– С нами все будет в порядке, – сказала она. – Не спешите. И будьте осторожны.

– Я закрою темницу, – сказал я. – На всякий случай. Я запер засов.

Через час я вернулся, выпив пинту крепкого. По крайней мере мне показалось, что была только пинта. Я чувствовал себя как в тумане. Теперь моя поездка и это пиво казались глупостью. Адриана спала в спальне. Я взглянул на Гассмана, который тоже крепко спал. Я не забыл проверить засов, а потом уснул на кушетке у камина.

Наши дни и ночи стали однообразными, почти нереальными. Иногда я даже забывал, где мы находимся. Я потерял счет времени. Нам нечего было делать, кроме как ждать. Порой мое сознание затуманивалось. Гассман просил лекарства и еду и ничего больше. Он был любезен и разговорчив, не пытался бежать и не сопротивлялся. Он рассказывал о своей жизни и расспрашивал о наших. Просто удивительно, до чего его жизнь напоминала наши, только по-своему. Адриана, казалось, примирилась со своими обязанностями в ожидании неизбежного конца.

Больше мы не спорили. Мы вообще разговаривали очень мало. Я обнаружил, что меня вполне устраивает спать на кушетке. Адриане тоже, видимо, так было удобнее, хоть мы никогда и не поднимали эту тему. Она вдруг потеряла актуальность. Адриана казалась мне такой далекой, такой британской. Она проводила время за чтением Томаса Гарди.

Несколько дней спустя я твердо решил, что непременно вернусь в Америку, если не навсегда, то хотя бы на время, после того как все закончится. Я постоянно вспоминал Аризону, но ничего не говорил об этом Адриане. Вероятно, прошло еще несколько дней, и я решил съездить на побережье, чтобы узнать о рейсах.

Поездка, наверное, была приятной, хотя я помню ее очень смутно. Несмотря на февраль, уже чувствовалась весна. Может быть, где-то что-то уже зацвело. Отъезжая, я, кажется, беспокоился об Адриане, которую оставлял в домике одну и надолго. Когда я решил уехать, она дремала, но я знал, что она справится с Гассманом. Она довела уход за ним до профессионального совершенства и даже, похоже, наслаждалась этим.

Каким-то образом я нашел представительство пароходной компании в одном из прибрежных городов, хоть и не мог понять, как мне это удалось. Подъезжая к морю, я не обращал внимания на дорожные указатели, поэтому даже не знал, в каком порту оказался. Не обратив внимания на название компании, я оказался в уютной приемной. Вечерело. В камине приветливо горел огонь, и я подумал, как это замечательно, что компания так заботится об антураже. Потолок с грубоватыми балками и приглушенный свет прекрасно дополняли атмосферу, и потенциальный путешественник чувствовал себя здесь как дома. Мебель в деревенском стиле удачно соседствовала с деловым стилем. Я поднял брошюру и с удивлением увидел, что в ней предлагалось совершить круиз к западному побережью Соединенных Штатов на борту парохода «Америка». Я подошел к большому глобусу на подставке и попытался представить маршрут путешествия.

Меня потрясло: ведь это именно то, что мне нужно. Более того, корабль плыл как раз к западному побережью. Это избавило бы меня от необходимости пересекать на поезде всю Америку.

Наконец меня пригласил в кабинет приятный голос служащей, которая оказалась милой миниатюрной женщиной. Хотя в кабинете у нее было тесновато, стены были увешаны бесчисленными картинками и фотографиями с видами американского Запада. Особенно хороши были изображения ковбоев, и я слегка задержался, разглядывая их.

– Очень милы, не правда ли? – ласково пропела она. – Их нарисовали в штате Аризона.

– Именно туда я и хочу попасть, – сказал я, поражаюсь тому, насколько эти изображения на стенах кабинета соответствуют моим детским воспоминаниям. Я скоро увижу людей и места, которые знал в детстве.

– Такой простор и такой сухой климат, – сказала она. – Желаете отправиться прямо сейчас? Мы отплываем очень скоро, а потом рейсов к западному побережью не будет довольно долго. Jetzt ist es Zeit, die Reise zu machen.

