— Лора Келсолл.

Дейв и Керри обменялись бессмысленными взглядами.

— Каштановые волосы, — продолжала Рейнер. — Хрупкого телосложения, среднего роста, карие глаза…

Керри медленно покачала головой:

— Я живу здесь вот уже почти три месяца. Не могу припомнить никого с такой внешностью, а вы, Дейв?

Дейв пожал плечами.

Керри с сожалением развела руками, а Дейв закрыл дверь, бормоча что-то себе под нос.

— Ну что ж, поговорю с другими. — Рейнер окинула взглядом плохо освещенную лестницу, почти ожидая увидеть уставленные на нее немигающие испуганные глаза неведомых существ из сказочного ночного леса. — Кто, интересно, выбирал цветовую гамму? — осведомилась она. Темноты и мрачности добавляла темно-фиолетовая краска на стенах, кое-как нанесенная на древесно-стружечные плиты.

— Владелец. Похмелье семидесятых. Он поведал мне, что раньше здесь была коммуна хиппи.

— Продался капитализму, значит… Как вы его называете?

Керри рассмеялась:

— Держу пари, вам не захочется знать, как я его называю. Но его фамилия Паркс.

— А у вас случайно нет номера его телефона?

— Как не быть! В записной книжке, но ее поиски могут занять минуту или две.

Они сошлись на том, что Рейнер зайдет к ней на обратном пути, и констебль приступила к утомительной работе обхода соседей.

В четырех квартирах ей не открыли, жители же двух других не узнали бы своих соседей, даже столкнувшись с ними на лестнице.

Женщина на кровати обнажена — готова и стремится понравиться. Ему надо только попросить, и она сделает для него все. Он просит.

Какое-то время внимательно следит в тишине за ее телодвижениями — она очень хотела ему угодить, — слушает негромкие повизгивания, чмокающий звук плоти, трущейся о плоть. Но вот камера фиксирует ужас в ее глазах, когда она ласкает его, облизывает так, как он требует.

Ему становится скучно.

Он нажимает кнопку быстрого просмотра и усмехается, наблюдая за комичными подпрыгиваниями, которые она исполняет для него, изображая желание и удовольствие. Мужчина точно знает, где остановить пленку, вот, она симулирует оргазм, ее лицо искажено удовольствием и болью — двусмысленность, которая всегда привлекала и волновала его.

Делает глоток прохладного белого вина и возобновляет просмотр. Вот он залез на нее сзади и за волосы одной рукой притягивает к своей груди. Вспоминает, что она пахла шампунем и духами, которые он сам для нее выбрал.

Другая рука тянется к ее подбородку. Он мягко охватывает его ладонью, закрывая рот, но она по-прежнему не сопротивляется; большим и указательным пальцами зажимает нос — и вот, наконец, она забилась, пытаясь вырваться. Теперь он возбужден: в ее глазах уже больше боли, чем удовольствия. Она тянется рукой за спину, чтобы расцарапать ему лицо, но он наклоняется вперед, и она сгибается под его тяжестью. Его оргазм совпадает с последним подергиванием ее тела.

Следующий отрывок — она, неподвижная и красивая, лежит на постели. Он снял и это тоже, потому что относился к ней с уважением. Он постоянно напоминает себе о почтении, которое должен испытывать к этим женщинам, о благодарности за то удовольствие, которое они ему доставили. Никогда он не принуждал ни одну из них, только просил, и они выполняли его просьбы.

Видеозапись продолжается, слышится негромкое пение — отрывки колыбельной песенки, гимна его детства. Он нежно обмывает каждую интимную складочку, ласково протирает все изгибы ее тела и плачет, потому что любит ее… Элинор! Элинор! Тщательно расчесывает волосы, отделяя прядь от пряди, сбривает волосы с тела — будет хранить их как память о ней. Занимается ею, пока не убеждается, что на ее теле не осталось ни единого волоска, ни единой частички его кожи.

