Благотворительная больница «Мортон Грейвз», как я узнал, существовала на добровольные пожертвования. Она благоденствовала за счет внушительного фонда, составленного за тридцать лет. Это была лечебница только для душевнобольных – в прошлом ее назвали бы сумасшедшим домом. Она пользовалась репутацией исследовательского заведения, где испытывались новые методы лечения. Доктор Бернард Гассман входил в список самых крупных специалистов по нервным заболеваниям.

Периодические информационные листки сообщили мне, что доктор Гассман опубликовал многочисленные статьи в период с 1880-го по 1900 год, включая статью от 1885 года, в которой он дискутировал с парижской знаменитостью – доктором Жаном Шарко. Многие статьи публиковались в Лондоне и Эдинбурге, но еще больше выходило в Германии. Книга Зигмунда Фрейда «Исследование истерии», как говорили, многим была обязана статье доктора Гассмана о терапевтическом применении гипноза в невропатии.

Газетная статья о докторе Гассмане, опубликованная сразу после его смерти, отдавала должное его вкладу в неврологию в целом и в деятельность больницы «Мортон Грейвз» в частности. Он завещал больнице большую часть своего состояния. Также отмечался факт, что Гассман многое оставил бывшему пациенту «Мортон Грейвз» некоему Уильяму Таунби. Должно быть, это и был доктор Таунби, который сейчас снова пребывает в «Мортон Грейвз».

К половине пятого я покинул библиотеку и сквозь туман возвращался к своему рабочему месту. Я не узнал о докторе Гассмане ничего, что могло бы пролить свет на таинственное письмо, которое этот человек, умерший двенадцать лет назад, якобы написал сэру Артуру Конан Дойлу неделю назад. Была одна краткая любопытная статья о докторе Таунби, написанная в 1914 году, когда он вошел в штат «Мортон Грейвз». Основной ее пафос состоял в том, что бывший пациент, теперь врач, специализирующийся на нервных расстройствах, блестяще окончил медицинскую школу в Эдинбурге. Он, по его словам, был рад, что его допустили работать в том самом заведении, где его так успешно исцелили.

Когда я вошел в офис, меня ожидало сообщение, что меня приглашают на встречу с ответственным редактором. Это чаще всего бывало неприятной процедурой, но на этот раз я сам попросил о встрече. Я досрочно закончил мои традиционные колонки и высвободил время. По такому случаю я хотел спросить его, нельзя ли мне отлучиться на неделю.

Встреча прошла на удивление гладко. В результат я получил даже две недели.

К пяти часам я уже был у себя и набирал номер Конан Дойла. Он сам взял трубку.

– Это Чарльз Бейкер.

– Значит, вы получили сообщение, – сказал он.

– Нет. Я не получал никаких сообщений, но меня весь день не было дома. Однако у меня есть хорошие новости: я отпросился с работы на некоторое время и смогу целиком сосредоточиться на вашем таинственном письме.

– Хорошо. Кстати, предприняты приготовления для вашей встречи с Уикем завтра. Далее, что касается других людей, указанных в списке. Я думаю, это потребует вашего полного внимания, по крайней мере на неделю.

– А что за приготовления для посещения Холлоуэй?

– Узнаю позже вечером, но, кажется, единственная возможность представится завтра ранним утром. Если так, то сможем ли мы привести нашу Хопсон?

– Никаких сомнений. Дайте мне знать, как только получите известия. Я буду дома весь вечер, но иногда телефон может быть занят. Я собираю информацию о благотворительной больнице «Мортон Грейвз». Надеюсь, что там мы сможем найти ответы на многие вопросы, – сказал я.

– Я тоже на это надеюсь. А каковы ваши связи в этой больнице?

Я задумался, что же ему ответить.

– Миссис Уоллес была медсестрой-добровольцем, – сказал я. – Ее подруга работает в «Мортон Грейвз». – Я ждал ответа, но он молчал. – Я думаю, что ее помощь очень пригодится, – добавил я.

