— Отныне в Англии ты этого не сыщешь, — предупредила Мора. — Но король не вечен. В конце концов он может снова договориться с Папой, и дела поправятся. Его наследники восстановят церковь. Однако английские монахини больше не возьмут тебя обратно…

— А если они не узнают, что я бежала… — начала было Элис.

Мора решительно покачала головой.

— Догадаются. В ту ночь ты единственная выбралась из монастыря, остальные сгорели, так и не проснувшись.

Элис на секунду закрыла глаза, ей опять почудился запах дыма, привиделись желтые отсветы пламени, пляшущие на белой стене кельи. Снова раздался единственный пронзительный крик, который она услышала, когда нырнула в калитку, подхватила повыше подол и понеслась, не думая о других, забыв об аббатисе, любившей ее, как собственную дочь. А матушка в ту минуту спокойно спала, дым пробрался в ее келью, вился над ней и задушил, и она уже не видела, как языки пламени лизали ее матрас и постельное белье, а потом и мертвое старое тело.

— Единственная из тридцати, — со скрытой гордостью напомнила Мора. — Единственная — самая трусливая, самая шустрая и самая непостоянная.

— Не надо, Мора, — мягко прервала ее Элис.

Знахарка причмокнула губами, глотнув ромашкового чая.

— Так что ты собираешься делать?

Элис вызывающе подняла голову.

— Я не сдамся! Ни за что не опущусь, не буду еще одной старой ведьмой, прозябающей на болоте. — Она оглядела стены лачуги. — Это не моя жизнь. И я никогда больше здесь не окажусь.

Мора кивнула, глядя на пылающее гневом лицо девушки.

— Я не такая, как остальные, — рассуждала Элис. — И не останусь на всю жизнь какой-нибудь приживалкой или прислужницей. Не хочу прислуживать этой ленивой и неприятной женщине, которую я презираю. Я не буду терпеть от Кэтрин унижения и не отдамся ее мужу. Не позволю им использовать и оскорблять себя ради прихотей. Я имею право быть свободной. Я имею право на свободу, Мора!

Старуха пожала плечами и усмехнулась.

— Право умереть с голоду, — равнодушно произнесла она. — Этот погрязший во зле мир не признает наших прав, дорогуша. Уж лучше постарайся смириться и прими его таким, какой он есть.

Девушка покачала головой.

— Я никогда не смирюсь с унижением. И никому не удастся сделать из меня служанку или содержанку. Никто не заставит меня выйти замуж за какого-нибудь дурня, жить с ним в хибаре и каждый год рожать ему детей, пока я не умру от тяжелой работы и истощения. Так или иначе, но я вернусь в монастырь, там мое место. Старый лорд сдержит свое обещание, он отправит меня во Францию. Если мне удастся избежать внимания лорда Хьюго и злых козней его жены, если я смогу сохранить девственность там, где всем правит похоть, я обязательно поселюсь в монастыре.

— Для этого потребуется везение и немало трудов, — задумчиво промолвила Мора. — Тут мне приходит в голову только один способ.

Она замолчала, и Элис наклонилась к ней поближе.

— Говори, — велела она.

— Заключить договор, — пояснила знахарка. — Договор с самим дьяволом. Он оградит тебя от молодого лорда и заставит его избегать тебя. Мне известны приемы черной магии, могу показать. Умею вызывать Князя тьмы, он наверняка явится к тебе, ради твоей чистой души. И ты купишь у него покой и комфорт, ты ведь об этом мечтаешь. Только так ты достигнешь спокойствия, порядка и безопасности. Но будешь принадлежать дьяволу и никогда не станешь обыкновенной женщиной.

Какое-то мгновение девушка колебалась, словно ей предлагали с головой окунуться в ад, затем спрятала лицо в ладони и простонала от боли.

— Но я не хочу! — крикнула она, будто снова стала маленькой девочкой. — Мора, я не хочу! Мне не нужны крайности. Мне нужно совсем немного: достаток и свобода. Хочу обратно в монастырь, к матушке Хильдебранде. Я боюсь дьявола, боюсь колдовства. Я опасаюсь молодого лорда и его бесчувственной жены. Желаю быть там, где мне ничто не угрожает. Я слишком молода для этих нечистых дел, твой выбор сомнителен, и он мне не нужен! Я еще мало жила и не могу сама позаботиться о своей безопасности. Я хочу к матушке Хильдебранде! Я хочу к маме!

