– То, что мы не понимаем их причин, не означает, что у них нет причин, Чарли. Не забывайте, в этом деле фигурируют большие деньги. Я ставлю на то, что в деле участвуют живые люди и что их цель вовсе не спасти Хелен Уикем, – ее повесят через несколько часов, – произнесла она горькую очевидную истину.

Мы прошли уже две сотни футов, когда миновали магазинную дверь, чуть утопленную в стену. В нише сидела невысокая блондинка в морском бушлате, который был ей велик на несколько размеров, и с намотанным на голову шерстяным шарфом. На ее коленях лежала бескозырка. Ее волосы упали вниз, когда она взглянула на меня. Я слегка кивнул в знак учтивости и прошел мимо. Потом до меня дошло, что в ней было что-то очень знакомое. Я остановился и обернулся, чтобы проверить, не знаю ли я ее, и мой рассудок словно притормозил, пытаясь осознать несколько вещей одновременно. Во-первых, это была та самая женщина, за которой днем я следовал в Ричмонд-парке. Во-вторых, она тотчас оказалась рядом.

– Чарльз Бейкер? – отчетливо проговорила она. Распахнув пальто и достав пистолет, она неловко навела его на нас, ухватившись за рукоятку обеими руками, словно с трудом могла его поднять. Однако ее взгляд был решителен и осмыслен.

Я схватил Адриану и оттолкнул к стене за несколько футов. Когда Адриана споткнулась и стала падать, я увидел, что женщина нацеливает пистолет на меня.

Затем, как я уже говорил, Адриана спасла мне жизнь.

Когда я очнулся в Королевской больнице, я почти ожидал, что снова увижу свои ноги на уровне лица Лизы Анатоль. Но вместо этого я увидел медсестру в белой форме. Хотя и не совсем белой: спереди было пятнышко крови. Она надевала мне на лицо маску.

Я снова очнулся, как мне показалось, через несколько минут. Человек, которого я увидел на этот раз, был санитаром. Над его головой проплывал потолок. Я осознал, как сильно у меня болит живот – да, собственно, вся центральная часть тела. «Он очнулся», – обратился к кому-то мужчина. Но он ошибся, потому что я уже был без сознания.

Наконец я увидел лицо Адрианы, склоненное надо мной, а рядом – лицо ее мужа. Она улыбалась, он нет. «Вы слышите меня, Бейкер?» – спросил он.

Я слышал его, я слышал его вполне отчетливо. Просто сначала я не мог говорить. Думаю, я пошевелил губами, потому что Адриана сказала:

– Не пытайтесь, Чарльз. Поговорите позже. Вы выздоровеете.

Я чувствовал, что должен заговорить, если сумею.

– Лиза Анатоль, – хрипло пробормотал я.

– За кого он принимает тебя, Адриана? – спросил Фредди.

– В меня стреляла Лиза Анатоль, – сказал я Адриане. – Вы ее видели?

– Я никого не видела, Чарльз. Вы меня толкнули я услышала выстрел и лежала, пока не услышала удаляющиеся шаги. Когда я подняла голову, только вы, раненный, лежали на улице.

Фредерик Уоллес склонился к моему лицу:

– Послушайте, старина, люди полагают, что я был с вами возле паба. Мы были вместе, понимаете?

Тут я вспомнил небольшой уличный спектакль Адрианы.

– Вы погнались за стрелявшим, – прошептал я.

Адриана засмеялась:

– Вы точно поправитесь, Чарльз. Хорошая память. Слушайте: когда узнают, что вы живы, будет много вопросов. В холле ждут репортеры. Придет сэр Артур, если ему удастся избавиться от газетчиков. Нас уже допросила полиция: меня, когда я приехала сюда с вами, Фредди чуть позже. Они даже отправились на встречу с Конан Дойлом, потому что он был с нами в «Улане».

– Понимаю, – сказал я, в то время как мое сознание быстро прояснялось. Я подумал о том, как серьезно это может оказаться для Адрианы и Фредди. Колонки сплетен даже без особого старания могли бы сделать из этого две страницы. – Что вы им сказали?

– Почти правду, – ответила Адриана. – Мы только что вышли из «Улана», где я ждала Фредди, и тут вас подстрелили. Я не видела стрелявшего. Я не предполагала, что вы его видели.

