— Может быть, — наконец согласилась Элис. — Впервые вижу человека, который планирует на много лет вперед. Он продумывает все, включая свою смерть и даже смерть внука, который пока не зачат. Он и мою жизнь продумал — сейчас я работаю на него, ему нужен писарь, умеющий держать язык за зубами, а когда я все сделаю, он доставит меня целой и невредимой в монастырь. — Девушка запнулась, встретив недоверчивый взгляд черных глаз Моры, и продолжила: — Это мой единственный шанс. Он пообещал отправить меня во Францию, в какой-нибудь женский монастырь. Он моя единственная надежда.

Старуха едва слышно что-то пробормотала и повернулась, собираясь лезть по стремянке на свою лежанку.

— Согрей воду, — распорядилась она. — Мне надо запарить ромашку. У меня должна быть ясная голова, а ромашка хорошо помогает.

Элис наклонилась, подула на огонь и установила над пылающими углями небольшой котелок на трех ножках, наполненный водой. Когда вода закипела, она бросила в нее ромашковые лепестки и дала настояться. Спустилась Мора, и обе принялись пить заварку из одной чашки, сделанной из выкрашенного рога. Старуха прихватила с собой мешочек гадальных костей. Она сделала глубокий глоток, потом потрясла мешочек с костями и протянула его своей воспитаннице.

— Доставай, — велела она.

Девушка медлила, не решаясь взять кость.

— Доставай! — настаивала Мора.

— Это что, колдовство? — уточнила Элис. — Черная магия, а, Мора?

Она нисколько не боялась, глаза ее смотрели на старуху с вызовом. Та пожала плечами.

— Кто его знает. Кому черная магия, кому гадание, а кому и глупости выжившей из ума старухи. Но мне точно известно, что это нередко сбывается.

Элис тоже пожала плечами и, увидев нетерпеливое движение Моры, вытащила из мешочка плоскую, украшенную резьбой кость, потом еще одну и еще.

Старая знахарка уставилась на кости.

— Ворота, — наконец сообщила она. — Сейчас ты находишься перед выбором. У тебя три дороги: жизнь в замке с ее выгодами, радостями и опасностями; жизнь монашки, за которую тебе придется сражаться, как сражались святые; и последнее — бедность, грязь, голод. Но… — Мора тихо засмеялась. — Незаметность. Самое главное для женщины, особенно если она бедна, особенно, если однажды состарится.

Она перевела взгляд на вторую кость с нацарапанной коричневыми чернилами руной, ненадолго задумалась и удивленно произнесла:

— Единство. Когда выберешь, получишь шанс на единство — сердце и разум идут в одном направлении. Сделай свой выбор сердцем и будь верна ему. Одна цель, одна мысль, одна любовь. Что бы ни было предметом твоего желания: магия, Бог или любовь.

Лицо Элис побелело, а глаза потемнели от гнева.

— Он не нужен мне, — процедила она сквозь зубы. — Мне не нужна любовь, не нужна страсть, не нужно плотское желание. И он не нужен. Я хочу вернуться туда, где мое место, в монастырь, там моя жизнь обретет порядок, покой, безопасность и достаток. Вот и все.

— Что-то маловато, — захихикала Мора. — Маловато для грязной девки из Боуэса, к тому же беглой монашки. Не больно-то много — покой, безопасность, достаток. Скромные же у тебя запросы.

— Ты ничего не понимаешь! — раздраженно воскликнула Элис. — При чем здесь скромные запросы? Это моя жизнь! Моя жизнь, и я к ней привыкла. Это мое место, которое я заслужила. На большее я не претендую. Благочестие и место, где мне будет спокойно. Благочестие и покой.

Улыбаясь чему-то, Мора покачала головой.

— Редкое сочетание, — тихо промолвила она. — Благочестие и покой. Мне всегда казалось, что дороги святости чаще всего каменисты.

Элис передернула плечами.

— Да откуда тебе-то знать? — усмехнулась она. — По какой дороге ты шла всю свою жизнь, разве не по той, которую сама выбрала?

— Верно, но я шла по одной дороге, — заметила старуха. — Меня правильно называют знахаркой. Как раз об этом говорит руна Единства. Выбери одну дорогу и будь верна ей до конца.

— Ну а что говорит последняя? — полюбопытствовала Элис.

Мора перевернула кость и несколько раз оглядела весь расклад.

— Один. [9]Смерть, — небрежно обронила она и убрала все три кости обратно в мешочек.

