— Только не вздумай его опоить чем-нибудь, — откровенно предостерег он. — Никаких, черт побери, проклятых отваров, которые убивают влечение. Ему нужен сын, а потому нужна мужская сила. Я велю ему отправляться к жене, когда очень приспичит. Под моим присмотром тебе ничего не грозит. Когда твоя служба закончится, я выполню обещание и доставлю тебя куда угодно.

— А когда это случится, милорд? — уточнила Элис тихим голосом, стараясь не выдавать своего волнения.

Его светлость зевнул.

— Когда решатся проблемы с браком моего сына, — небрежно обронил он. — Когда избавлюсь от этой ведьмы и в постели Хьюго появится новая невестка, способная рожать. Ты будешь тайно работать на меня до тех пор, пока я не увижу впереди ясное небо, тогда ты мне станешь не нужна. Сослужишь добрую службу — и я сделаю все, чтобы ты снова оказалась в стенах монастыря.

— Благодарю вас, — спокойно сказала Элис и вышла из комнаты.

Оказавшись за дверью, она прислонилась спиной к стене и постояла немного, глядя на небо через узкую бойницу. Порывами залетал холодный ветер, неся с собой запах болот и вересковой пустоши. Впервые за много месяцев в сердце Элис затеплилась надежда. Неужели она скоро окажется дома, неужели освобождение так близко?

Чтобы добраться до замка Боуэс, она взяла толстого пони [8]Элизы Херринг. Уверенная, что совладает с перекормленным старым животным, Элис забралась на пони, плотно обернув ноги подолом красного платья. Сопровождал ее, также верхом, один из молодых слуг замка. Когда ее лошадка объезжала кучу отбросов на грязной улице, в нескольких домах со скрежетом распахнулись двери и высунулись лица, с любопытством на нее глазевшие, а за спиной о стену ударилась горсть брошенных кем-то камней. Девушка невольно пригнулась. У нее не было друзей в деревне Боуэс. Все считали ее опасной, чуть ли не ведьмой, а теперь еще и презирали как новую содержанку лорда, деревенскую девчонку, вознесшуюся над их маленьким мирком.

В замке Элис оставила письмо у дворецкого, зная, что если бы даже он осмелился взломать печать, прочитать все равно не смог бы, поскольку письмо было на латыни. Затем она отправила сопровождающего обратно в замок лорда Хью и дальше поехала одна. Путь из Каслтона в Боуэс и Пенрит пролегал по гребню пустоши между торфяниками. Взглянув на холм из долины Боуэс, Элис увидела бледную прямую ленту, еще по приказу римского наместника разделившую страну на западную часть и восточную. Дорога была безлюдной. Эти земли были почти не заселены. Путешественники останавливались и с той и с другой стороны пустоши, в Каслтоне на востоке и в Пенрите на западе, и дожидались спутников, чтобы странствовать в компании и в случае опасности успешно защищаться. Здесь водились дикие звери, кабаны и волки, поговаривали и о медведях. Зимой нередко случались метели, и укрыться было негде. Но самое неприятное, в округе было много разбойников и грабителей, как правило, шотландцев, а также подозрительных попрошаек и бродяг.

Элис по дороге не поехала, а свернула на узенькую овечью тропку, которая бежала вдоль реки Греты через густой лес, где росли буки, вязы и дубы и где в тени деревьев прятались олени. Широкая полноводная река неторопливо текла по каменистому руслу, а под каменными плитами пролегало невидимое русло подземной реки и скрывалось огромное озеро, полное рыбы, предпочитавшей жить в этих темных глубинах. Даже сидя на лошади, Элис ощущала огромную массу воды под землей, ее целеустремленное движение по невидимым глазу подземным полостям и пещерам.

Лошадь вырвалась из лесной чащи и, тяжело дыша, потрусила наверх, в сторону заката, через заросшие скудной травой пастбища, где обычно гуляли овцы, а иногда и несколько тощих коров, все выше и выше к заросшим вереском торфяникам. Когда-то давно, еще до того, как в Боуэс нагрянула чума, когда в деревне было много работоспособных мужчин, пастбища обнесли стеной, отделив их одно от другого. Теперь камни обвалились, и овцы щипали травку, где хотели. Весной во время стрижки или зимой во время убоя скота их различали по клеймам на шерсти. В каждой деревне было свое клеймо, но все овцы принадлежали лорду Хью.