Закрыв лицо руками, слегка подавшись в сторону Моры, будто без слов умоляя себя обнять, она разразилась бурными рыданиями. Однако старуха, склонив голову и скрестив руки на груди, смотрела на огонь, молча ожидая окончания истерики. Горе девушки нисколько не тронуло ее.

— Ты нигде не будешь в безопасности, да и я тоже спокойно заметила Мора, когда Элис немного успокоилась. — Мы с тобой женщины, которые ведут себя не так, как того требуют мужчины. Таких, как мы, везде ждут угрозы. И сейчас, и в любое другое время.

Волна рыданий Элис, разбившись о мрачное безразличие Моры, затихла. Она молча утирала слезы тонким шерстяным рукавом. В очаге громко щелкнула и вспыхнула желтым пламенем ветка.

— Тогда я вернусь в замок, и будь что будет, — смиренно заключила Элис.

Мора кивнула.

— Матерь Божья однажды избрала меня, — едва слышно прошептала девушка, вспомнив о своей святой тайне. — Она дала мне знак. Я совершила страшный грех, но надеюсь и верю, что Она укажет мне дорогу. Она наложит на меня епитимью и отпустит грехи. Она избрала меня не для того, чтобы я не оправдала Ее ожиданий.

Старая знахарка заинтересованно вскинула брови.

— Смотря какая это богиня, — рассудительно произнесла она. — Есть и такие, которые как раз избирают тебя, чтобы посмотреть на твой позорный провал. Для них это в радость.

— Замолчи, Мора! — раздраженно воскликнула Элис. — Ты язычница и еретичка. С тобой разговаривать — только время попусту тратить.

— Ну так не разговаривай, — ухмыльнулась Мора; слова воспитанницы ее нисколько не задели. — Матерь Божья избрала тебя. Вот Она и позаботится о тебе и твоей безопасности, пока ты доиграешь Ее игру до конца, какой бы она ни была. Положись на Нее всецело, агнец ты Божий. Тогда зачем ты пришла, зачем нужно было гадать на костях и заглядывать в будущее?

— Молодой лорд для меня опасен, — призналась Элис; она съежилась и крепко сжала ладони. — Он способен отнять меня у Матери Божьей. И тогда я пропала.

— А Она разве не поразит его слепотой, спасая тебя? — с издевательской улыбкой спросила Мора. — Разве не протянет Свою святую ручку и не остановит его, когда он полезет тебе под юбку?

Девушка бросила на Мору сердитый взгляд.

— Мне надо защититься, найти способ. Иначе я стану игрушкой в его руках. Сегодня ночью он приказал мне явиться к нему. Если он возьмет меня силой, я никогда больше не стану монахиней. Он попользуется мной и выбросит, а его жена прогонит меня. И как только все узнают, что сделал со мной молодой лорд, меня пропустят через всех стражников в караульном помещении, хорошо, если только это.

— Тогда уж лучше покрепче держи ноги вместе и совершенствуй латынь, — рассмеялась Мора. — Молись своей Матери Божьей и положись на старого лорда. — Она помолчала и добавила: — Если не погнушаешься, моя безгрешная, есть кое-какие травы, которые сделают тебя не очень сладенькой для мужчины.

— Мне нельзя убивать его похоть, — напомнила Элис. — Старый лорд запретил строго-настрого, он будет следить за этим. Мне нельзя давать Хьюго ничего такого, что может ослабить его влечение.

Мора поднялась и направилась в угол, где сушились, свисая с балок лежанки, пучки трав.

— Сама станешь пить, — велела она. — Будешь делать отвар и пить каждое утро, пока не остынет. К женщине, принимающей это зелье, у мужчин пропадает желание.

Элис кивнула.

— А как можно женщину лишить желания? — как бы невзначай обронила она.

Старуха обернулась, ее темное лицо под шапкой седых волос осветилось озорной улыбкой.

— Женщину? — уточнила она. — Но, моя маленькая монашенка, моя дорогая девственница, кто эта похотливая баба? Мы обсуждали только молодого лорда и его посягательства на твою праведную девственность.

— Ладно, хватит об этом, — отмахнулась Элис. — Так, одна дама из галереи.

— Мне надо лично с ней познакомиться, — усмехнулась Мора. — А что, эта дама — она молодая или старая? Уже познала мужчину или еще девственница? Влюблена или это просто страсть к его телу, может, мечтает, чтобы он тискал ее, давил из нее сок, щупал со всех сторон?