— Смерть! — испугалась Элис. — Чья смерть?

— Моя, — равнодушно пояснила Мора. — А еще старого лорда Хью, молодого лорда Хьюго и твоя тоже. Ты что, надеялась жить вечно?

— Нет… — Элис на секунду запнулась. — Но… ты намекаешь, что скоро?

— Смерть всегда приходит слишком скоро, — вдруг гневно ответила Мора. — У тебя будет несколько дней страсти и возможность сделать выбор перед тем, как она придет. Но она всегда приходит слишком скоро.

Девушка нетерпеливо ждала, что еще добавит Мора, но та, избегая ее взгляда, сделала большой глоток отвара. Тогда Элис достала из кармана небольшой кошелек с медными монетами и положила Море на колени. Однако старуха сбросила его на пол.

— Мне нечего больше сказать, — заявила она.

— Тогда просто поговори со мной, — попросила Элис. Секунду бледное лицо ее трепетало, она снова стала похожа на маленькую девочку. — Поговори со мной, Мора. Там у них как в тюрьме. Все мне враги, кроме старого лорда.

Мора слегка оживилась и наклонила голову.

— И ты хочешь сбежать оттуда? — поинтересовалась она. — Снова сбежать?

— У меня теперь есть лошадь. — Элис тоже оживилась, когда эта мысль пришла ей в голову. — У меня есть лошадь, и если бы были деньги…

Старуха быстро выставила вперед босую ногу и накрыла грязной ступней валяющийся на полу кошелек.

— Есть же где-нибудь женский монастырь, куда меня примут, — продолжала Элис. — Ты наверняка слышала про такой, Мора!

— Ничего я не слышала, — возразила знахарка. — Кругом обсуждают только инспекторов с их штрафами и нападки на монастыри, как мужские, так и женские, нападки, идущие от самого короля. Твое аббатство ободрали как липку, из церкви утащили скамьи, с крыш сняли черепицу, даже камни разобрали на фундаменты и увезли. Сначала люди лорда Хьюго, проживающие в замке, а теперь по его приказу и деревенские. Насколько мне известно, то же самое происходит и на севере, и на юге. До Шотландии еще не дотянулась рука короля, так что попробуй. Но не успеешь дойти до границы, как тебя убьют. Девушка кивнула. Она протянула руку к чашке, и Мора, снова наполнив ее, подала ей напиток.

— Дух времени против тебя, — изрекла старуха. — Люди долго злились, глядя на богатые аббатства, довольных собой монахов и священников, видя их жадность и скупость. Они захотели, чтобы их землей владели другие или вообще никто. Не вовремя ты решила стать монахиней.

— Я вообще родилась не вовремя, — горько пожаловалась Элис. — Я не гожусь для этого времени.

Мора мрачно осклабилась.

— Я тоже, — заметила она. — И огромное множество других. Я ошиблась, взяла больше, чем могла удержать. Мой грех был в том, что я кое-чего добилась. И тогда против меня двинули силы закона и власти, которые находились в руках мужчин. Суд принадлежал мужчинам, законы разрабатывались мужчинами; а я спряталась, окружила себя древним умением, силой, которой обладает только женщина. — Мора посмотрела на Элис, в ее взгляде не было ни капли сочувствия. — А твоя вина в том, что ты отказываешься жить спокойно. Сидела бы здесь со мной и никого бы не боялась, кроме охотников за ведьмами, но тебе понадобился Том, его дом и земли. А когда ты увидела более выгодный вариант, то сбежала. Все думали, что Том умрет от горя, он умолял меня заставить тебя вернуться. А я смеялась ему в лицо. Я знала, что ты не вернешься. Ты нашла кое-что получше. И твои желания изменились. Мне было известно, что по доброй воле ты никогда не вернешься. Ты бы навсегда осталась в монастыре, верно?

— Я любила матушку Хильдебранду, нашу аббатису, — отозвалась Элис. — И она очень любила меня. Она любила меня, как собственную дочь. Это точно. Она научила меня читать и писать, обучила латыни. Она уделяла мне много внимания, у нее были большие планы насчет меня. Я занималась травами в лечебнице и в кладовой, а в библиотеке училась. Мне не приходилось делать тяжелую и грязную работу. Я была любимицей для всех, каждый день я мылась и спала очень крепко. — Девушка покосилась на Мору. — Тогда у меня было все. И любовь матушки, самая настоящая и чистая любовь, и покой, и праведная жизнь.