Наконец он ответил:

– Видимо, вы совершенно уверены, Чарльз, что ей можно доверять. Я сам не стал бы вовлекать ее в это дело, но что сделано, то сделано. – Он помолчал еще секунд десять. – Не пристало мне такое говорить, мой мальчик, но боюсь, что вы немного легкомысленны, учитывая ее положение в обществе. Впрочем, я уверен, что вы внушили ей, сколь серьезно я отношусь к своей анонимности. – Он помедлил и добавил: – Я теперь освобожу телефон, буду ждать известий из Холлоуэй. До свидания, Чарльз. Я еще позвоню. – Он повесил трубку. Я только-только переоделся в домашний костюм и кипятил воду для чая, как зазвонил телефон. Это была Адриана.

– Чарли, у меня всего пара минут, пока Фредди не вернулся. Послушайте, догадайтесь, у кого назначена встреча с главным врачом «Мортон Грейвз»?

– У меня? Адриана, вы восхитительны!

– Нет же, дурачок. С чего бы это вам назначать встречу, чтобы поговорить о совместном владении моего дяди? А вот я завтра встречусь с ним. И они очень хотят со мной поговорить. Доктор Доддс, так его зовут, надеется, что я сумею пролить свет на дела Гассмана. Не знаю, что мне придется соврать, но ведь, в конце концов, я не говорила, что сама знала Гассмана, только мой дядя. – Адриана произнесла это на одном дыхании, а потом помедлила, чтобы вдохнуть. – Мне надо узнать побольше о Гассмане, и побыстрее, Чарльз.

– Что ж, у меня есть несколько фактов, которые могут вам помочь. Позвольте, я возьму свои записи.

Я положил трубку и пошел к письменному столу.

Вернувшись к телефону, я услышал только прощальный крик:

– Машина подъехала, Чарли! Слишком поздно.

Разговор прервался.

Как я выяснил, чай, печенье и консервированный суп плохо сочетаются с остатками бургундского, но другого все равно не было. Я прочитал вечернюю газету и обнаружил на третьей странице заметку, сообщавшую, что Хелен Уикем должна умереть в пятницу. В статье кратко приводились обстоятельства дела, но не сообщалось ничего нового. Я прочитал все хоть сколько-то интересное, когда раздался звонок.

– Чарльз, – без промедления начал Конан Дойл – вы можете туда войти, но только на очень короткое время и только в пять утра. Вы можете позвонить Хопсон?

– У нее нет телефона. А который сейчас час?

– Почти девять, – ответил он. – Я пошлю за вами машину. Боюсь, вам придется поехать к ней.

– У меня есть своя машина, сэр Артур. Спасибо за предложение. Я отправлюсь и поговорю с ней прямо сейчас.

– Когда договоритесь, пожалуйста, перезвоните мне, – сказал он.

– Хорошо. Позвоню, когда все выясню.

Поездка в Северный Шин на встречу с Мэри Хопсон прошла успешно. Как я и ожидал, она изъявила готовность, хоть и не без волнения. Я договорился заехать к ней в половине пятого.

Только в половине двенадцатого я смог сообщить сэру Артуру, что приготовления закончены.

Ранним утром во вторник я припарковал свой «моррис-оксфорд» у тротуара в квартале от тюрьмы Холлоуэй. Рядом со мной сидела, дрожа, Мэри Хопсон. Моя машина была. открытой моделью, но даже с опущенной крышей она пропускала холод. В итоге мы оба замерзли.

Я взглянул на свои Карманные часы: 4.55 – и повернулся к своей угрюмой спутнице.

– Нам как раз хватит времени, чтобы дойти до двери, в которую нас впустят. Как вы себя чувствуете, Мэри? – спросил я у напуганной портнихи.

Она окинула взглядом улицу, всматриваясь во тьму:

– Нормально, капитан Бейкер, но я все еще не уверена, что поступаю правильно. Вы уверены, что это не вызовет никаких неприятностей?

– Неприятностей не будет. Просто это единственный способ устроить свидание с Хелен Уикем, не привлекая внимания прессы. Я вам это уже объяснял. Мы же не можем допустить, чтобы общественность сочла нас чересчур мягкосердечными?

Я попытался усмехнуться, но слишком замерз и волновался сам, и у меня плоховато получилось. В конце концов, мне не казалось маловероятным, что тревога Мэри Хопсон всего лишь притворство. Ее имя стояло первым в списке лиц, которых можно было привезти сюда. Я был вполне убежден, что она знает, зачем мы здесь, гораздо лучше, чем я. Несмотря на это, я продолжал играть свою роль.