Во вторник утром я проснулся позже, чем планировал, и выглянул в окно. День оказался промозглым и холодным. Перевязав рану и побрив лицо и большую часть головы, я надел купленный накануне черный костюм. Я поблагодарил судьбу за то, что мне удалось найти подходящее пальто с большим внутренним карманом, в который поместился мой люгер.

Хотя меня беспокоила мысль о том, что надо бы охранять сэра Артура и Адриану и в церкви, но, чтобы свести к минимуму риск быть узнанным, я решил посетить только сами похороны. Поскольку я опаздывал, то вызвал такси и попросил доставить меня прямо в церковный двор и там дожидаться толпы скорбящих, которая непременно явится на погребение высокопоставленного члена парламента.

Там меня ждали первые трудности. У церкви никого не было, поэтому я бы вызвал подозрения, стой я снаружи. Но и войдя в церковь, я бы тоже привлек внимание. Решение нашлось, когда я увидел два ряда автомобилей по обеим сторонам улицы, прилегавшей к церкви. И пошел по обочине вдоль машин, пока не нашел одну – большую и без водителя. Я уверенно открыл дверь и сел, будто на свое место. Оказавшись внутри, я осторожно оглядел машины поблизости и заметил только одного шофера, но тот, казалось, дремал.

Я повернул зеркало заднего вида так, чтобы видеть когда люди начнут выходить из церкви. Сорок минут спустя большие центральные и маленькие боковые двери распахнулись и толпа начала выходить на легкую изморось, продолжавшуюся все утро. Я немедленно покинул роскошную машину и пошел к церкви, понимая, что теперь не вызову подозрений. В качестве меры предосторожности я захватил зонтик с переднего сиденья. Я собирался использовать его для того, чтобы прикрыть искусственную плешь от дождя, а лицо – от посторонних глаз.

Я подошел к толпе у церкви, а она все увеличивалась. Раскидывался небольшой шатер из зонтиков. Я не принадлежал к этому социальному кругу, но узнал несколько знакомых лиц. Многие были весьма имениты, и среди них – сэр Артур Конан Дойл с супругой, несколько лордов и членов парламента и по меньшей мере полдюжины членов кабинета. В минувшем году я брал интервью у некоторых из них, но надеялся, что моя изменившаяся внешность будет надежным прикрытием. Главный инспектор Уиллис, шаря глазами повсюду, только не там, куда направлялся, наткнулся на меня. Резкое столкновение с человеком ниже меня ростом вдавило пистолет мне прямо в грудную клетку.

– Прошу прощения, – сказал он, виновато улыбнувшись и рассеянно взглянув в мою сторону. Я отвернулся. Он потер левое плечо.

Я чуть не совершил ошибку, ответив что-нибудь вежливое, но вовремя понял, что Уиллис может узнать мои голос. С колотящимся сердцем я кивнул, улыбнулся и отошел под прикрытие стоявшей неподалеку группы пожилых морских офицеров. С неудовольствием отметив, что Уиллис какое-то время провожал меня взглядом, прежде ч вернуться к изучению прибывающей толпы, я отвернул словно хотел заговорить с одним из своих соседей.

– Что за ужасная кончина! – сказал стоявший прямо передо мной офицер.

Я понял, что из-за того, что я подошел к ним, он решил заговорить, словно мы были знакомы.

– Невероятно, – ответил я, заметив, когда начали снимать шляпы, что все вокруг меня в военной форме. Хуже того, мне показалось, что они стали выстраиваться в два ряда. Это движение было почти незаметным, но через какое-то время стало ясно, что офицеры представляли собой организованную группу, а мне в ней места нет. Я оказался между двумя рядами, и несколько человек посмотрели на меня с явным неодобрением.

Я вышел из группы, когда они начали одновременно двигаться назад к дверям церкви. Из-за этого я остался в одиночестве и, опустив зонтик, чтобы спрятать лицо, поспешил смешаться с толпой. Когда я снова огляделся в поисках инспектора, то увидел, что он смотрит на меня с расстояния не больше тридцати футов. Я наклонил зонтик в его сторону, слегка отвернулся и заметил, как восемь морских офицеров, теперь стройной группой, вошли в церковь.

