились слипшимися перьями.

Скуластые и узкоглазые, они равнодушно рассматривали Остермана, и их лица вовсе не были красными. Скорее, этот цвет можно было назвать густо-желтым.

Лошади были без седел и прочей сбруи, если не считать уздечки. У двоих-троих из-за плеча выглядывали ружейные стволы, остальные были безоружны — по крайней мере, так показалось на первый взгляд. Но присмотревшись, Илья увидел в руке ближе всех стоящего к нему индейца топорик на длинной резной ручке, украшенной продольными разноцветными канавками. «Томагавк!» — вспомнил он название топорика из романов Купера.

Скиллард тяжело спрыгнул на землю и сказал:

— Доктор, не беспокойтесь, сейчас мы все уладим.

«Я не беспокоюсь», — хотел ответить Остерман, но в этот момент фотограф Сол Грубер неожиданно проблеял:

— Мы уже приехали?

От его голоса Скиллард вздрогнул так сильно, что лошади испуганно переступили, а индейцы рассмеялись.

«Они не убьют нас, — понял Илья. — Не могут убить люди, которые так весело и безобидно смеются». — Он и сам попытался улыбнуться, но не преуспел в этом. Наверно, потому, что был готов перебить их всех.

Стать жертвой ограбления не входило в его планы. Илья взял с собой пять тысяч в золотых монетах, которые сейчас оттягивали его пояс. Грабители обнаружат тайный поясок сразу же — они заставляют расстегнуть рубашку даже раньше, чем шарят по карманам. И что тогда? Даже если они оставят ему чековую книжку, найдет ли он банк в этой глуши?

А действовать без финансовой основы Илья Остерман уже давно разучился. Значит, поиски убийц Коннорса опять зайдут в тупик. Выходит, он зря приехал. Получается, права была Инес, когда говорила, что сейчас неподходящее время для дальних поездок…

Один из индейцев заговорил удивительно низким голосом, и все застыли. Было ясно, что говорит вождь. Он был намного старше своих спутников. Его лоб пересекали глубокие морщины, а из налобной повязки свисало белое перо. Седые волосы двумя толстыми косами лежали на ключицах, а серую рубаху украшала кожаная бахрома.

Когда вождь умолк, один из индейцев сказал:

— Наш босс приказал привезти инженера. Землемер тоже пригодится. Доктор нам не нужен.

«Доктор? Это он обо мне!» — догадался Илья, и у него отлегло от сердца. Индейцы уважают врачей. Белые же грабители считают их наиболее ценной добычей, наряду с банкирами и юристами.

— Кто ваш босс? — спросил Скиллард. — Я знаю всех вождей в округе. Чьи вы люди?

— Мы люди Темного Быка. Это его дядя, Красный Коготь, — переводчик скосил глаз в сторону старого индейца. — Темный Бык послал Красного Когтя за тобой.

— Зачем я ему нужен? — спросил Скиллард, скрестив руки на груди. — Если вождь Темный Бык хочет говорить со мной, он может приехать ко мне в город, там я встречу его со всеми знаками уважения. Он знает, где я живу. Ему трудно было приехать? Что он там о себе думает? Ладно, послушайте, джентльмены… Вы же видите, что я не один. Мне надо сначала устроить нашего дорогого гостя…

— Ты поедешь с нами, землемер тоже, — сказал переводчик, показав томагавком на фотографа. — А Четырехглазый сам найдет дорогу в город.

Индейцы расступились, пропуская к пролетке пару коней без седоков. Старые седла были настолько протерты, что на луке из-под кожи белела деревянная основа.

— Вылезай, землемер, — переводчик коснулся томагавком фотографа.

Тот покосился на сверкнувшее лезвие и вылез без малейших возражений, забрался в скрипучее седло и покрепче натянул на лоб кожаную фуражку.

— Мои чемоданы, — только и сказал Сол Грубер, и казалось, его нисколько не беспокоит перемена транспорта.

— Да! — крикнул из толпы индейцев старый негр, притворявшийся кучером, а сейчас гордо восседавший на мустанге. — У этого землемера бесценный груз в чемоданах!

Индейцы ловко приторочили багаж фотографа к его седлу.

— Почему вы не скажете им, что вы не землемер? — спросил Скиллард.

— Они не поверят, а спорить с ними бесполезно, — спокойно ответил Грубер. — Я знаю индейцев.

Вождь Красный Коготь заговорил, обращаясь к Остерману. Илья напряг слух, но в гортанной речи индейца не встретилось ни одного знакомого слова, даже звуки казались нечеловеческими. Вождь показал ему три пальца, потом кивнул в сторону солнца и провел рукой дугу до края горизонта. «Наверно, это означает три дня», — подумал Илья и обратился к индейцу-переводчику:

— Скажите вашему боссу, что я впервые оказался в вашей местности и по этой причине не могу знать не только дороги до города, но даже и направления к городу…

— Я не понимаю твоего языка, — сказал переводчик. — Откуда ты?

— Аризона! — Четко, по слогам, ответил Илья.

— Ты не нужен нам. Уезжай в город.

— Но я не знаю, где город! — с отчаянием выкрикнул Остерман, глядя, как его недавние попутчики удаляются вместе с индейцами.

Вождь проскрежетал несколько коротких фраз, и всадники умчались, скользя над высокой травой. Белая шляпа Скилларда отчетливо виднелась среди их темных силуэтов.

Переводчик остался у пролетки.

— Когда приедешь в город, скажи всем: вождь приказал казнить Скилларда. Белые братья нарушили договор. Ваши люди начали копать землю на другом берегу реки. За это Скиллард будет убит. Из его костей мы сделаем забор. Пусть белые люди всегда помнят — им нечего делать на чужом берегу.

— Минуточку, — сказал Илья. — Я понял так, что мистер Скиллард вернется в город через три дня.

— Да. Через три дня к вам в город вернется его шкура!

Индеец захохотал. В руке у него появилась плеть, и он принялся стегать лошадей, запряженных в пролетку. Они дернули вразнобой, и Остерман неловко сел на пол, хватаясь за дверцу. Индеец продолжал стегать кобыл, скача рядом и подгоняя их. Когда же они помчались, он засвистел и издал переливистый пронзительный визг. Лошади рванули так, что Илья снова повалился, ударился затылком обо что-то твердое, и свет померк в его глазах…

Шериф Мерфи делил свои обязанности на три категории — терпимые, малоприятные и ненавистные. Самой же ненавистной была обязанность содержать арестантов под стражей. Мало того, что их следовало неусыпно стеречь. Их еще требовалось кормить! Поэтому он старался никого не держать в участке больше суток. Всех побыстрее сплавлял в город. Но с Питером Уолком, как и следовало ожидать, возникли проблемы.

Гнусный выродок, тупица, подлая тварь, скотина и ублюдок по имени Дженкинс был отправлен за ордером — и до сих пор не вернулся. Без документов ехать в суд не имело смысла. Однажды, в самом начале карьеры, Мерфи уже допустил подобную ошибку. Скрутил известного шулера прямо в салуне, кинул в бричку и примчался в город, ожидая наград и почестей. И вернулся в поселок, уплатив штраф за превышение полномочий.

Нет уж, больше никакой самодеятельности. И Питеру Уолку пришлось три ночи провести за решеткой в участке. Он, впрочем, не выказывал ни малейшего недовольства. Наоборот, был просто счастлив, что может, наконец, выспаться. Он дал шерифу денег на свой прокорм, и из салуна в участок приносили завтрак, обед и ужин.