— Я почти уверена, Крамер что-то утаивает. Вот только никак не могу сообразить что. Все кручу и верчу в уме наш разговор, но не могу ни во что ткнуть пальцем. Говорил он вроде как искренне, ни одно его слово, ни один жест не показались мне фальшивыми. Но знаешь, после того как мы попрощались… Я уже отъезжала, и он расслабился, видно, решил: ну все, я с ним закончила. И тут я засекла кое-что, какой-то промельк в его лице. Словно бы радость: ага, фокус удался! — Донован допила пиво и скорчила гримаску. — А может, это все мои смешные фантазии.

Тарталья покачал головой. Чутье никогда не подводило его напарницу.

— Сомневаюсь. А давай-ка вызовем его в полицию. Оформим все официально, а при опросе поднакалим атмосферу.

— Он себя мнит, похоже, крутым парнем — молотком не прошибешь. Или, возможно, считает, раз я женщина, обдурить меня проще простого. Не понимаю только одного: если он так любил Джемму, так чего рвется защитить человека, который девочку угробил? — Устало вздохнув, Донован встала. — Еще по пинте?

Тарталья отрицательно помотал головой, наблюдая, как она шагает к стойке. Крамер был не первый, кто недооценил Донован. Ее миниатюрность и открытое выражение лица вводили в заблуждение людей: ой, какая наивная и хрупкая девушка! Даже если ей не нравится производимое впечатление, исправить его нелегко. Высокие каблуки и накрашенные губы не решение проблемы. Тарталья уважал Донован за то, что она ведет себя так, будто внешность ничего для нее не значит, хотя и знал, что это не так. Сейчас она что-то немного дергается — и не только из-за Крамера. Хотелось бы знать, в чем причина. Быть может, уловила разряды раздражения и ревности, что проскакивали между ним и Блейк? Меньше всего его хотелось попасть на язык сплетникам в своем отделе, тем более сейчас, когда «роман» уже закончился. Правда, Донован, в отличие от некоторых коллег, отнюдь не расположена к сплетням. Про ее личную жизнь Тарталье было мало что известно; он знал, что некоторое время назад около нее крутился некий парень по имени Ричард. Но теперь в их разговорах это имя больше не мелькает, а расспрашивать специально, рискуя показаться излишне любопытным, Тарталья не собирался. Да и чего он накручивает? Может, Сэм дергается просто из-за того, что ей охота закурить, хотя она и бросила?

Через минуту Донован вернулась, неся низкокалорийный тоник со льдом и лимоном.

— Выпью-ка лучше чего безалкогольного. Иначе окажусь под столом: я ведь сегодня толком ничего не ела, — пояснила она и с наслаждением отпила.

— Что тебя грызет?

Девушка улыбнулась:

— По словам Крамера, у Джеммы не было никакой личной жизни. Он сказал, она не интересовалась мальчиками. Мне показалось, будто он и сам всерьез верит в свои слова, а не рассказывает мне сказки.

— А твое мнение?..

— А я вспоминаю то, что нам рассказала миссис Брук. Она твердо уверена в том, чему стала свидетельницей. Как я тебе уже говорила, она производит впечатление очень даже сообразительной и наблюдательной леди — для ее-то возраста. И еще, я навела о ней справки у викария — она регулярно посещает церковь Святого Себастьяна, — и он заверил меня, что на ее слова вполне можно положиться.

— А значит, Джемма тайно встречалась с этим парнем. Что ж, не она первая. Тем более, если у Крамера такие установки.

Донован кивнула:

— Надеюсь, Джемминой подружке Рози что-нибудь известно. Джемма наверняка была с ним довольно близко знакома. Не стала бы она целоваться с первым встречным, я уверена! И не поверю, будто она просто подцепила кого-то на улице или в интернет-чате. У нее была весьма романтическая натура.

Официантка принесла их заказ. Тарталья едва успел взяться за нож с вилкой, как зазвонил его сотовый. Ответив на звонок, он послушал с минуту и резко захлопнул крышку.

