— Я утратила веру в Бога, — с усталым достоинством заявила Элис. — В этом замке я шаг за шагом опускалась все ниже, совершая один тяжкий грех за другим, и потеряла даже те крупицы веры, которые были. Я вела здесь такой образ жизни, что и святого сделает смертным грешником.

Старый лорд хохотнул.

— Ну прости, — отозвался он. — Я простой мирянин и не могу рассуждать на эти темы. Но жизнь, которую ты вела здесь, для святого была бы действительно тяжелым испытанием. А для начинающего святого проверка в самый раз.

Услышав этот обидный укол, Элис опустила голову.

— В конце концов, у тебя есть и последнее пристанище, — напомнил он, едва сдерживая смех.

Элис молча подняла на него глаза.

— Кэтрин и ее маленькое имение! — Лорд Хью не выдержал и расхохотался. — Ночи в постели с ней, ее мягкое жирное тело, подскакивающее на тебе, как мячик, ее пальчики вместо мужского члена, которые она станет совать во все твои дырки!

Он уже хохотал без остановки, совершенно не обращая внимания на неподвижно застывшую Элис, это был даже не хохот, а гогот, грубый и искренний. Наконец он успокоился, вытер слезы и добавил:

— Да, какое пристанище, какая тихая гавань, маленькая моя! Но ведь все могло быть гораздо хуже. Ты вспомни, где ты родилась, в каких жалких условиях росла. Ребенок от Хьюго для тебя — настоящий успех, своего рода триумф. В завещании я оставлю тебе землю, как и обещал, и у Кэтрин тоже будет вполне приличное имение. Это лучше, чем ничего, Элис, ведь от рождения у тебя ничего не было и даже не светило.

Девушка сидела, опустив глаза в стол и сжав на животе руки.

— А теперь приступим к работе, — быстро сменил тему милорд. — Сегодня у нас в большом зале заседание суда. Хочу просмотреть дела, которые буду рассматривать. А эти письма прислали из Королевского совета. Целая куча инструкций о преследовании еретиков, колдунов и ведьм с папистами. О том, что следует делать с нищими, о поддержании в надлежащем состоянии дорог и мостов. О количестве лошадей, которое должен держать арендатор, а также овец на его земле. Об обучении молодых людей стрельбе из лука, о запрещении арбалетов. О регулировании огораживания. Бог знает о чем еще. — Он свалил на стол перед Элис груду бумаг. — Рассортируй на две части. В одной — те, что требуют немедленного ответа, с ними придется разбираться сегодня. В другой — с которыми можно подождать. А я пока почитаю дела, которые будут обсуждать днем.

Склонив голову к бумагам и разглаживая загибы, Элис стала раскладывать их на две стопки. Теперь ей было не до интриг, не до того, как обернуть планы по устройству брака Хьюго в свою пользу. Ей казалось, что она утратила всякую способность оборачивать что-либо в свою пользу. Она уперлась лбом в непробиваемую стену: силу и авторитет мужчин. И ее ожидало неминуемое поражение.

Элис трудилась до обеда. Лорд Хью доверил ей набросать ответы на рутинные письма и потом прочитать их вслух, чтобы он мог поставить закорючку своей подписи и скрепить личной печатью. Но кое-что он оставил и для себя. В холщовом пакете с запечатанными швами пришла почта из Лондона. Сидя в кресле перед камином, он по очереди открывал эти секретные послания, пробегал глазами и тут же бросал в огонь.

В полдень в покоях появился Дэвид.

— Обед готов, милорд, — доложил он.

Его светлость очнулся от дум и протянул руку Элис со словами:

— Пойдем, Элис. Время обеда. Утомительная у тебя сегодня работа, ты не очень устала?

Она поднялась из-за стола и последовала за милордом. От нее не укрылся проницательный взгляд Дэвида, которым он окинул ее бледное лицо и поникшие плечи.

— Вижу, вижу, дела идут превосходно, да, Элис? — спросил управляющий. — Пусть и впредь Господь дарит тебе радость и веселье.

Она посмотрела на него, не удосужившись скрыть свою неприязнь, и сказала:

— Благодарю. Засунь свои пожелания себе в задницу.

