- Тогда как ты это делаешь? Как ты делаешь то, что делаешь, день за днем, месяц за месяцем? - Эрин настолько сильно сжала руки вместе, что костяшки побелели.

- Даже убийство вампиров не было черно-белой картиной, - многие из них являются соседями, друзьями, деятельными членами общества, которые просто пьют кровь. Как ты можешь смотреть в лица, настолько похожие на наши, и убивать их?

- Кто-то из твоих лучших друзей - вампир, не так ли? – горько поинтересовалась Квинн. – Слушай, ты не говоришь мне ничего, чего я еще не знаю. Как я уже сказала, становится всё сложнее и сложнее. Каждая отобранная жизнь, даже жизнь немертвого, еще одна черная запись в моем списке. Еще одно пятно на моей душе, - она рассмеялась. – Послушай меня: «пятно на моей душе». Я вдруг превратилась в королеву драмы.

- А что если так и есть? Что если моя душа безнадежно запятнана потому, что сегодня вечером я убила Лиллиан? Она не была ни оборотнем, ни вампиром. Она была человеком.

- Она была чудовищем, - просто ответила Квинн. – Вэн сказал нам, что она хвасталась тем, что убила твою сестру и подругу ведьму, помогла спланировать убийство твоей семьи. И ты, в самом деле, полагаешь, что она не заслуживала смерти?

Эрин посмотрела на Квинн. Свет от огня играл на ее лице, как зловещее предзнаменование пламени ада. Эрин стряхнула прихотливое чувство страха и раздумывала некоторое время над этим вопросом. Наконец, покачала головой. – Я сделала то, что мне надо было делать, и я сделаю это снова. Это была самозащита, и я защищала Вэна, потому что даже если бы он убил всех оборотней, Лиллиан убила бы его. Но не проси меня решить, кто заслуживает жить. Это вопрос к Богине.

Квинн повернулась лицом к огню. – Вероятно. Или, вероятно, твоя Богиня и мой Бог дали нам силу победить их, вот возможный ответ на твой вопрос. В любом случае, я отказываюсь продолжать не обращать внимания. Я не могу стоять в стороне и притворяться, что не замечаю, что вампиры захватывают главенство в политике, вводя закон за законом в пользу вампиров, а не людей. Я не могу стоять в сторонке и позволять группам негодяев-оборотней убивать людей, которые попали под перекрестный огонь в их борьбе за территорию.

Волна беспомощного отчаяния нахлынула на Эрин. – Можем ли мы повлиять, Квинн? Ты, правда, думаешь, что наши старания к чему-то приведут? По моим ощущениям, мы все играем карнавальную пьесу для гигантов. Знаешь, такая игра, где ты ударяешь по пластмассовым гоферам деревянным молотком, и они выпрыгивают из дыр? Не имеет значение, сколько раз ты ударяешь, их появляется всё больше и больше?

Тень улыбки появилась на лице Квинн. – Да, я играла в эту игру. Тогда, когда у меня было время для уличных ярмарок и карнавалов. И мне кажется, что с тех пор прошли века.

- Ну. Вампиры с планами по покорению человеческой расы и обращением с нами, как с овцами, негодяи-оборотни, всё больше и больше ведьм, обращающихся к темной магии, - они те самые гоферы ¹¹ . Они везде, и кажется, это больше и больше напоминает нескончаемую игру, где ставки не в нашу пользу, - заметила Эрин.

- То, что ты сделала сегодня ночью, не было бесполезным и напрасным. Это было не так, что бы там ни было прописано по закону. Законодательство совсем не совпадает с тем, что нам нужно делать, чтобы отразить угрозу. Пока не устраним вампирский умысел, этого никогда не произойдет. Потому что они пишут законы, и любой несогласный удобно исчезает.

Квинн подбросила чурбан в огонь. – Нам нужно продолжать верить, Эрин.

- Я не знаю. Я…

Квинн ударила кулаком по ладони. – Прекрати! У тебя нет времени на жалость к самой себе. Мне нужно, чтобы ты была сильной, чтобы найти рубин и спасти мою сестру. Она – единственное хорошее, что осталось у меня в жизни, и если она и ребенок… - она покачала головой, слезы текли по ее лицу.

