Тарталья пристроился на другой стороне под деревьями, позади небольшого фургона, и, заглушив мотор, стал ждать.
Кеннеди вышел, обойдя машину, открыл дверцу для Стил и подал ей руку. На улице они обменялись несколькими словами, коротко чмокнули друг друга в щеку. Когда Стил повернулась уходить, Кеннеди попытался удержать ее за руку, но она вырвалась и зашагала по дорожке к дому. Кеннеди остался стоять у ворот, наблюдая, как она вставляет ключ в замок. Открыв дверь, Стил взмахнула рукой на прощание и вошла в дом. Вскоре на первом этаже вспыхнул свет, появилась Стил и задернула шторы в большом эркере на фасаде. Кеннеди подождал еще с минуту, глядя на окна, потом вернулся в машину и запустил мотор. Вспыхнули фары.
Ну вот, похоже, и все. Тарталья и сам не понимал, что он испытывает: разочарование или облегчение. То, что он видел, никак не тянуло на любовную связь. Кеннеди, кажется, очень даже не прочь, но Стил относится к нему только как к другу. При мысли, что самолюбие Кеннеди получило увесистый пинок, Тарталья испытал мимолетное удовлетворение. Он дожидался в тени, пока уедет Кеннеди: ему не хотелось обнаруживать себя. Прошло минут пять, а машина Кеннеди все стояла на месте, мотор тихонько урчал вхолостую. Неужели Стил обещала выйти? Возможно, Тарталья все-таки неправильно истолковал ситуацию и Стил просто заглянула домой что-нибудь забрать, а потом они вместе отправятся к Кеннеди. Внезапно фары погасли и мотор смолк.
Еще несколько секунд — и Кеннеди снова выкарабкался из машины. Подошел к двери. Чего это он замешкался на крыльце? Решает, звонить или нет? Так, спустился, подошел к эркеру, над живой изгородью виднеется только его голова. Переминается с ноги на ногу, словно пытается заглянуть в щель между штор. Любопытно, двигается Патрик украдкой, воровато. Ага, подошел опять к воротам, оглядел улицу из конца в конец, вернулся в сад и исчез за углом дома — очевидно, направился к черному ходу.
Кеннеди попросту подглядывает! Тарталья глазам своим не верил. Его так и подмывало рвануть следом за доктором и застукать его на месте преступления. Вот был бы кайф! Размышляя, стоит ли так поступить, Тарталья понимал: нет, не стоит. Он в точности знал, как станет выкручиваться Кеннеди, как нагло и искусно станет врать. Тарталья даже представил себе его интонации, полные возмущения и негодования. «Как ты смеешь! Я только проверял, в безопасности ли Стил. Не притаился ли кто в саду за домом!» Злополучный мейл — более чем веское оправдание для таких тревог, и Стил, конечно же, поверит Кеннеди. К тому же ведь и Тарталье придется объяснять свое присутствие. Его раздумья перебил звонок мобильника. На экране высветилось имя — Фиона Блейк. Он прижал трубку к груди, стараясь приглушить громкость. Поколебавшись, Тарталья откинул крышку.
— Марк, это я. Мне бы хотелось поговорить с тобой.
Голос ее звучал хрипло и не совсем внятно.
— Когда? — шепотом спросил он, не отрывая глаз от сада Стил, карауля малейший признак движения.
— Что-то с линией? Я тебя почти не слышу. Сейчас, конечно, уже поздно, но все-таки можно прямо сейчас? Я к тебе заеду.
— Я не дома. Занят.
— О-о, — разочарованно вздохнула Фиона. — Тогда завтра?
— Если получится. Позвоню тебе, как закончу работу. Прости, мне пора бежать.
На дорожке появился Кеннеди, и Тарталья нажал красную кнопку, не услышав ответа Фионы.
Кеннеди, бросив последний, долгий взгляд на окно-эркер, забрался в машину и отъехал. Немного выждав и удостоверившись, что Кеннеди возвращаться не намерен, Тарталья повернул ключ зажигания. Ну что ж, не мешает понаблюдать за Кеннеди попристальнее.
Кэролин сняла туфли, бросила пальто на спинку дивана в гостиной и обошла комнаты, закрывая поплотнее шторы и жалюзи, проверяя, надежно ли заперты окна, входная дверь и высокие французские окна, ведущие в сад. А все из-за этого мерзкого мейла. Безрассудный страх — это расплата за выбор жить в одиночестве, твердила она себе. Что поделать, она и в детстве долго не могла заснуть, часто с криком просыпалась посреди ночи. «Ночные страхи» — так называл их отец. Такое явление объясняется химическими процессами в мозгу, вычитала она как-то в журнале. Однако покончить со страхами информация не помогла. Перестали бы ее мучить кошмары, если бы кто-то спал рядом? Кэролин в этом сильно сомневалась.