Карлик нахмурился, сжал руку в кулак, поместив большой палец между указательным и средним — старинный способ уберечься от колдовства и дурного глаза, — и перекрестил себя этой фигурой, поцеловав большой палец.

Заметив его расстроенное лицо, Элис рассмеялась и добавила:

— Гляди, как бы не увидел отец Стефан. А то обвинит тебя в папизме!

Высоко подняв голову, она спустилась за старым лордом по лестнице и вошла в большой зал, не слушая, что бормочет у нее за спиной карлик.

По правую руку от себя старый лорд усадил Хьюго, полевую — отца Стефана, в знак особого расположения и в честь возвращения в замок. «И подчеркивая тем самым власть новой церкви», — кисло подумала Элис. Ее же усадили рядом со священником.

Слуги подали серебряные кувшины и лохани, лорд Хью, а за ним и все остальные мыли руки и вытирали их полотенцем. Дэвид следил за тем, как разливают вино, а потом и похлебку.

— Как ваше здоровье, госпожа Элис? — вежливо осведомился отец Стефан.

— Благодарю вас, хорошо, — отозвалась она. — Просто чуть-чуть устала. Сегодня мне пришлось прилично поработать. Надо было ответить на письма от короля, а тут еще заседание суда после обеда.

— Мы с Хьюго немного прибавили суду работы, — сообщил отец Стефан. — Сегодня поймали ведьму.

За столами, расположенными поближе, сразу установилась тишина, обедающие с любопытством вытянули шеи. Многие перекрестились. У Элис перехватило дыхание.

— Милорд! — воскликнула она. — Храни вас обоих милосердие Божье!

— По молитвам моим, по молитвам моим, — важно изрек отец Стефан. — Мой долг оберегать епархию от этих мерзких тварей. — Он оглядел зал и повысил голос, чтобы все могли его слышать. — Против колдовства нет лучшей защиты, чем пост, покаяние и молитва. Одна ведьма не поможет от другой ведьмы. Такая дорожка ведет прямо в лапы господина этих чудовищ, который бродит по нашей земле, аки алчный волк, уловляя человеческие души. Но истинная церковь Англии защитит вас. Она изловит и уничтожит всех ведьм на нашей земле, вырубит их под корень, вплоть до самого малого корешка.

В зале царило безмолвие — настолько красноречив был священник.

— Да, — нарушила молчание Элис. — И мы должны быть благодарны вам, отец Стефан, за вашу бдительность.

Он повернул к ней голову и тихо, только для нее, произнес:

— Я не забыл о несправедливости по отношению к вам, когда вас подвергли испытанию. Я ношу этот грех в своем сердце, он служит мне напоминанием, что следует избегать таких папистских обычаев, как якобы суд Божий, и руководствоваться только своей совестью. Теперь я не прибегаю к подобным испытаниям, а просто задаю вопросы, правда, рядом всегда стоит дыба, но я пользуюсь ею только в крайних случаях, когда это совершенно необходимо, и в делах с ведьмами Божьим судом не злоупотребляю. Уступив тогда лорду Хью и леди Кэтрин, я сделал большую ошибку. Однако с тех пор подобных ошибок не совершал.

— Но вы применяете пытки? — уточнила Элис. Голос ее слегка дрожал. Она взяла бокал и отхлебнула вина.

— Только если это предписывается правилами следствия; в сфере тяжких преступлений закон очень строг, — пояснил отец Стефан. — Сначала идет допрос, потом еще один, но уже рядом с дыбой, а уже после — и только тогда — дозволяется допрос с пристрастием, то есть под пыткой. Когда я знаю, что делаю Божье дело в этом безбожном мире, что подчиняюсь закону в мире беззакония, то я исполняю свой долг без гнева и злобы, без страха совершить грех из-за собственной слепоты.

Элис снова потянулась к бокалу и заметила, что ее рука трясется. Тогда она спрятала ладони на коленях, подальше от чужих глаз, под камчатую скатерть стола.

— Кто же эта ведьма, которую вы сегодня изловили? — поинтересовалась она.

— Та старуха, про которую вы рассказывали, — ответил отец Стефан. — Та, что поселилась в пустоши у реки. Мы поехали в ту сторону охотиться и встретили солдат, которым было велено переправить ее через границу в Уэстморленд — как вы и хотели.