– У меня есть тут одно неоконченное дело, – сказал я. – Оно может задержать меня на несколько дней, а то и недель.

– Nein, – сказала она. – Мы не можем так долго задерживать пароход «Америка». Он отплывает завтра. И больше не вернется. Не желаете ли присесть, repp Бейкер? Мы сможем обсудить, каким образом все можно устроить. – Она указала на удобную скамью перед собой.

Но как только я сделал шаг, случилось что-то страшное. У самого моего уха прогремел взрыв. Он буквально оглушил меня. Несчастная служащая ударилась о стену, с которой слетели несколько картинок, а на ее груди расплылось алое пятно. Прозвучал еще один оглушительный взрыв, следом еще один. Рядом с головой маленькой женщины на стене полыхнуло красным. Ее грудь снова дернулась, на ней появилось второе пятно. Еще один ревущий треск. И еще один. Ей снесло плечо. Штукатурка над ее лицом облупилась. Теперь дернулась ее шея, и на ней тоже появилось красное пятно.

Все гравюры и картины упали, некоторые взлетели высоко под потолок и превратились в пыль, растаяв в воздухе. Стол исчез. Брошюра в моих руках оказалась куском старой газеты. Корабль, на который я почти взошел, стал сильно раскачиваться. Пароход «Америка» шел ко дну прямо у меня под ногами. Я повернулся к приемной – там стояла английская медсестра, умеющая убивать. Она держала в руках дымящийся люгер, и по щекам ее текли слезы. Она обратилась ко мне.

– Что я могу приготовить для вас, мисс Таппер? – спросила медсестра. Она держала пистолет перед собой, целясь в меня.

Я потерял дар речи. Неужели она за мной проследила? Как ей удалось разыскать меня на побережье? Как она посмела убить эту милую служащую?

– Черт возьми, Чарли, – прокричала она, перекрывая звон у меня в ушах и все еще целясь мне в грудь, – советую припомнить! Не шевелись ни на дюйм, пока не ответишь. ЧТО – Я – МОГУ – ПРИГОТОВИТЬ – ДЛЯ – ВАС – МИСС – ТАППЕР?

Я оглядел маленькую комнатку и увидел кровать, кровь и скорчившееся тело Алисы. Разглядел маленькое окно, которое сам заколотил. Посмотрел на ствол дымящегося люгера.

– Для тебя нет отзыва, Адриана, – сказал я.

К тому моменту, как Адриана выстрелила, моя жизнь в качестве Чарльза Бейкера, американского журналиста из Ассошиэйтед Пресс, уже подходила к концу. Тогда мы этого еще не знали.

Как только я дал правильный ответ, отринув несуществующий отзыв, Адриана отвернулась от меня и кровавой сцены за моей спиной. Она бросила пистолет на стул, пошла прямо в спальню, принадлежавшую теперь только ей, и стала безудержно рыдать. Через несколько минут я притащился за ней, все еще собираясь с мыслями. Наверное, прошло минут десять, прежде чем я понял, где мы находимся, кто я такой и кто лежит мертвым в той комнате. Все это время Адриана так и не переставала рыдать в голос.

Я присел на край кровати, на которой она лежала лицом вниз. Наконец ее рыдания превратились во всхлипы. Когда и они в свою очередь стихли, я протянул руку и нежно похлопал ее по плечу.

– Ты пришел в себя, Чарли? – спросила она приглушенным голосом, не поднимая головы от подушки. – Думаю, да, – ответил я. – А ты?

Она не ответила. Это было малоподходящее время для светской беседы.

Я пошел в кухню, вроде бы намереваясь приготовить ей чаю. Я очень долго ставил чайник на огонь, потому что мысленно все еще бродил по отчему дому в родной Аризоне. Когда я не смог найти чашки, я понял, что ищу их совсем не там, где они стоят.

Однако, когда я принес Адриане поднос, я уже знал, что нахожусь в охотничьем домике бедного Фредди, да и Адриана уже успокоилась.

– Он почти подчинил меня, – сказал я, ставя поднос на столик у кровати. – Я даже не знал, где я.