В этой квартире она жила уже больше десяти лет, потратив когда-то немало времени и денег, чтобы обустроить все по своему вкусу. Хотя потолки тут были низкие, зато окна — и в передней части дома, и в задней — огромные, почти до уровня земли, поэтому днем в комнатах бывало светло. Кэролин постаралась придать своему жилищу приветливость и уют. На большой тускло-бежевый ковер бросила, чтобы оживить его, яркий разноцветный коврик, в старый мраморный камин встроила газовый, над камином повесила старинное зеркало, а по обе стороны появились шкафы, полки для книг, дисков и разных памятных безделушек. Среди них стояли бабушкина викторианская шкатулка для швейных принадлежностей, инкрустированная кусочками слоновой кости, фотографии ее племянника и племянницы.
Только здесь Кэролин чувствовала себя спокойно. Однако и дома порой вдруг сгущалась в углах темнота, застигая ее врасплох. Иногда ей даже спать приходилось с включенным светом. Может, зря она не разрешила Патрику зайти на чашку кофе? Хотя бы только сегодня. Но он так нагло напрашивался — а наглость ее всегда раздражает, — держал себя ужасно развязно и самоуверенно, ни чуточки не сомневаясь в своей неотразимости. Пожалуй, и неплохо бы продолжить с ним разговор, да только разговором, конечно, не ограничилось бы. Так что лучше уж показаться грубой и невежливой, чем, поддавшись мимолетному желанию, совершить поступок, о котором потом будешь жалеть.
В голове у Кэролин запульсировала боль. В ванной она достала из аптечного шкафчика две таблетки от головной боли и отправилась на свою кухню-малютку. Там, шаря по полкам в поисках какао, Кэролин наткнулась взглядом на бутылку солодового виски, подарок поклонника на позапрошлое Рождество. Нарядная подарочная коробка, затейливая роскошная наклейка — на вид бутылка очень дорогая. Спиртное Кэролин пила редко, виски с тех самых пор так и пряталось в глубине шкафчика, позади банки с фасолью. Зная, что от выпивки ей вряд ли станет лучше, Кэролин все-таки открыла бутылку и налила на донышко, так, забавы ради. На вкус виски оказалось резким, неприятным, припахивало дымом, но она твердо вознамерилась все же допить в надежде забыться и заснуть с помощью алкоголя. Кэролин прихватила стакан в гостиную и присела в просторное глубокое кресло. Побегала по телеканалам и скоро в раздражении выключила телевизор. Смотреть, как обычно, нечего.
Одним глотком допив виски, Кэролин отправилась в спальню и разделась. Включила душ, шагнула под его струи и закрыла глаза, наслаждаясь горячей водой. Патрик… Вероятно, приглашать его участвовать в расследовании было ошибкой… А может, уже хватит шарахаться от мужчин, нужно прекратить дергаться и дать себе волю? Она призналась себе: внешне Патрик ей вполне симпатичен и его внимание ей льстит. К тому же, прямо скажем, ей не приходится выбирать из толпы поклонников. А под его внешней самоуверенностью и легкостью скрывается серьезная натура, временами — даже стальная твердость. И в занудство он редко когда впадает. И все-таки что-то удерживало ее, мешало сделать шаг ему навстречу, хотя что именно — она и сама толком не понимала.
Кэролин мало что было известно о его личной жизни, только что он католик и никогда не был женат. Когда мужчине хорошо за сорок, этот факт кое о чем говорит. Как-то он в шутку обронил, что не женится никогда, потому что никак не может найти женщину себе по душе… Все это чепуха, пустые отговорки. Причина в другом: слишком уж Патрик поглощен собой. Кэролин не могла представить, чтобы он всерьез кем-то увлекся, тем более — полюбил. Ее близкая подруга Лотти всегда, как нарочно, натыкается именно на таких мужчин. Кэролин, наблюдая эволюцию романов Лотти, недоумевала: отчего это Лотти, вполне разумная во всех иных отношениях женщина, не в состоянии разглядеть, кто находится с ней рядом? Есть такие мужчины — прямо-таки ходячая катастрофа, и если женщина идет на сближение с подобным экземпляром, то сама напрашивается на неприятности. Кэролин твердо решила: она такого ни за что не допустит. Но одно дело — понимать, совсем другое — на себе испытывать физическую притягательность мужчины. Даже самых разумных женщин это превращает в настоящих дурех.