Гнев и решительность в равных долях нахлынули на Эрин и добавили сталь в ее спинной хребет. – Я совсем не жалею себя, Квинн, поверь мне. Я не знаю, сможешь ли ты понять, что это значит, но я вызвала Дикую магию сегодня и совсем не испытала последствий. Пение драгоценных камней невероятно усилило мои силы. Я не так уж беспокоюсь насчет закона ковена, который запрещает мне вызывать Дикую магию. Так почему бы не понять точно, как нам утром найти Сердце Нереиды?

Квинн долго смотрела на нее, потом улыбнулась и поднялась. – Я знала еще тогда, когда ты сбила с ног парней, что ты мне понравишься.

- И я тоже.

Штаб-квартира Круга Света

Джастис стоял на краю щита, возле Аларика, высоко подняв меч. Кристоф стоял с другой стороны от жреца, а самые сильные оборотни устроились с обеих сторон от них. Дженнэ, держа щит, стояла подальше, защищаемая несколькими мужчинами.

- Сейчас! – прокричал приказ Аларик, и щит исчез. Он, Джастис и Кристоф выступили вперед, и щит снова почти незамедлительно проявился за ними. Парочка вампиров, которые как раз бросались на щит, прорвались, но Джастис испытал мрачное удовольствие, когда увидел, что оборотни за щитом разорвали их на клочки.

- А не поговорить ли нам, император? – воззвал Аларик.

Джастис не мог поверить, что жрец назвал этого демона по его титулу, но вероятно, это было стратегическим планом. Он сплюнул на землю при мысли о своем отце, потом отбросил горькие воспоминания из своего разума и сконцентрировался на настоящем.

Калигула слетел с деревьев, Дэниел рядом с ним. Нужно помнить, что того следовало называть Дракосом, или он всё испортит.

- Ты слишком осмелел, атлантиец, - прошипел Калигула. Он позволил ощутить силу и покорение в своем голосе, в словах; они разнеслись по темному лугу. – Так что ясно, что ты знаешь, кто я такой.

- Я знаю тебя, Германий. Я знаю о твоей жестокости, твоих крайностях и твоем безумии, - заявил Аларик, голосом похожим на гром над бурными волнами. – Я Верховный жрец Посейдона, и твое царствование уже почти прошло.

Калигула презрительно усмехнулся. – Я как-то назвал свою лошадь жрецом. Инцитатий, по крайней мере, обладал драгоценным ожерельем и домом с золотой кормушкой. А у тебя только кучка неопрятных воинов, которые пришли из прошлого века.

Аларик поднял бровь. – По милости Посейдона, я обладаю силой, которую ты себе и представить не можешь. А лошадь – именно то, что ты заслуживаешь, самозваный Бог. Именно вонючие кучи.

Дэниел, рыча, прыгнул на Аларика. – Ты осмелился оскорбить его! Я испытаю удовольствие, вырвав твою голову с шеи, и выпью кровь, которую так ценит морской Бог.

Джастис прошел вперед с мечом, чтобы заблокировать Дэниэля, но Аларик просто взмахнул рукой, и вампир отлетел назад более чем на пятьдесят футов, пока не ударился о дерево и не упал на землю.

- У меня нет времени на глупые проявления бравады твоих шестерок. А чего тебе здесь надо? – спросил жрец.

- Я хочу, чтобы человеческая кровь свободно текла по земле под моими сапогами, - сказал Калигула, обнажая клыки. – Я хочу разбить ваш подводный континент, чтобы вы даже не думали о том, что вернуться на поверхность, чтобы снова бросить мне вызов. Я хочу построить плавучие дворцы, которые намного превосходят те суда, которые люди нашли в Озере Ними, - он рассмеялся. – Вы желаете полный подробный список? А как насчет последнего желания? Я желаю, чтобы всё человечество трепетало при одном звуке моего имени.

Джастис закатил глаза. – «Пусть они ненавидят меня, пока боятся меня», верно? А ты не мог прийти с новым материалом после почти двух тысяч лет?

Калигула повернул сияющие глаза к Джастису. Прежде, чем он смог отвернуться, он упал в красные огни, попав в рабство к мастеру вампиру. Он услышал громкий рык, и вдруг Дэниэл подбежал к нему и прыгнул на него, выбив меч из руки Джастиса.

Дэниэл обнажил клыки и повернул голову Джастиса на бок прежде, чем рабский туман полностью исчез. Потом вампир ударил, вонзив свои клыки Джастису в шею. Воин сжал челюсти так крепко, что его зубы сомкнулись, чтобы удержаться и не завыть от такой боли. Дэниэл почти мгновенно вытянул клыки, но не поднял головы.