Река здесь разлилась, мчащийся поток вышел из каменистых берегов и накрыл луга, затопив огромные пространства. Элис ехала по самой кромке рядом с водой, слушала ее журчание и смеялась, когда пони шарахался в сторону от какой-нибудь лужи. В торфяной воде, крутясь и кувыркаясь, проплывали обломки древесины и водоросли, а по краям, словно в кипящем котле, били, булькали и ворчали многочисленные родники, извергая коричневые струи, уносящиеся вниз по течению. Побеги ползучей ежевики, свисающие с полуразрушенных, сложенных без раствора каменных стен, были густо усыпаны тяжелыми ягодами; рябина краснела гроздьями алых плодов на фоне чахлой серо-зеленой зимней травы, испещренной пятнами поганок с коричневыми шляпками на тоненьких длинных ножках. Элис пришпорила лошадку и пустила ее в легкий галоп. В седле она держалась легко, ветерок откинул капюшон на спину и обдувал раскрасневшееся лицо.

Вдали показались серые каменные плиты моста, в воде под ним образовался затор, и паводок сильно разлился, сверкая, как расплавленное олово. Лачуга Моры, словно маленький ковчег, стояла на небольшом бугорке в стороне от разлива. Элис приподнялась на стременах.

— Эй! Мора! — крикнула она.

Когда пони рысью подъехал к лачуге, Мора уже ждала на пороге, прикрывая глаза от лучей красного зимнего солнца.

— Откуда у тебя лошадь? — спросила она вместо приветствия.

— Взяла покататься, — небрежно бросила Элис. — Я не насовсем, мне разрешили только навестить тебя. Надо поговорить.

Темные остренькие глазки старухи пристально уставились на девушку.

— Ага, значит, все-таки молодой лорд Хьюго, — сразу догадалась она.

— Да, — кивнула Элис, не удивляясь проницательности Моры. — И лорд Хью запретил мне давать ему зелье, которое убьет его похоть.

Черные брови старухи взметнулись вверх.

— Им нужен наследник, — заметила она. — Привяжи пони за калиткой, а то он поест все мои травы. И заходи в дом.

Девушка привязала лошадку к колючему кусту боярышника, растущему возле калитки, приподняла подол красивого платья, боясь испачкаться, и направилась в хижину.

Она уже успела забыть смрад, стоявший внутри. Выгребная яма находилась за хижиной с подветренной стороны, но сладковатый, тошнотворный запах дерьма и острый запах мочи витали вокруг дома и проникали сквозь все щели. Выгребная яма была такая же старая, как и сама лачуга, и всегда омерзительно воняла. В очаге тускло мерцало пламя; сырые дрова едва горели и чадили, и хижина была полна черного дыма. Когда Элис распахнула дверь, из-под ног с кудахтаньем выскочили две курицы, оставив блестящие зеленоватые кучки помета. Новые кожаные башмаки Элис скользили на влажном земляном полу. Воздух был сырым и холодным, сказывалась близость паводковых вод — всего в нескольких ярдах от порога. В сумерках над рекой клубился тяжелый туман, он проникал под дверь и в маленькое окошко. Элис подобрала подол повыше и уселась перед огнем, без спроса взяв табуретку Моры.

— Я принесла тебе немного денег, — сообщила она, — и мешок еды.

Старуха кивнула и равнодушно поинтересовалась:

— Украла, что ли?

— Дал старый лорд, — пояснила Элис. — Еще он подарил мне это платье.

— Хорошее платье, — похвалила Мора. — Такое даже леди носить не стыдно. И уж тем более содержанке лорда Хью.

— Да, все считают меня содержанкой, — вздохнула Элис, — но он уже очень стар, Мора, и болен. Он ко мне не прикоснулся. Он… — Девушка умолкла, изумленная мыслью, которая впервые пришла ей в голову. — Он очень хорошо ко мне относится, Мора.

Та нахмурила свои темные брови.

— Такого с ним раньше не бывало, — удивилась она. — Хорошо относится, значит? Может, ты нужна ему для каких-то целей, но он пока их скрывает?

Возникла пауза.