Несколько минут спустя они снова показались, неся гроб с телом Фредди, за ними шла Адриана Затем двигалась небольшая группа людей, которых я посчитал членами семьи. Эта процессия направилась в сторону прилегающего к церкви кладбища, остальные шли поодаль. Я старался держаться так, чтобы между мной и инспектором Уиллисом было не меньше ста человек, а он, казалось, был поглощен осмотром двора, словно ожидал увидеть там опасных правонарушителей. Поскольку полицейские арестовали Роберта Стэнтона и держали его под стражей, я не видел для главного инспектора причин присутствовать на похоронах – если только он не собирается изловить заодно и меня. Тут я понял, что у меня начинается паранойя. Уиллис был высокопоставленным офицером Скотленд-Ярда. Возможно, он присутствовал на таких важных похоронах от лица полиции.

На кладбище я стоял так далеко, что не услышал ни слова из прощальных речей. И хотя я хорошо видел Адриану, я сомневался, что она заметила меня в море зонтиков и плащей, наплывавших на гроб. Я внимательно следил, нет ли опасности. Любой, кто приближался к ней, немедленно привлекал мое внимание.

Когда служба подходила к концу, я понял, что скоро все начнут уходить, а я без машины. Я решил вернуться в церковь, по возможности не вызывая подозрений, и подождать, пока все не разойдутся. Тогда я найду телефон и вызову такси. Когда люди передо мной стали разворачиваться, я медленно побрел с ними. К счастью некоторые участники церемонии пошли вдоль церкви. Присоединившись к ним, я, оказавшись напротив церковных дверей, скользнул внутрь. Судя по всему, никто меня не заметил.

Я закрыл зонтик, подошел к скамье в самом темном углу церкви и сел, положив на колени молитвенник» Несколько мгновений спустя я принялся сочинять монолог, обращенный к Фредди. Начал я с восхищения его заслугами перед страной, продолжил извинениями за любовь к его жене и за его убийство доктором Гассманом Я не чувствовал, что Фредди меня простил. Тогда я прибавил обещание позаботиться о безопасности и здоровье Адрианы, но я был совершенно уверен, что человек такого ума и опыта, как Фредди, понял бы, что у меня мало возможностей сдержать свои клятвы.

Когда я решил, что прошло уже достаточно времени и все убрались восвояси, я встал и пошел к боковой двери, через которую вошел. Не успел я открыть свой краденый зонтик, как узнал голос главного инспектора Уиллиса, который стоял в десяти футах справа от двери.

– Чарльз Бейкер, – сказал он немного неуверенно, – вас разыскивают для допроса касательно серьезного дела. Прошу вас, пойдемте со мной.

Когда я повернулся к нему, мне стало ясно, что он вовсе не уверен в том, что я Чарльз Бейкер.

– Прошу прощения, старина, но вы приняли меня за кого-то другого, – сказал я более высоким голосом, нежели мой собственный.

На его лице отразилась неуверенность, а я отвернулся и пошел дальше по дорожке. Уголком глаза я заметил слева в двадцати футах двух полицейских в униформе.

– Постойте! – громко сказал Уиллис. – Сэр, предъявите удостоверение личности.

Я понимал, что оба полицейских это слышат, но притворился, что не обратил внимания, и пошел дальше.

Уиллис поднял голос почти до крика:

– Остановитесь, сэр! Я главный инспектор полиции при исполнении обязанностей, и я призываю вас назвать себя!

Я остановился и подождал, пока двое полицейских, начавших двигаться в моем направлении, подойдут на шесть футов, потом вытащил свой люгер и направил на них на виду у инспектора. По доброй традиции лондонской полиции ни один из них не был вооружен. Затем я развернулся вполоборота, чтобы все трое оказались в поле моего зрения.

– Что это значит? – спросил я тоном, который, по моим представлениям, должен был походить на тон оскорбленного аристократа. К сожалению, он походил всего лишь на голос Чарльза Бейкера.