– Мистер Уоллес, – сказал я, – вы должны сообщить полиции, что я сказал: стреляла Лиза Анатоль. Ее адрес записан на первой странице моего блокнота – он в машине.

– Я займусь этим, старина. Я скажу, что вы ее узнали.

– А что вы им сказали: где вы были, когда в меня стреляли? – спросил я.

– Вы все меня ждали, – ответил Уоллес. – Я опоздал, и вы ушли без меня. Я приехал и встретил вас на улице как раз перед нападением. Я начал погоню, но упустил нападавшего через несколько кварталов. Он был слишком молод для меня. А скажите, какого роста эта Анатоль? У меня сложилось впечатление, что на вас напал мужчина среднего роста.

– Она очень маленькая, – сказал я. – Но на ней была куртка на несколько размеров больше, чем нужно.

– Я же говорила! – резко обратилась Адриана к мужу. – Я же говорила, что мы прошли мимо какой-то женщины. – Она повернулась ко мне. – Как вы себя чувствуете, Чарльз?

– Как будто меня ударили в живот. Куда?…

– Пуля прошла прямо через желудок, Чарльз, и вышла со спины. Вы ранены, но вы живы и поправитесь. У них здесь все самое лучшее; новейшие антисептики против всех микробов я затолкала вам в живот еще на улице, морфий – держу пари, он вам сейчас не помешает. – Она сама выглядела так, словно ей больно. – Боюсь, прошло слишком мало времени после операции. Дежурный хирург два года зашивал полостные раны во время войны. Вы не могли выбрать лучшего времени, чтобы получить пулю в живот.

– Я смогу ходить? Я не могу пошевелить ногами, кстати и всем остальным.

Я пошевелил пальцами и поднял левую руку так, чтобы ее увидеть. То, что я смог это сделать, принесло мне облегчение.

– Еще слишком рано говорить, но позвоночник не поврежден. Однако вам какое-то время не придется много есть. Ваш желудок теперь несколько меньше, чем прежде, и на нем несколько швов. Вы потеряли много крови и будете ощущать слабость.

Я увидел, как на ее покрасневшие глаза наворачиваются слезы, и вспомнил, что она не пролила ни одной слезинки, когда я лежал на улице, а она перевязывала меня.

– Полагаю, теперь меня отправят домой. – Так говорили на войне, когда ранение было слишком тяжелым, чтобы оставаться на фронте, но недостаточно тяжелым, чтобы умереть. – Когда меня выпишут?

– Еще рано говорить, Чарли. Вас привезли из операционной пару часов назад. Думаю, еще нет и часа ночи, – ответила она.

– Десять минут третьего, – сказал Фредди. – Нам предстоит долгая ночь. Вам надо поспать, если сможете, старина.

– Он уснет, когда ему дадут морфия, – сказала Адриана, когда в палате появилась медсестра со шприцем в руке.

Я проснулся и увидел у своей кровати Конан Доила. Я уже легко поворачивал голову, поэтому увидел его. Через окно лился солнечный свет. Сэр Артур читал газету. Я огляделся кругом и увидел, что нахожусь в маленькой комнате, где нет других пациентов. На столе у стены стояли подносы с инструментами и лекарствами.

– Который час? – спросил я.

Он опустил газету.

– Мальчик мой! Вы проснулись! – сказал он. Затем вытащил из кармана часы и раскрыл их. – Четверть четвертого, Чарльз, пятница.

– Пятница, двадцатое?

– Да, январь двадцать второго года, Чарльз. Вы спали недолго.

Внезапно я вспомнил, что пятница на этой неделе обладала для нас особым смыслом.

– А казнь? – спросил я. – Ее отменили?

Пожилой человек грустно опустил голову:

– Увы, Чарльз. Ее… это случилось незадолго до полудня. С сожалением должен сказать, никто этому не помешал. Однако, кажется, вы что-то заварили, Чарльз, – в вас стреляла Лиза Анатоль!

– Полагаю, это была Лиза, – сказал я. – В общем-то, я с ней незнаком – не уверен, что это – именно она, но это была та самая женщина, за которой я ехал вчера.