— Черт! — Он поднялся, пожирая глазами нетронутую тарелку с лазаньей, пахнувшей невыносимо соблазнительно. — Это Дэйв звонил. Разыскал кое-что в Джеммином компьютере. Говорит, очень и очень странная штука. Придется нам сейчас же возвращаться в отдел. — Он заметил, как вытянулось лицо Донован. — Послушай, ты поешь все-таки. А потом догонишь меня. И попробуй уговорить официантку упаковать мою порцию в «собачий пакет».

Двадцать минут спустя Донован ворвалась в помещение отдела. В этот час длинная, с низким потолком комната, в которой обычно сидело больше тридцати детективов, входивших в команду Кларка, была на редкость пустынна и тиха. Заставленная столами, телефонами и компьютерами, днем она обычно гудела и кипела оживленной деятельностью, весьма напоминая бойлерную. Однако сейчас детективы, не входившие в оперативную группу Тартальи, разбежались по домам.

Тарталья примостился за передним столом, рядом с белой доской, и, грызя ручку, принялся читать ждавшие его внимания бумаги. Он сбросил куртку, распустил галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки и закатал рукава, словно устраиваясь тут на всю ночь. Лицо у него было встревоженное, и Донован терялась в догадках: любопытно, что же такое Уайтмен откопал в Джеммином ноутбуке? Сам Уайтмен стоял тут же, рядом с Тартальей, методично рассортировывая толстую кипу документов на отдельные стопочки и скрепляя их степлером. В команде он был новичком. Невысокий, упитанный, со свежим цветом лица, Уайтмен выглядел восемнадцатилетним, а было ему уже под тридцать.

Сразу вслед за Донован в комнату вошли сержанты Ник Миндередес и Карен Фини. Они только что вернулись из Илинга, где сбили ноги на поквартирном обходе.

— Рассаживайтесь, ребята, — бросил Тарталья, отрываясь от бумаг. — Еще минута, и мы приступим.

Умостив пакет с едой для Тартальи на бюро позади него, Донован подтянула стул и села между Миндередесом и Фини. Фини, чихнув три раза кряду, вытянула из кармана бумажный носовой платок и высморкалась. Глаза у нее слезились, она насквозь промокла, вид у нее был самый жалкий и совсем больной, она старательно куталась в тонкий плащик.

— Ты в порядке? — спросила Донован.

— Да устала просто, — отозвалась Фини. — Изматываешься на этих обходах вусмерть, да еще холодрыга стоит — не приведи господи! Паршивее работенки нарочно не придумаешь. Вон еще и туфля прохудилась, промокает.

Она говорила хрипло, в нос, и Донован подумала, что Карен, конечно же, подхватила простуду. А та извлекла из сумки маленькое зеркальце, внимательно посмотрела на себя, промокнула бледные щеки и стерла следы туши под глазами.

— Ты только взгляни на мои волосы! — Фини переместила внимание на ярко-рыжие крутые мелкие кудряшки. — Стоило упасть капле дождя, и прощай вся моя красота! Что укладывала, что нет. Хорошо еще, на сегодняшний вечер я не планирую ничего завлекательного!

— Значит, нас уже двое, — откликнулась Донован. — У меня намечалось жаркое свидание с Джонатаном Россом, но я уверена: он поймет.

— Очень сожалею, леди, что вы ведете такую унылую житуху, — мрачно пробурчал Миндередес. — А зато у меня такое планировалось на сегодняшний вечер!.. И уже третий раз из-за работы приходится отказывать этой цыпочке. Я чувствую, девочка скоро пошлет меня куда подальше и будет права.

Миндередес ссутулился, зябко поеживаясь. Потом выудил из кармана жвачку, сдернул обертку, забросил пластинку в рот и начал ожесточенно жевать, будто пытаясь компенсировать все потери неудавшегося вечера. Роста он был невысокого, жилистый, с редеющими темными волосами, зато цвет глаз поражал своеобразием: радужки были редкостного зеленого оттенка, при определенных поворотах взблескивавшего золотыми искрами, а взгляд — вечно голодный, беспокойный, словно его голод невозможно было надолго утолить.

— И кто же эта бедняжка? Я ее знаю? — уточнила Донован, разматывая шарф и расстегивая куртку: она разгорячилась и немного вспотела после энергичной пробежки из паба.

— Новая барменша из «Бычьей головы». Ну помнишь, брюнеточка с короткой стрижкой. Полячка, с большими такими… — Он обрисовал формы у себя перед грудью.