Он перематывает фильм к началу, думая о женщине в подвале, и испытывает желание привести ее в спальню и начать прямо сейчас. Все готово. Но он останавливает себя. Дни перед кульминационным моментом — это своего рода прелюдия, а прелюдия не терпит суеты. Он любит, когда они готовы и стремятся понравиться.

В девять пятнадцать утра группа наблюдения отметила приближение почтальона — на двадцать минут позже, чем в предыдущий день. А еще через несколько секунд у дома Паскаля остановился красный «воксхол-астра». Водитель хлопнул дверцей и перешел на другую сторону улицы.

Крису Торпу позвонили, и он приехал проверить автомобиль.

Дама, которая сообщила о незнакомом автомобиле на улице, уверена, что водитель — тот же самый, что и в прошлый раз.

— Кучерявый такой паренек, — сообщила она констеблю, — в костюме. — И, конфиденциально понизив голос, добавила: — Не очень хорошего качества.

— И вы смогли определить это с такого расстояния? — Торп прищурился из окна своей машины на «астру», припаркованную на противоположной стороне. — Мне бы понадобился бинокль.

— Я в тот день убиралась в саду. — Она поджала губы, обидевшись на намек, что она шпионит за своими соседями.

Лужайки перед домами были усеяны опавшими листьями, но газоны почти все подметены и аккуратно подстрижены.

Прошло довольно много времени, пока пожилая женщина кивнула в направлении дома номер тридцать четыре:

— А вот и он, возвращается…

Торп вгляделся в окно. Из уважения и отчасти из беспокойства, что он может до смерти напугать старушку своим бандитским видом, Крис перед встречей с пожилой дамой снял свою черную шапочку. Теперь он натянул ее пониже на лоб и выбрался из машины.

Позже, в кафе Музея полиции, где стараниями Макатиера устроили столовую для сотрудников, Торп, смакуя подробности, пересказывал события сегодняшнего утра:

— …Я его спрашиваю, чего он тут делает, а он клянется, что ходил к женщине. Идем с ним туда. Она смотрит на него одним из тех взглядов, от которых яйца усыхают до размера изюминок. Ну да, говорит, будто я предъявил ей зонтик, забытый в автобусе, это мой любовник, Джейсон Вайнер… Она просто горела желанием позвонить мужу, чтобы заставить его подтвердить личность ее кучерявого Казановы… Я думал, он в штаны напустит со страху.

— Так он работает на ее мужа? — догадалась Тайрел.

Торп подтвердил версию с печальной улыбкой:

— У мужа интрижка с секретаршей. Она узнаёт об этом, выбирает начинающего торгового представителя в его компании и решает повысить его жалованье.

Флетчер засмеялся:

— Держу пари, это хорошее вложение капитала.

Когда в дверях появился Лоусон, Макатиер внимательно изучал схему семейных и профессиональных связей Клары Паскаль, цветными маркерами нарисованную на белой доске для записей. Сегодня старший инспектор пришел на работу в вязаном кардигане красно-коричневого цвета — сейчас он был аккуратно повешен на плечики позади двери. Лоусон провел указательным пальцем по красным линиям, обозначающим основные события и знакомства Хьюго Паскаля, перевел глаза на желтые — связи Клары по работе. Для Элинор Гортон была начерчена своя схема, и пока еще следственная группа не обнаружила никаких связей между двумя женщинами.

Когда у Элинор год назад умер муж, она посвятила себя карьере. У нее было некоторое количество деловых партнеров и совсем немного друзей. Поэтому в течение пяти дней, пока ее труп не обнаружили в реке Ди, никто даже не заявил о ее исчезновении.

Лоусон постучал по кружочку на схеме Клары, в котором было написано «воксхол-астра»:

— Этого подозреваемого можно вычеркнуть.

— Да?

— Это один коммивояжер-любовник, который посещает соседку Паскалей.

Макатиер взял маркер и поставил жирный крест.

— Удалось что-нибудь узнать о детективном агентстве? — спросил он, замечая, куда направлен пристальный взгляд Лоусона.

— Да там вроде все в порядке… Мы могли бы вообще официально поинтересоваться, по какому вопросу Хьюго Паскаль у них консультировался.

Макатиер покачал головой: